Северный путь. Часть 3 ( фэнтези )

Сам направился к водопаду.

— Эй, нёкк, выходи! Научи меня своей музыке! — зычным голосом прокричал он, но ответило лишь гулкое эхо. Николя упер руки в бока и покачал головой. — Выходи лучше по-хорошему, иначе я тут камня на камне не оставлю!

Охотник терпеливо подождал несколько минут, но ничего не происходило.

— Что ж, придется по-плохому, — Николя расставил руки в стороны и волчком закружился по воде.

Поднялся ветер и закрутился вихрем вокруг Охотника. Ручей, захваченный воздушным потоком, тоже заворачивался воронкой. Течение шло вспять. Вместо того, чтобы бурливым каскадом падать вниз, вода вертикальной стеной вздымалась вверх. Все вокруг завывало, ревело и громыхало, словно где-то прорвало плотину и река пробивала себе новое русло. Сверху летели камни.

— Хватит! — донесся снизу сварливый выкрик, перекрывший шум разбушевавшейся стихии.

Николя замер и опустил руки. Водопад расступился, и из открывшейся за ним пещеры выступил разъяренный нёкк. Черные глаза гневно посверкивали. Плечи укрывал ветхий плащ из бурых водорослей, совсем не прятавший наготу. По крайней мере, спереди.

— Что тебе опять нужно? — обреченно спросил он.

— Мельник Вагни сказал, это ты свел его с никсой девятнадцать лет назад, — не стал испытывать его терпение Николя.

— Знать не знаю никакого Вагни, — отмахнулся нёкк. — Если это все, я пошел. Дел по горло. Семейные хлопоты очень приятные, но отнимают много времени.

Демон развернулся и зашагал обратно к водопаду. Николя достал из-за пазухи белую раковину и вытянул ее к солнцу.

— Что ж, придется ломать, — произнес он.

Нёкк громогласно возопил и бросился на него, но ударился о невидимую стену и снова распластался на земле, шипя от ненависти и бессилия.

— Пусти! Я все скажу, только раковину отдай, — сдался он и затих.

Николя нарочито медленно спрятал раковину за пазуху и кивнул:

— Хорошо. Только без фокусов.

Майли испуганно сжалась. Как только демону позволили подняться, он подскочил и оскалил акулью пасть.

— Ненавижу тебя, Охотник, — с жаром выпалил он, но подходить ближе не стал. — Ты создал здесь свой маленький мирок, установил правила и чувствуешь себя богом. Но ты и сам знаешь, что так не может продолжаться вечно. Прямо сейчас ты чувствуешь, как власть ускользает из твоих рук. Неприятель уже на пороге, стучится в двери. Ты слышишь его тяжелую поступь и знаешь, что будет дальше, но всеми силами закрываешься. Рвешь себя на части, только чтобы сделать вид, что ничего не понимаешь, что тебя это не касается. Но как бы ты не отгораживался, где бы ни прятался, он настигнет тебя и вырвет сердце. И когда все, что тебе дорого, будет втоптано в грязь и уничтожено, ты познаешь глубину моего отчаяния. Жаль только, тогда и мира этого не станет. Очень жаль, что Небесный повелитель возложил свой венец на голову слабака и труса, который даже собственную суть признать боится.

Жуть ползла по телу волнами, пеленала разум. Майли не поняла и половины из слов демона, но прекрасно видела, как они подействовали на Охотника. Он словно стал выше ростом, черты лица заострились, в глазах полыхала всепоглощающая ярость. Как будто его место занял кто-то другой, чуждый как людям, так и демонам. И этот кто-то был намного страшнее в своем потустороннем могуществе.

Нёкка оторвало от земли и понесло к Охотнику. Николя вытянул руку и сдавил его горло.

— Еще одно слово, и я сломаю тебе хребет! — процедил он сквозь зубы. Синева в его глазах стала настолько яркой, что было больно смотреть. — Эйтайни заступилась только за никсу.

— Но все же заступилась, — ухмыльнулся нёкк.

