2 - Метель в преисподней

— Гудроном? — сглотнул я.

Чёрт, если это действительно тот, о ком я думаю, то это вполне в его характере. Он — человек жёсткий, и если уж начал что-то делать, то доводит это до самого конца. Мне бы хоть толику его терпения.

— Да-да, — согласился толстяк. — А ещё я слышал, что он...

Что их босс ещё сделал, я не успел узнать — они закрыли дверь, и мы с Пашей снова остались одни.

Время тянулось медленно, и я каждый раз вздрагивал, как только слышал приближающиеся шаги сквозь неплотно закрытую дверь, но каждый раз с облегчением понимал, что это не к нам. Кровь изо рта прекратила идти, но правый верхний резец подозрительно пошатывался, противно чавкая у меня во рту. Паша через некоторое время успокоился — его боль тоже отступала.

— Ты там живой? — спросил его я, повернувшись настолько в его сторону, насколько позволяли верёвки.

— Я в норме, — отозвался он. — Неделю назад было гораздо хуже.

Я поразился его голосу — ровный, спокойный, как будто мы с ним просто остановились поболтать на скучные темы.

— Неделю назад? — нахмурился я и тут же вспомнил. — А, ну да.

— Как думаешь, кто он? Их главный?

— Наумов.

— Хрень. Ты уверен?

— Почти, но многое говорит, что это именно он, а не кто-то из его посредников. Кнут — не первый предатель, который работает на Наумова. То, как они о нём отзываются. И ещё, когда нас несли, мы же заметили пару кейсов с RD.

Я замолчал, Паша не ответил. Каждый сейчас думал о своём. Не знаю, что сейчас в голове моего друга, но я сейчас прокручиваю в голове ту картину, как снова встречаюсь с Наумовым. Как он довольно потирает руки, когда узнаёт о том, что я-таки стал его собственностью с потрохами в итоге, как он бьёт Пашу, и как потом меня уводят на какую-нибудь промывку мозгов, чтобы выработать преданность новому делу моей никчёмной жизни. Готов поспорить, что я познакомлюсь с его новым подручным, о котором упоминал при нашей "дружеской" встрече пару дней назад Алексей.

Честно говоря, сейчас я был бы даже рад, если бы Алексей здесь внезапно появился и начал громить всё подряд. Глядишь, вместе со мной и Наумова пришибёт.

По коридору раздались очередные звуки шагов, но эти отличались ото всех предыдущих. Шаги были неторопливые и уверенные, каблуки то ли туфель, то ли военных сапог почти чеканили шаг. И они не сворачивали в сторону. Остановились перед дверью, секундная пауза, и та открылась. Я с ужасом смотрю на стройный силуэт входящего, входящий смотрит сначала на Пашу, потом на меня. И останавливается прямо на пороге.

Это оказался не Наумов. Этот мужик был выше на целую голову и весил раза в полтора меньше. Хотя тоже предпочитал одеваться в костюмы.

— Джон? — не поверил я своему счастью. — Джон! Что ты здесь делаешь?

Джон с каменным выражением лица посмотрел на меня, ничем не давая понять, что он узнал меня. Какое-то мгновение он ещё смотрел на меня, потом развернулся и, захлопнув за собой дверь, пошёл прочь.

— Джон! — закричал я ему вслед. — Джон! Это же я, Ник! Освободи нас! Джон!!!

Спустя несколько секунд все шаги стихли, и больше из коридора до нас не доносилось никаких звуков.

Я потрясённо молчал, не веря в происходящее, а Паша, похоже, ничего не понял

— Коль, кто это был? Коля? Ты его знаешь?

— Заткнись! — раздражённо ответил я.

Какого чёрта здесь творится? Почему это оказался Джон? Получается, что толстяк и немец — вовсе не предатели, и я был прав насчёт них, но тогда встаёт другой вопрос: что здесь делает RD? Зачем он Джону, ведь он же категорически его не приемлет, он же идейный борец против него! Он сам говорил, да и видел я, как он относится к этой наркоте. Его дочь несколько раз попадала в больницу из-за RD! Почему всё так изменилось? Или, быть может, здесь что-то другое? Наверняка у Джона какой-то хитрый план по поводу избавления от RD! Мужик он умный, так что всё вполне может быть и не так, как выглядит.

