История вторая: Самый маленький офицер

— Ты... откуда здесь? — стараясь втолкнуть в лёгкие побольше воздуха и при этом говорить членораздельно, спросил Сиф. Ни то, ни другое до конца не удавалось — от каждого вдоха мир заволакивало пеленой от боли, словно что-то там, внутри, раскололось, и острым краем впивалось в лёгкие.

— Ты... Мы... Я... — Алёна тоже запыхалась и никак не могла связно объяснить. — Опять ты... в неприятности?

Сиф с удивлением отметил, что для раненного в грудь он чувствует себя подозрительно хорошо. В смысле — он вообще жив. Рёбра саднило, навевая мысль о кузнечном молоте, до сих пор не удавалось полноценно вдохнуть, но... не было самой раны, если не считать, конечно, "драного", наверняка разошедшегося по швам загривка, который пульсировала болью не хуже груди. Чувствуя весь торс стеклянным, от любого неудачного вдоха готовым развалиться на две саднящие половинки, мальчик стоял и силился понять: что же это тогда было, если не выстрел?

Сиф сделал ещё несколько шагов по инерции, затем окончательно остановился. Алёна поравнялась с ним, и они некоторое время молчали, глядя в никуда. Потихоньку Сиф начал получать от тела иные сигналы, кроме того, что грудь и спина болят, и осознавать мир целиком, а не осколками мозаики. От остановки закололо в боку, перед глазами плясало пятно от фонаря — оказывается, уже стемнело. Сзади слышались торопливые шаги, Хамелеон благополучно исчез из виду, а Алёна только-только перевела дыхание.

Мир в свете пронзительно-ярких, по-столичному, фонарей казался набором нелепых плоских декораций, и Сиф от этого почувствовал беспомощность — словно пытаешься перекроить спектакль по своему вкусу, когда сценарий уже утверждён. Вот шаги приблизились, и тело испуганно само рванулось вперёд, но безуспешно: чьи-то руки крепко сгребли мальчика в охапку, холодя шею рифлёной рукоятью пистолета, так что Сиф не мог даже пошевелиться. Грудь пронзило болью, сердце сбилось с ритма и начало динамить удары, изредка торопливо навёрстывая упущенное. А потом одна рука догнавшего, сжимающая СПС, убрала пистолет в кобуру и крепко схватила Сифа за ухо.

— Это что за балаган, а? — рыкнул сердитый полковник.

Сиф ещё попытался шагнуть вперёд, но ухо не дало. Боль в грудной клетке потихоньку проходила, если дышать аккуратно и неглубоко.

— Это кто стрелял? — чуть более спокойно повторил Заболотин.

— Хамелеон, — Сиф, наконец, замер и привстал на цыпочки, чтобы облегчить участь уха. — Зато я теперь хорошо знаю, как выглядит он и ещё несколько людей из КМП!

Увы, к его удивлению, сообщение не произвело на командира должного эффекта. Никто не торопился Сифа хвалить за находчивость, да и ухо оставалось в тисках чужих пальцев.

— Пошли, — сердито бросил старший офицер и потянул за многострадальное ухо. — Цел?

— Ай, — скривился Сиф. — Уже нет. Ухо скоро станет совсем... ослиным...

— Что вполне подходит такому ослу, как ты! — отрезал Заболотин, но ухо отпустил и взялся за локоть, так что Сиф ещё раз скривился и втянул голову в плечи.

Полковник с Сифом и Алёна, которая испуганно держалась сзади, вернулись к месту драки с Хамелеоном. По асфальту всё так же были рассыпаны белые капсулы, Тиль даже не пытался их подобрать, деревянным истуканом застыв на тротуаре. Из кафе шума больше не доносилось, где-то рядом гудели на проспекте машины. Заболотин толкнул Сифа к Тилю и приказал:

— Рассказывай. Пока милиция до нас добирается...

При виде друга Тиль ожил и потянулся было к рассыпанному ПС, но Сиф, на ходу собрав волю в кулак, молниеносно наклонился, сгрёб гранулы и ссыпал обратно в коробочку, которую немедленно отобрал командир.

— Я попал на собрание КМП, и Хамелеон в какой-то момент меня сумел раскусить, — в самых общих чертах рассказал Сиф. — И стрелял. И сбежал.