Его тело изменились. Отрастали густые черные волосы, фигура приобретала соблазнительные женские изгибы, ноги покрывались темно-зеленой змеиной кожей и расслаивались. Через мгновение на месте тщедушного мальчишки стояла красивая зрелая женщина с семью змеиными хвостами вместо ног. Понятно, чем она так привлекла мельника.

— Али не люба? — игриво сощурив выразительные темные глаза, она тряхнула высокой полной грудью. Николя изумленно вытаращился, но быстро взял себя в руки, крепче сжимая пальцы на горле демона.

— Может, так я тебе больше понравлюсь? — продолжала издеваться никса. Ее черты снова преобразились. Змеи превратились в ноги, фигура стала более тонкой и изящной, кожа бледной, лицо овальным и плоским, глаза узкими и чуть раскосыми.

— Все еще не люба? — прощебетала она тонким мелодичным голоском. Николя поморщился, словно никса разбередила незаживающую рану.

— Ох, и сильно тебя Снежная сестра приморозила, — глумился демон. — Но было же что-то, что не смогла тронуть даже она? Что если...

Глаза Николя стали похожи на блюдца. Волосы никсы светлели и укорачивались, лицо вытягивалось и приобретало подозрительно знакомые черты.

— Только попробуй, тварь! — взбешенно взревел Николя. — Я разорву и тебя, и всю твою демонову семейку на части, и никакая ворожея меня не остановит.

Поняв, что хватанула лишнего, никса вернулась к изначальному облику полногрудой женщины и судорожно глотала ртом воздух. Николя по одному разжал пальцы и, отступив на шаг, стиснул голову руками. Губы шевелились, словно он говорил сам с собой, веки смежились. Грудь высоко поднялась от глубоко вздоха. Когда Николя вновь взглянул на никсу, то был уже самим собой, холодным и сдержанным.

— Не дразни смерч, — сказал он, пристально вглядываясь в черные глаза демона. — Насколько я вижу, про то, где искать никсу, можно больше не спрашивать. Объясни только одно, зачем тебе понадобилось соблазнять мельника.

Уголки губ никсы дернулись. Она смущенно отвернулась.

— Есть такое чувство — жалость. Людям оно неведомо. Как, впрочем, и тебе. Именно это я испытала к Вагни, когда увидела его в таверне. Думала, моя музыка облегчит его страдания. Но он не захотел музыки. Единственным его желанием было хотя бы изредка любоваться мной. Мной! Демоном со змеями вместо ног. Мое сердце не устояло. Ты еще помнишь, Охотник, для чего оно — сердце? Мы любили друг друга жаркими летними ночами, страстно, безумно, так, как бывает лишь раз в жизни. Но всему наступает конец. Когда в моем чреве зародилась новая жизнь, Вагни пришлось оставить. Его страдания разрывали мое сердце, но я не могла появиться перед ним, пока ребенок рос внутри меня. Только после родов я покинула свой дом за водопадом, чтобы хоть немного утешить его. Но нам помешала его жена.

— Ты убила ее, — укорил Охотник.

Никса печально склонила набок голову.

— Я избавила моего Вагни от обузы. Взамен я отдала ему самое дорогое, что у меня было — наше дитя. Я думала, среди людей ей будет легче, чем здесь, в одиночестве. Я думала, она вырастет и найдет любовь, с которой сможет завести собственных детей и жить душа в душу, как человек. Но таких, как мой Вагни, больше не нашлось. Никто не пожалел ее и не заступился, когда этот ублюдок издевался и насиловал ее. Никто не защитил, когда он напал и попытался убить ее дитя. Знаешь, что для матери значит ее дитя? Хотя что ты можешь знать — на тебе ведь печать мар.

Николя болезненно скривился. Майли испугалась, что он опять разозлится и начнет бушевать, но ничего не произошло. Едва заметно нахмурившись, Охотник ответил:

— Ее защитила ты. И с детьми, судя по тому, что в прошлый раз ты играла колыбельную, тоже все в порядке. Можно было не убивать лесоруба столь жестоким способом. Он и так был достаточно напуган.

— Я видела его гнилую душонку насквозь. Он похитил раковину моей дочери и не собирался ее отдавать. Как только испуг прошел, он бы принялся за старое.