Но ты забываешь другое, Ник! Помнишь, что сказал толстяк, когда разговаривал по телефону в том офисном здании? Он сказал, что его босс уже забрал артефакт, и что там больше ничего не осталось. А это означает только одно: Джон тоже замешан в этой игре, и теперь у него на руках довольно весомый козырь — тот самый артефакт, о котором предупреждал Артур, тот самый, который может изменить всё. Но я думаю, что здесь не всё так просто, иначе бы им давно кто-нибудь да воспользовался, получается, что клуб охранял инструкцию или что-то вроде этого. Гайд по тому, как изменить мир с помощью неведомой штуковины. Джон, получается, осведомлён об этом артефакте, иначе бы ничего этого не произошло. И тогда, выходит, Джон хочет попытаться использовать артефакт себе во благо. Или не только себе. Да, он вполне на это способен.

Лопни моя селезёнка, о чём я говорю? Это же Джон! Мы с ним прошли огонь и воду бок о бок, мы прикрывали друг другу спины! Джон из числа тех друзей, которые проверены в тяжёлых ситуациях, так почему я о нём так думаю?

Быть может, Ник, потому что он заглянул в эту камеру и не освободил тебя, хотя мог? Хороший друг! Ты вообще умеешь выбирать, с кем дружить — один отвернулся от тебя, поскольку ты не захотел отойти на время от дел. Другой помогает только в обмен на ответную услугу. Третий оставил тебя гнить в тюрьме, хотя мог освободить. А четвёртый так и вовсе наркоман, хотя, судя по всему, он самый надёжный. Вот только помочь он тебе не в силах.

Неожиданно дверь заскрежетала, и в комнату поспешно вошли снова те двое, Кнут и Пряник.

Отлично! Я всегда считал, что когда меня жестоко бьют, то я в это время отвлекаюсь от боли душевной. Это как переключение между физической работой и умственной — иногда полезно развеяться.

Кнут подошёл ко мне и с угрожающим видом навис надо мной.

Нет, не могу смотреть!

Я зажмурился... и через секунду с большим удивлением обнаружил, что верёвки ослабли, а жилистый немец пытается поднять меня с кресла. Я открыл глаза и изумлённо посмотрел сначала на него, а потом на его напарника, который освобождал в это время Пашу.

— Извинять! — требовательно сказал немец, однако на его лице не промелькнула ни одна эмоция.

Что ему ещё от меня надо? Хочет, чтобы я извинился? Да без проблем!

Я сжал пальцы в кулак так сильно, что ещё бы немного, и у меня бы в руке можно было графит в алмазы превращать. И совершенно без замаха резко ударил немца в челюсть. Его зубы клацнули, и мне показалось, что тот даже язык себе откусил. Во всяком случае, из его рта тут же заструилась тонкой ниточкой кровь, а мои костяшки вспыхнули огнём так сильно, будто бы я только что разбил ими кирпич. Ну, или их разбил о кирпич, что тоже верно.

Немец отшатнулся и ошарашенно уставился на меня, схватившись за ушибленное место. Наконец-то я увидел на его лице хоть малейшее проявление эмоций!

— Дебил! — воскликнул Пряник. — Ты реально дурак что ли? Он же извиниться пытался!

— Упс, — вырвалось у меня. — Ладно, мужик, я сожалею о своём поступке. Ты теперь мой друг, товарищ и брат, да?

Я дружески похлопал Кнута по спине, но тот на это никак не отреагировал. Снова непрошибаемая стена.

— Босс хочет вас видеть, — недовольно проговорил Пряник. — Обоих. И это... мы, типа, извиняемся за причинённые неудобства.

— Хороши же неудобства, — буркнул Паша. — Чуть что, сразу по яйцам!

— Мы выполняли нашу работу! — попытался оправдаться Пряник.

Кнут по-прежнему молчал.

— Куда идти? — холодно спросил я.