— И дураком оказался ты, — подвёл итог Заболотин, наклоняясь к "макару" Хамелеона, но руками его трогая. — Но дураком, оставшимся целым, как я вижу.

Сиф провёл рукой по груди и окончательно убедился, что раны нет. Выстрелом пропороло гавайку напротив одного из двух внутренних карманов — по касательной. В кармашке лежало что-то твёрдое, что, по-видимому, и приняло весь скользящий удар. Сиф достал металлическую иконку-складень Рождества с тропарём на второй половинке и с удивлением уставился на вмятину почти по центру. Так вот куда пришла пуля!

— Ого! — смягчился Заболотин. — Неслабо приложило. Синяк обеспечен, горе ты моё луковое, — но тут же вновь нахмурился и проворчал: — Полез в авантюру, чудом уцелел, ничего не дал и ещё стоит, светит красным ухом.

— Но я видел Хамелеона!

— Спасибо, теперь мы все поверим в его существование! — язвительно ответил Заболотин. — Если вообще есть такие, кто не верил.

Сиф совсем понурил голову, вертя в руках иконку, и робко сказал:

— А у Тиля теперь крупные неприятности. Его Хамелеон теперь просто убьёт.

Полковник взглянул на Тиля, словно впервые его увидел, и недовольно, но на самом деле стараясь показаться строже, чем есть, сказал:

— У милиции он будет в безопасности, пока всё КМП не переловим.

— Но ваше-скородие! — взмолился Сиф.

— А что ты предлагаешь?

— Не знаю, — упавшим голосом признался мальчик, чувствуя себя на редкость никчёмным. Его "авантюра" ничего, кроме опасностей и проблем другу не принесла. Действительно, что даст внешность Леона? Объявить его в розыске — так он перекрасится, пострижётся, и уже не узнать. Снять с пистолета "пальчики"? Это даст информацию, только если Хамелеон уже как-то и когда-то засветился. Ну и при проверке подозреваемых.

Вот бы имя знать... Но увы, автографа Хамелеон не оставил.

Сиф совсем погрустнел, особенно увидев, как Тиль испуганно-удивлённо озирается, вообще не понимая, что происходит.

— Да выше нос, — смягчился Заболотин. — Пусть Тиль просто уедет куда-нибудь, пока мы тут с КМП разбираемся, и все дела.

— А можно, — Сиф поднял голову, — сейчас Тиль с нами отправится? Ведь вы же говорили, что он должен выбрать... И мне кажется, он выбрал...

— Что я выбрал? — удивился Тиль.

— Но ведь ты не вернёшься больше в КМП? — с надеждой спросил Сиф. — Леон тебя убьёт!

— Леон меня убьёт, да, — печально согласился художник.

— Значит, ты с нами? — Сиф с трудом удержал торжество в голосе.

— Но ведь Империя...

— ... стремится развязать войну, знаю, слышал! Тиль! — Сиф взял друга за руку и умоляюще поглядел ему в глаза. — Никто не хочет войны, правда! А чего добивается Хамелеон на самом деле — я не представляю, но явно не мира с Россией — такими-то методами!

— Но он достаёт мне ПС, — опустил голову Тиль. — Я без него не выживу, ты сам знаешь!

— Выживешь, — лицо Сифа застыло железной маской. — Я выжил, и ты выживешь. Это Леон свёл тебя с ума! Это так подействовала эта отрава, которой он тебя пичкает!

— То есть я псих, да?!

Сцепиться друзьям помешал не поскупившийся на тумаки полковник. Растащив, он неслышно выругался и рявкнул:

— Прекратить!

Сиф моментально вытянулся по струнке, да и Тиль удивлённо замер. Заболотин оглядел обоих и удовлетворённо вывел:

— Уже лучше. Ещё что-то сказать не хотите?

Сиф с Тилем переглянулись и промолчали. Художник не знал, что тут говорить, а Сиф, может, и хотел бы оправдаться, но, глядя на командира, не решался даже рот больше открывать.

Алёна созерцала происходящее в немом изумлении.