— Вы могли обратиться ко мне. Я бы разобрался без всяких убийств. И ни у кого не было бы проблем.

— Ну да. Ты даже со своей-то головой разобраться не можешь. Бюргеры тебя уже едва ли меньше нас ненавидят. А дальше будет только хуже.

— Может, хватит оскорблений? Этим ты себе не поможешь, — Николя говорил тихо, без тени выражения, но никсу это впечатлило гораздо больше, чем когда он злился и кричал. Она сникла и замолчала. — Родители лесоруба требуют выкуп за своего сына. Если его не принесу я, то бюргеры попытаются добиться справедливости сами. Прольется много невинной крови. Я готов на все, чтобы этого избежать.

— Ну да, а кровь вшивых водяных демонов для тебя недостаточно невинна. Что ж, руби! — никса опустилась на землю и склонила голову на высокий валун. — Только семью мою пощади.

— Я бы с радостью, только Эйтайни запретила, — развел руками Охотник. — Но у меня есть идея получше. Твоя дочь родила двойню, верно? Отдай мне одного. Он и станет твоим выкупом.

— Никогда больше я не пущу свою плоть и кровь жить среди людей. Никогда! — взъярилась никса.

— Хорошо, — согласился Николя. Никса выпучила глаза от неожиданности. Он снова вынул раковину из-за пазухи. — Тогда я попрошу об этом твою дочь. Вряд ли она сможет мне отказать.

Никса безнадежно глянула на гребень своей дочери. Знала, что Охотник переиграл ее, и все равно не могла смириться. Слишком больно, видно, было расставаться с внуком, больнее даже, чем с головой.

— Что ж, твоя взяла. Силой я победить не смогу, а чары на тебя не действуют. Выбирай, кого возьмешь: мальчика или девочку.

Николя задумался, хотя его ответ был очевиден даже для Майли.

— Мальчика.

Никса злорадно ухмыльнулась.

— И все-таки я перехитрила тебя, Охотник. Оба ребенка — девочки. Я не отдам тебе ни одну из них. Возвращай раковину!

— Справедливо, — смиренно кивнул Николя. — Я верну ее, как только ты покажешь мне детей. Хочу убедиться в правдивости твоих слов.

Никса протяжно глянула ему в глаза. Искала, в чем подвох? Наконец она кивнула и уползла в пещеру за водопадом. Майли переминалась с ноги на ногу от нетерпения и любопытства. Вскоре никса вынесла корзину из ивовых прутьев, внутри которой на перине из листьев водяных лилий лежали два одинаковых младенца. Кожа их была ровного белого цвета, а макушки покрывал темный пушок. Николя склонился над ними и, зашептав что-то ласковое, протянул к одному руку. Малыш задорно улыбнулся беззубым ртом и шаловливо дрыгнул розовенькими пяточками.

— Ты ошиблась, — ликующе объявил Николя и, взяв ребенка на руки, повернул его личиком к никсе. — Этот очень похож на мальчика.

Майли пригляделась и заметила крохотный кожаный мешочек между ног малыша, хотя могла поклясться, что мгновение назад это была девочка.

— Что? Ах ты! — взревела никса, поняв, что ее провели.

Николя прижал к себе ребенка и отступил на шаг, ехидно посмеиваясь.

— Но-но! Ты же сама обещала, что мальчика отдашь. А станешь дурить, так я и второго... — Николя заглянул в корзину и рассмеялся уже в голос: — мальчика заберу.

— Ненавижу! — с горечью выкрикнула никса. — Прокляла бы всю твою демонову семейку, да они и так прокляты, только потому что злой рок связал их с тобой!

Николя не стал слушать ее брань и направился к Майли.

— Если малыша обидят, я все равно его заберу! — бросила никса на прощание.

— Нет, в этом случае я верну его тебе сам, — заверил ее Охотник.

Вместе с Майли они двинулся в обратный путь. Ребенок на его руках быстро затих и уснул.

— Эта никса говорила странные вещи, — задумчиво пробормотала Майли, когда они ушли достаточно далеко от злосчастного водопада.

