Шахматы Богов

— Во, сейчас прикажут оставаться на ночлег тут.

— Так погода вроде бы спокойная.

— Дык по ночам не ездють, только дурные гонят в ночь. А ночью и зверь нападет, и что пострашнее. Костей не найдут.

Перед городом на перекрестке стоял кордон, уже знакомая картина. Остановились, отчитались, заплатили, поехали дальше. К вечеру уже распрягали лошадей в городке, после выставили охранение из регулярных, остальные же пошли в трактир. Русберг же последовал за ними, дабы не привлекать лишний раз ненужного внимания. Ночь обещала выдаться спокойной.

Междуглавие 8.

Сильный проливной дождь превратил дорогу в малопроходимую грязевую массу. Тяжелые повозки снабжения вязли по самые оси колес, и людям приходилось налегать на задние борта, чтобы лошади могли сдвинуть с места и протащить несколько шагов до следующего застрявания. Все войско, состоящее из трех сотен пеших легионеров, вторые сутки пробиралось по бездорожью. Грязь порядком забилась под металлические поножи, попадая даже в скрученные ремнями сапоги. Перед колонной верхом на лошадях ехал барон Урдинг и его телохранители.

— Сколько еще? — проворчал изрядно промокший под походным плащом барон.

— Две версты, сир, — доложил едущий рядом рыцарь.

— Что за захолустье, дождь все льет и льет.

— В этих землях в эту пору часто дожди, сир.

— Знаю, передовой отряд вернулся?

— Нет еще, сир.

Колонна еле волочилась, увязнув в грязи, если бы сейчас напало небольшое войско мятежников, то с легкостью бы разбило славные легионерские сотни. Но откуда среди простолюдинов найдутся стратеги? Все вожаки трясутся за свои душонки и не способны предпринять никаких серьезных действий. По крайней мере, он, барон Урдинг, сын Рульдага Бесстрашного, командующий десятым легионом армии Халлана, думал так, даже был уверен в этом.

— Увеличить шаг и смотреть в оба! — скомандовал барон, и тут же по всей колонне передался его приказ.

Легионеры устали и озлоблены, они уже не представляют, как будут штурмовать мятежный городок, и надеются лишь на то, что командующий отдаст приказ об осаде, не рискуя людьми для штурма. Головы никто не поднимает, тяжелые шлема, давяще, заставляют смотреть в землю, ноги месят грязь, мечи гремят на поясах, щиты болтаются на спинах, древки копий опускаются все ниже и ниже и зачастую служат опорами в преодолении бесконечной грязевой массы. А тут еще команда ускориться и смотреть по сторонам, ворчание еле слышно проскользнуло среди тянущейся колонны. Солдатские ноги еще глубже увязли в грязи, лошади недовольно зафыркали, но колонна ускорилась, как то требовали.

— Передовой отряд, сир, — произнес рыцарь, указывая рукой на небольшой пролесок.

Среди нескольких деревьев, растущих отдельно от всего остального леса, мелькали силуэты.

— Туда, — отрезал барон.

Он пришпорил лошадь, и та постаралась скакать галопом, как только вылезла из грязи на пока еще не тронутый склон, разбрасывая комки земли за собой и звеня навешанными на нее доспехами. За ним тут же последовали несколько рыцарей, остальные продолжили путь, управляя колонной.

— Сир, — командир передового припал на колено перед приблизившимся верхом бароном.

— Доклад, — произнес барон.

— Сир, город открыт.

— Ворота открыты, они не ожидают нас, замечательно.

— Нет, сир, ворота распахнуты, ни часовых, ни караульных, ни людей. На стенах тоже никого, вокруг стоит полнейшая тишина. Внутрь мы не осмелились войти.

— Либо они что-то замыслили, либо бросили город. Выдвигаемся маршем к воротам, — заключил барон.

Ворота городка были распахнуты настежь, ни единого человека нигде: ни на стенах, ни на башнях, ни около ворот перед мостом через ров. И вокруг стояла зловещая тишина, птицы, обычно облюбовавшие городские свалки и крыши, пропали и не летали над городом и в округе. Передовой отряд наблюдал долгое время, но ничего не менялось. По прибытию барон долго всматривался в бойницы стен и башен, не мелькнет ли огонек или блеснет металл. Через несколько часов потянулись три сотни обессиливших легионеров.

-Ваши распоряжения, сир.

— Первая сотня входит через ворота...

Сомкнув ряды и прикрывшись щитами, легионеры медленно зашагали к воротам, минуя мост и наблюдая за бойницами. Бывалые легионеры боялись, словно новички, вытачивающие свое мастерство на походах по окрестным кабакам вместо тренировок на чучелах. Страх нагнетался тем, что они впервые видели такое, чтобы никого нигде не было видно. Звон доспехов и стук шагов разносился в этой тишине, словно звон колоколов. Но легионеры шли, превозмогая страхи, шли внутрь ворот и вскоре скрылись за ними. За сотней последовало несколько рыцарей.

Оставшиеся две сотни и барон с рыцарями ожидали на отдалении выстрела со стен. Мгновения ожидания тянулись, тишина удручала. Внезапно из ворот выскочил рыцарь и помчался в их сторону. За ним выбегали остальные, некоторые легионеры падали на колени, их выворачивало, другие более сильные бежали прочь. Рыцарь скакал, словно ветер, лошадь неслась изо всех сил, всадник еле держался. На это ожидавшие смотрели с недоумением.

— Сир! — рыцарь свалился с лошади и словно не имел сил подняться, — Все мертвы!!!

— Кто?

— Весь город, мы вошли внутрь и увидели всюду тела, части тел, все были искромсаны там, где стояли. Мы шли дальше, входили в дома, множества тел, искромсанных настолько, что всюду останки растеклись сплошным ковром, все в крови, всюду смрад. И ничего не тронуто. Непонятное ощущение ужаса от места, и стремление поскорее убежать прочь подальше, лишающее сил. Город целиком вырезали на корню...

Глава 9. Убийца Убийц

Наросшие подобно грибам на гнилом пне кварталы перед высокими городскими стенами изобиловали смрадом и грязью процветающей нищеты. Черные закоптившиеся покосившиеся домики вплотную друг к другу, улочки узкие и кривые. Кое-где полусгнившие настилы из досок, под которыми расползались зловонные лужи. По краям зеленели сточные канавы, повсюду гнили кучи мусора. Над домами стелился густой дым от коптящих труб, и лишь ветер мог сорвать едкие облака, ненадолго очистив воздух от непереносимого смога.

Кварталы, ставшие для бесчисленного войска отбросов людского общества оплотом их существования, превращались по ночам в самое опасное место империи. Нищая грязь, как называли пригород столицы, подступала к серым камням поднятой на рост человека каменной дороги, толстые перекладины ограждения вдоль дороги отделяли более достойных людей от черни, которой строго настрого было запрещено ступать "своими грязными ногами на освященный камень". Но с приходом ночи все запреты истаивали во мраке неосвещенных кварталов. И поэтому врата столицы на ночь запирали, в других больших городах следовали такому же порядку.

А пока день, чернь проходила под дорогой сквозь загаженные ей же дурно пахнущие проходы. Вдоль дороги около ограды стояли караульные, готовые убить любого попытавшегося вскарабкаться. Но сколько бы ни стояло караульных, чернь проскакивала своими лазейками за стены столицы, попрошайничая повсеместно и не страшась никакой кары.

Днем по этой дороге плотными рядами двигались навстречу друг другу два потока тех, кому было позволено проходить ворота столицы. Никто не желал задерживаться для любования красотами черных кварталов, а тем более наслаждения ароматами, тянущимися оттуда непрерывным позывным потоком. Поэтому потоки в обе стороны двигались предельно быстро, и не понятно было, как могли столь долго выдерживать стоявшие по обочине караульные, хоть их лица и закрывали специальные маски с вшитыми в них ароматными травами.

В толпе никому ни до кого не было дело, среди всей этой массы легко терялись карманники, теребящие карманы зазевавшихся. И никто не обращал внимания на идущего рядом, поэтому Русберг спокойно двигался в потоке, сливаясь с движущимися рядом и ни разу не посмотревшими на него. Караван распустили на караванном развале, откуда те уже без излишней охраны разъезжались, куда требовалось. Плату не удержали, но и не переплатили, не смотря на нападение. Но не ради десятка монет и медленной езды на телеги он записался в охрану. Каждый охранник каравана получал на развале специальную бумагу, согласно которой тот имел право в течение суток находиться в столице. Простая бумажка с гербовой печатью позволяла пройти без особых осложнений через городские ворота, что могло быть невозможным при иных обстоятельствах, особенно, если что-то не понравится проверяющим превратным.

Русберг внезапно свернул с дороги, спрыгнув в грязь нищего квартала, и встал за небольшой сарай. По дороге медленно шли трое в темных одеяниях с королевским гербом на рукавах, но лица их были скрыты под черными непроглядными тряпками. Через некоторое время он выглянул, провожая их взглядом, и, прождав, пока те скрылись, пошел по нищим кварталам.

"Это усложняет абсолютно все".

Он этого не ожидал. События разворачиваются стремительно, и его действия должны быть еще более резкими и неожиданными. Все идет слишком быстро, и надо действовать немедленно и жестко. Слуги Теней свободно ходят по столице Халлана, а это означает только одно. Русберг шел быстро, время от времени сворачивая то в один переулок, то в другой. Вокруг стояли, валялись, сидели спившиеся калеки, старики, гулящие женщины и прочие представители людского дна. На него косились, пытались заговорить, предлагали себя, но Русберг шел, отстраняя жесткими движениями каждого встречного. Вслед слышались недовольные выкрики, бранная речь, но это не имело значение, никто не смел попытаться его призвать к ответу.

Вскоре он остановился, сделав порядочный крюк и оказавшись возле возвышающейся дороги перед воротами. Нужно было на нее вернуться и менее заметно, чтобы не привлечь ненужного внимания. Прыжок, и он оказался на крыше небольшой пристройки, выжидание, неслышимый для человека свист, и пара лошадей на дороге встали на дыбы. Люди засуетились, караул отвлекся, прыжок, и он незаметно для отвернувшихся на лошадей приземлился на дорогу.

Два десятка латников в золоченных доспехах стояли у ворот с двух сторон, из-за их спин время от времени выглядывали пятеро церковников в серых одеждах и указывали то на одного, то на другого входившего. Его тут же хватали и уводили в караулку внутри городской стены за воротами. Проскользнуть между ними никто не мог — церковные ищейки, изучавшие магию и тайные науки для того, чтобы находить неугодных людей, которые еще даже не успевали ничего предпринять. Справлялись они с этим на славу. Люди зачастую боялись даже подумать о чем-то, чтобы не быть схваченными.

— Подайте монетку, — раздалось возле Русберга, тот оглянулся — рядом сидел старый калека.

Русберг вытащил десять монет, что дал ему купец, и бросил в протянутую кружку.

— Держи, вояка.

— Благодарствую, темный полководец, да хранит тебя ночь.

Русберг обернулся, но рядом старика уже не было, словно и след простыл. Он сильно удивился, но тут же позабыл об этом, вновь посмотрев на стоявших у ворот и уже зная, как ему надо поступить для свершения задуманного. Левая рука жутко зачесалась, Русберг пошел вперед уверенным шагом, народ перед ним старался сразу же расступиться, покорно кланяясь. Караульные, завидев его, зашевелились, выстраиваясь в ровные шеренги, церковники засуетились. Как только он подошел, караульные отсалютовали, церковники опустили головы, народ по сторонам кланялся, из караулки выбежал десятник: — Да хранит вас Создатель, Мессир, не серчайте на нас, но мы никак не ожидали Вашего Верховенства, нас не предупреждали....

Русберг отмахнул рукой и прошел через ворота, оставшиеся позади народ и караульные с церковниками сразу же стали вести себя, как и прежде, будто бы ничего до этого не происходило. И люди вновь стремились быстрее миновать врата, стараясь прятать взгляды от церковников. Телеги досматривали тщательно, выискивая все, что было запрещено или утаено. И никто уже не обращал внимание на удаляющуюся фигуру в старых одеждах, пропавшую через несколько мгновений в суетливой толпе столицы.

Главная улица широкая и мощенная гладким камнем, дома по улице с богатыми фасадами, изгородями. Деревья высокие и подстриженные, всюду чистота. Но следовало свернуть с главной улицы на любую примыкающую, будь то торговая или иная, чистота оставалась позади, появлялись менее роскошные фасады, обычные деревья. А дальше от главной и вовсе простые улочки, коих в любом городе предостаточно. Единственное, что отличало от менее богатых городов, так это отсутствие явной вони выгребных ям и канав, смрад исходил лишь возле решеток канализации. И ни единого свободного места, всюду либо торговая лавка, либо мастерская, либо трактир, либо гостиница, либо дом какого-либо горожанина, не занимающегося ранее перечисленными делами.

* * *

Высокий худощавый мужчина в длинном тонком плаще и необычной шляпе с большими полями прохаживался по улицам Осхольдграда. Прохожие сторонились, не поднимая лиц и не обращая внимания на странного незнакомца. Он медленно шел, не заглядывал в лавки, а лишь иногда сворачивал в переулки и закутки, где обычно обитали обнищавшие и спившиеся, переходя с одной улицы на другую. Его не смущала ни городская тошнотворная жижа переулочных канав, ни другая грязь, он просто шел, наступая на все, что попадалось под ногу. Медленные прогулочные шаги и небольшая самоуверенная улыбка. Мужчина свернул в очередной проулок, загороженный полусгнившими ящиками. Крысы разбегались прочь, пытаясь попрятаться. Оказавшиеся рядом спившиеся людишки начинали внезапно кричать и махать руками, пытаясь прогнать от себя что-то невидимое. Смрадный переулок опустел, немногочисленные окна захлопывались одно за другим, шум сменился гробовой тишиной. Мужчина остановился, повернулся к стене справа и без промедлений шагнул в нее, пройдя насквозь.

Полуподвальный притон для нищих переполнен провонявшими немытыми озлобленными на мир отребьями. За десятками грязных столов выпивали не добродившее полу разбавленное пойло, над котором норовили виться мухи. Тошнотворный запах смешивался с вонью от испражнений и дымом коптильных светильников. Уродливые бабы разбивали своими тяжелыми кулаками напившиеся морды всем пытавшимся схватиться за что-нибудь. Мужчина замер в углу, затемненным в полумраке освещения, некоторое время понаблюдал и пошел прямо. Как только он проходил рядом, начиналась ссора с разрастающейся дракой, в ход шло все подручное. Он вышел через дверь и пошел прямо по главной улице к Центральней Площади, позади доносились крики и шум драки.

Он медленно шагал посреди пепелища, оставшегося от сотен очистительных костров, поднимавшийся под его ногами пепел, словно подхватываемый ветром, уносило прочь. Рядом готовились новые кострища, на виселицах болтались растерзанные птицами полусгнившие тела, недалеко чернела плаха.

Над почти пустующей площадью возвышался белокаменный собор, шпили и кресты которого стремились зацепить облака. Мужчина направился прямо к главной арке. Белоснежные статуи молчаливо стояли на страже самого Главного Собора Церкви Истинной Веры, расписные узоры, украшенные золотом, статуи крылатых посланников Создателя, венчающие башни и балконы, сияющие золотые кресты. Роскошь и богатство среди нищеты и страданий народа.