... Вскоре вместо милиции здесь была группа "безопасников", часть из которых Заболотин явно знал, вспышки фотоаппарата, и Сиф, поёжившись, скрылся от лишнего внимания за надёжной спиной командира, предоставив ему самому пересказывать, что произошло. Сам Сиф занялся аккуратным изучением собственной грудной клетки на предмет дырок и прочих нарушений целостности — давно пора, но было страшно.

Полковник Заболотин-Забольский не был бы собой, не разберись он со всеми вопросами в кратчайшие сроки. Сиф только определился, что переломов нет, выдыхать может легко, а вот вдохи приходится делать по чуть-чуть, как, отвлекая его от этого важного занятия, командир прищёлкнул пальцами над ухом:

— Эй, очнись! — потом помолчал и спросил уже тихим, отнюдь не "армейским" тоном: — Рёбра-то целы?

— Целы, — как можно увереннее отозвался Сиф. — Так, простой синяк. Пройдёт.

Заболотин покачал головой, но не в его обычаи было "кудахтать" над травмами. Вместо этого полковник коротко бросил:

— Ну тогда идёмте, вон, Алёна уже заждалась, — он кивнул на созерцающую в немом изумлении происходящее девушку. Та, видя, что на неё все смотрят, пожала плечами и провела рукой по голове, приглаживая постепенно, но неумолимо отрастающие волосы. Этим жестом она напомнила кого-то Сифу, и немного задумавшись, он почти воочию увидел мощный, бритый налысо череп и руку Кондрата, зачёсывающую назад несуществующие волосы привычным жестом длинноволосого человека. Сравнение было настолько несуразным — Алёна и Кондрат — что Сиф замер, пытаясь понять, откуда оно вообще взялось.

— Я... с вами? — вдруг прервал молчание Тиль. Он выглядел, пожалуй, напуганным.

— С нами, с нами, — кивнул Заболотин так, как будто речь шла об очевидном и давно решённом. — Уверен, и у меня, и у Краюхиных найдутся с десяток вопросов к тебе. Ты же ответишь на них?

Тиль огляделся по сторонам, словно в поисках выхода, но, не найдя даже мысленно зелёной таблички с надписью "Выход. Exit", обречённо кивнул.

Заболотин без лишних слов пересёк улицу. Брови его строго сошлись на переносице, поскольку офицер вновь перебирал произошедшие события. Угадав это по спине и походке, Сиф безрадостно пошёл следом, за ним поплёлся и Тиль, похожий на школьника-переростка, застуканного завучем за курением в туалете и теперь конвоируемого на воспитательный разговор с директором. За их спинами мимо промчались несколько машин, и ещё долго вдалеке громыхала доносящаяся из них музыка.

Весь путь сначала до автомобиля, потом "на колёсах" до гостиницы необычная компания проделала молча. Алёна хоть и была порядком озадачена произошедшим, но не задавала вопросов, вполне законно рассчитывая, что разговор Заболотина с Тилем всё прояснит. Полковник перебирал события и думал, что же из случившегося может выйти путное. Удручённый Сиф осваивался с ноющими рёбрами и обзывал себя полным дураком, совершающим потрясающие глупости. Сплошная это была "печаль", как он называл такие ситуации... Тиль же всё никак не мог понять, бояться ему или, наконец, успокоиться, и на всякий случай опасливо косился на Заболотина.

В гостинице полковник, а за ним и оба растерянно-мрачных друга, без лишних слов поднялись прямо в номер к Великому князю. Это обстоятельство только ухудшило и без того безрадостное настроение Сифа: значит, вместо тихой, семейной трёпки его ожидает прилюдный "разбор полётов". Да ещё и во главе с князем...

Лицо Иосифа Кирилловича, кстати, яснее ясного говорило, что князь думает об авантюрах, и от этого взгляда хотелось сразу же расхныкаться: "Больше не буду-у!"

Если кто-то и не выказывал горячее желание устроить воспитательную трёпку — то это были Краюхи. Лёша даже подмигнул юному офицеру, мол, держись.

Советник князя, казалось, тихо дремал в уголочке, секретаря видно не было. Что же, их ведь произошедшее не касается...

Когда все разместились — Сифу и Тилю сесть никто, правда, не предложил, Иосиф Кириллович выжидающе поглядел на мальчика:

— Итак, а теперь рассказывай, Сиф, всё по порядку.