У меня не было больше никакого желания говорить с этими людьми, мне хотелось оказаться от них как можно дальше, насколько это было возможно в текущей ситуации. Но я внутри ликовал: всё-таки я думал о Джоне неправильно. Просто поразительно, как же мне мало нужно, чтобы отвернуться от человека, чьи поступки показались мне неправильными. Конечно, я прекрасно помню свои ощущения и свою реакцию на то, что он заглянул в комнату и спокойно ушёл, даже не поздоровавшись, но ведь я даже не дал ему объясниться! Быть может, у него была веская причина?

У людей всегда найдутся веские причины, оправдывающие их поступки. Это закон жизни, чтоб его!

Мы в полном молчании вышли из нашей камеры и пошли по тому самому коридору, в котором отчётливо был слышен каждый шаг всякого, кто здесь шёл. Держали, как оказалось, нас в подвале, в какой-то переоборудованной в тюрьму подсобке, по соседству с различными складами с древесиной и заготовками. Как я выяснил позже, мебель здесь тоже собирали, но это было лишь прикрытием для делишек более тёмных.

Вскоре мы вышли на большую площадку с кучей выставочных образцов, по которым приходящие клиенты могли сориентироваться в этом мебельном хаосе и попробовать выбрать то, что им якобы понравится, хотя на самом деле они всегда выбирают то, что позволяет им выбрать продавец. Работа у продавцов такая.

— Вверх по лестнице, дверь возле стены, — проговорил Пряник и поспешил вместе со своим другом убраться куда подальше.

Мы поднялись по металлической лестнице и, миновав первый кабинет с большим смотровым окном — там мельтешил кто-то вроде надзирателя со смутно знакомым лицом, и остановились у второй, последней двери. Я воспользовался привилегией дружбы и отворил дверь, предварительно не постучав. И тут же взглядом упёрся в двенадцатилетнюю девчонку с весьма странным, полностью отстранённым видом. Она сидела на небольшом диванчике в левом углу комнаты и изредка облизывала большой бело-красный леденец на палочке, а под мышкой у неё был маленький плюшевый мишка цвета утреннего детского поноса. Ещё в комнате были шкафы с всякими финансовыми отчётами, рабочий стол с ноутбуком, рядом чёрный пластиковый кейс, очевидно, от того же ноутбука, и сам Джон, стоящий к нам спиной и смотрящий на улицу через небольшое запотевшее окно. В комнате было душно и светло, я словно в баню вошёл, едва переступил порог.

Паша тоже заметил девочку, но, в отличие от меня, любопытного взгляда не отвёл от неё. Той, похоже, было абсолютно всё равно.

Эй, я тоже хочу такую конфету!

— Джон? — я осторожно позвал своего друга.

— Ник, — ответил он с практически незаметным акцентом, обернувшись. — Мои парни извинились перед вами?

— Э... да, — ответил я.

— Хорошо, — кивнул он и сел за стол.

Я нахмурился и посмотрел на Пашу. Тот тоже ждал от Джона другой реакции, но ничего не сказал и только лишь пожал плечами.

Зато я заметил, что Джон о чём-то беспокоится, причём очень сильно — я пару раз замечал, как в таких случаях он начинает потирать лоб и периодически поправлять аккуратно уложенные светлые волосы.

— Что происходит? — спросил я его.

— Дверь закройте, — потребовал он. — А то дует, как бы она не простудилась.

Я заметил, как он выделил "она" из предложения, и рефлекторно посмотрел на девочку, но та по-прежнему не реагировала ни на что. Более того, я сообразил, что её взгляд не сфокусирован ни на какой-либо конкретной вещи, и это меня немного испугало. Что-то с этой девочкой было не в порядке.

Едва Паша закрыл дверь, как Джон тут же сказал:

— Ник, есть серьёзный разговор.

Я про себя усмехнулся: ещё бы. Мне есть, что ему сказать.

Глава 18

— Ник, есть серьёзный разговор, — сказал Джон.

— Есть, и ещё какой, — грубо встрял Паша. — Мне плевать, что там о тебе думает Коля, я о тебе совершенно другого мнения. Я знаю о твоих делишках, и как только Коля от тебя отвернётся, я тут же посажу тебя в кутузку! И буду допрашивать тебя теми же методами, которые твои подчинённые применяли к нам!

Но, к моему удивлению, Джон лишь улыбнулся, хотя я ожидал, что он взорвётся. Похоже, что я действительно его знаю не так хорошо, как думал.

— В таком случае, буду довольствоваться драгоценными минутами его расположения, — ответил Джон.

— Джон, какого хрена?! — я тоже не выдержал. — Фиг с ней, с камерой — я всё равно в стоматологию собирался...

— Я оплачу, — тут же отозвался он.

— Да, спасибо, но я не об этом. Объяснись, почему когда мы проникли на территорию твоей фабрики, мы увидели, как твои парни разгружают фуру и берут оттуда кейсы с наркотой?

— Ты про RD? — понял Джон. — Я его утилизирую.

— Что? — не сразу понял я.

— Утилизирую. Уничтожаю. Эту партию я выкрал у Наумова.

— Вот как? — снова влез Паша. — И ты ему веришь?

Паша не одобрял моей дружбы с Джоном, видимо, считая, что торговец оружием не может быть честным и порядочным человеком. Соответственно, он не мог верить тому, что тот говорит, полагая, что Джон водит меня за нос. Я же считал иначе, поскольку видел то, чего не видел Паша.

— Верю, — с небольшой заминкой ответил я.

Джон это заметил, и я прочёл по его лицу, что ему это не понравилось.

— Ник, я не хотел тебя вмешивать во всё это, — продолжил Джон. — Особенно если учесть, через что ты прошёл совсем недавно.

Паша фыркнул от такой заботы, но я тут же взглядом приказал ему заткнуться. Надо сказать, Паша послушался, хотя продолжил сверлить взглядом дырку в американце.

— Но, как видно, у меня нет другого выхода, раз уж ты здесь, — Джон развёл руками, мол, он старался, но обстоятельства вынудили его. — Мне доложили, что вы вдвоём следили за моим подчинённым в том офисном здании.

— Вот как? — удивился я.

Паша тоже в изумлении выгнул бровь. А мы считали, что нас не заметили, но зато теперь понятно, почему нас так быстро схватили.

— Да, — ответил американец. — Но, прежде чем я скажу хоть что-нибудь ещё, разреши поинтересоваться, что ты там искал?

— Случайно столкнулся по дороге в одно место с твоим толстяком, — ответил я, слегка не договаривая всей правды. — Мне его действия показались подозрительными, ну я и решил проверить — вдруг тот окажется предателем? Ты же помнишь ПеПе?

Джон согласно кивнул. ПеПе был одним из двух предателей, из-за которых мы и попали в плен.

— И что ты выяснил? — спросил он, внимательно глядя на меня.

— Верен как блохастый пёс. Особенно если ты его почешешь и дашь ему презент в виде упаковки пончиков.

Американец усмехнулся и расслабился. Похоже, его тоже одолевали небольшие сомнения по поводу лояльности его новых сотрудников по отношению к нему, несмотря на все мероприятия, которые я с ним проводил.

— Я так и думал, — проговорил он.

Паше надоело стоять, и он, немного опасаясь девочки, сел рядом с ней. Но той было абсолютно всё равно, сидит она одна или же с кампанией.

— Это всё? — спросил меня Джон.

— Да.

— Точно? И ты ничего не искал в том офисном здании?

Я сдался:

— Кончай ломать комедию! Говори, что ты там нашёл!

— Ты уверен, Ник? Если я тебе расскажу, то обратной дороги уже не будет.

Я усмехнулся: для меня точка невозврата находится так далеко в прошлом, погребённом под тоннам снега, что я даже не помнил, как она выглядит.

— Тогда я начну издалека, — продолжил Джон. — Каюсь, я скрывал от тебя кое-какие вещи о себе и своей деятельности...

— Кто бы сомневался, — сказал Паша так тихо, что это услышали только я и странная девочка.

— ... но обстоятельства снова сложились таким образом, что скрывать это больше нет смысла. Видишь ли Ник, я прекрасно помню, что творил Алексей, когда находился в ясном сознании, и что он делал, когда накачался этой наркотой. Это событие, ставшее, несомненно, ключевым для обоих из нас, зародило во мне идею, дало мне если не цель всей моей жизни, то нескольких следующих лет уж точно. Мы оба с тобой знаем, что Наумов разыскивает людей с необычными способностями, и мы так же знаем, какими низкими методами он при этом пользуется.