— Демоны всегда так говорят. Не обращай внимания, — отмахнулся Николя.

Майли видела, что слова никсы задели гораздо сильнее, чем он стремился показать. Впрочем, кто она такая, чтобы лезть к нему в душу? Пусть молчит, если ему так легче.

Добравшись до лошадей, Николя снял с себя рубашку и, запеленав в нее малыша, передал Майли. Она приняла сверток дрожащими руками, опасаясь, что неловким движением навредит крохотному курносому чуду.

— Не бойся. Он не кусается. По крайней мере, я надеюсь, — пошутил Николя, заметив ее смущение, и, ловко вскочив в седло, принял ребенка обратно.

— У вас так хорошо получается с детьми, — восхитилась Майли, забираясь на толстуху-кобылу, с которой уже успела сродниться.

— Да что тут может не получаться? В этом возрасте они милые, а чем старше, тем страшнее становятся, — продолжил шутить Охотник. — Мне как-то приходилось помогать Эглаборгу принимать роды у эламских кочевников в пустыне во время песчаной бури. Вот это было страшно. Уж лучше сразиться с ордой демонов, чем пережить такое во второй раз.

Майли улыбнулась и, прижав пятки к лоснящимся конским бокам, поскакала вперед. Вороной жеребец непринужденной летящей рысью последовал за ней. На подъезде к городу малыш проснулся и, не узнав никого из находившихся рядом людей, расплакался. Николя принялся его качать, тихим голосом напевая колыбельную на непонятном наречии.

— Проголодался, видно, — поделился догадкой Охотник. — Потерпи, скоро все закончится. У тебя будет новый теплый дом и много-много молока.

— Вы думаете, он сможет жить среди людей? — спросила Майли, подъехав ближе к Николя.

— Его мать смогла, а она была человеком лишь наполовину. Его способности скроют, и он ничем не будет отличаться от других детей. Разве что окружающий мир будет ощущать острее, да по воде тосковать иногда.

— А если родители лесоруба его не примут? — непонятно зачем переживала Майли. Ведь это противный сути Единого демон. Так почему его так жалко и хочется защитить?

— Примут, ведь ему предалась часть очарования никсы. Думаю, со временем он станет тем, кто примирит людей с обитателями вод.

Убаюканный беседой малыш успокоился. Вдали показался дом бургомистра. Николя спешился и попросил Майли подождать его с лошадьми, а сам понес ребенка к покрытым вечнозеленым вереском холмам.

* * *

Эйтайни вышла, как только Охотник поднялся на вершину Королевского холма, словно ждала его.

— Ты все-таки нашел способ? — счастливо улыбнулась она, разглядывая младенца на руках Николя.

— Жизнь всегда лучше смерти, — улыбнулся в ответ Николя, не желая признаваться, что уже думал отрубить никсе голову, наплевав на запрет. Слишком больно били ее слова по его самолюбию и старым незаживающим ранам. Но все же не поддался, выстоял. Ведь что значит самолюбие по сравнению с жизнями людей, пусть даже не самых умных? Он и без того уже один раз всех подвел, во второй он бы себе не простил.

— Сделай его человеком, — попросил Охотник.

Эйтайни кивнула и забрала ребенка. Нежной вязью звуков полились заклинания туатов. Эйтайни вынула малыша из рубашки, подставила его солнцу и закружилась по холму. Подкрашенные сиреневой краской пальцы выплетали в воздухе узоры. Вскоре она остановилась, с трудом справляясь с тяжелым дыханием, и вернула младенца Охотнику.

— Я подправила внешность, чтобы людям было легче его принять, — она указала на светлые кудряшки на макушке ребенка.

— У него все будет хорошо, — заверил Николя, укутывая ребенка обратно в рубашку.

— Мы все на это надеемся, — бросила на прощание королева Дану и исчезла за холмом.

* * *

К жилищу родителей Орма они подъехали, когда лавки в городе уже закрывались, а люди расходились по домам, чтобы отужинать и лечь спать. Майли волновалась, а вот Николя выглядел безмятежным. Едва заметно подмигнул ей, когда стучался во входную дверь богатого дома.