— Только потом расскажи́те, откуда взялись вы с Алёной, — повернулся Сиф к командиру. Тот кивком пообещал, и юный фельдфебель, аккуратно вздохнув, принялся рассказывать всё с самого начала: как решил побольше узнать о КМП и Хамелеоне; как у них с Тилем возникла бредовая идея, которая, к слову, могла бы и прокатить — чтобы Сиф под видом старого друга Тиля попал на собрание КМП... Тиль подтвердил, что был абсолютно уверен: Хамелеон не мог, ничего не зная, заподозрить!.. Но, видимо, что-то он знал. Потом Сиф рассказал, как всё удачно началось и как Леон испытывал его тостом за армию; как пришла милиция, как он, Сиф, воспользовался суматохой и попытался улизнуть; как Хамелеон его догнал и разоблачил, увидев бинты, а затем и офицерское удостоверение.

— Потом он выстрелил в меня, но промахнулся, а выстрел услышали его высокородие и Алёна, — сумбурно закончил Сиф и вынул из кармана рубашки иконку с вмятиной почти посередине. Его в который раз пробрал озноб, стоило представить выстрел.

— У нас в семье вместе с иконкой передаётся предание, что она убережёт носящего её от смертельного выстрела, — вдруг тихо сказал Заболотин. — Впрочем, Сиф не первый, у кого пуля вместо сердца иконку находила. Там в левом углу вмятина ещё осталась?

— Осталась, — присмотревшись, подтвердил мальчик, не к месту вспомнив, что эта иконка передаётся в семье Заболотиных от отца к сыну.

— Ладно, обсуждением семейного предания займётесь позже, — нетерпеливо прервал Великий князь. — Я хочу узнать мнение Филиппа о произошедшем.

Краюха помялся и широко улыбнулся:

— А что, на мой взгляд, всё не так уж и трагично. У нас есть приблизительная внешность и отпечатки пальцев этого вашего Хама-и-Леона. И место встреч КМП, пусть теперь и бывшее — это тоже неплохо! А ещё у нас появился Тиль, который что-то, да знает, — тут бывший снайпер развёл руками и посерьёзнел: — А вот насчёт самого поступка Сифа...

Сиф виновато втянул голову в плечи и тихо охнул, поскольку и грудь, и спина не преминули о себе напомнить.

Филипп же покачал головой и окончил уже невесело:

— ... Ввязаться во всё это — ладно, но никого не предупредить — это уже хуже. Сиф, ты представь, как бы к этому Кондрат отнёсся! А ведь хитрить тебя учил точно не... Георгий Никитович.

— И долго мне ещё именины буду поминать? — проворчал себе под нос Заболотин.

Сиф вновь осторожно вздохнул, припоминая Кондрата, но в памяти всплывали только бритый череп и сиплый голос, зовущий Сифа Маськой — Мелким, Малышом по-забольски. Всё, дальше память тонула в тумане.

— Авантюра действительно в стиле Кондрата, — вдруг подал голос Алексей. — Но исполнение хромает в стиле, ты уж, Сиф, прости, девятилетнего Индейца.

Сифу захотелось крепко вмазать Лёше от разочарования. А сперва показалось, что Краюхи на его стороне...

— Всё, ребёнка опустили ниже плинтуса, — вновь вмешался Иосиф Кириллович, сдавшись чувствам крёстного. — Вон, покраснел пятнами. Предоставим воспитание господину Заболотину, а сейчас вернёмся к вопросам, связанным с КМП...

Тиль, почувствовав себя в центре всеобщего внимания, поёжился и опустил голову, чтобы не встречаться взглядом с присутствующими, которых он, признаться, побаивался. В братьях-близнецах художник безошибочно распознал далеко не простых бойцов. А на Великого князя, которого опасался сам Леон, Тиль вообще не рискнул поглядеть, даже краешком.

— Тиль, вопрос первый: у вас имя есть? Нормальное? — произнёс Заболотин, невольно вспоминая, как Сиф, ещё когда был Сивкой, крысился на каждое упоминание имени.

— Анатоль Скалеш, — Тиль поглядел на Сифа, ища поддержки. Тот тут же среагировал: