В том, что такую постоянную прописку получит Бенезия, Чаквас сомневалась: азари была насквозь гражданской. А вот Сарен Артериус — дело другое. Он — хищник, он — воин, он — Спектр и он — наставник Найлуса Крайка. Да, пришлось жёстко напомнить Крайку о том, кто он есть на борту, но теперь им займётся выздоравливающий и крепнущий Сарен Артериус, который прямо обязан тому же Шепарду своей жизнью и личностной целостностью. У турианцев принято ценить и даже любить таких разумных — далеко не каждый органик получал возможность реально спасти жизнь турианцу.
Каролин Гренадо — инженер-наладчик всплеснула руками, когда на экране настольного инструментрона появился текст письма от Карин. Жест не остался незамеченным и вокруг рабочего стола тотчас же образовалось кольцо — женщины, конечно, знали, насколько эмоциональной может быть Каролин, но такая реакция их явно заинтересовала.
Несколько пар глаз прочитали недлинное послание. Каролина отправила текст письма и приложения к нему на инструментроны подруг, те раскрыли экраны и, рассевшись по креслам и койкам, приступили к внимательному чтению. Присланные Чаквас письма и дополнения не отправились в архивы инструментронов: дамы занялись изучением их содержимого.
— Надо помочь им. — сказала Моника Хегулеско — техник по электронному оборудованию. — Я помню, что у интенданта что-то было среди его запасов...
— Ты права. — подняв взгляд от экрана, ответила сержант Амина Ваабери — единственная женщина-военнослужащая из состава полицейского контингента. — мы имели дело с турианцами, помогали им подгонять форму под наши земные человеческие стандарты. — пальцы женщины пробежались по клавиатуре инструментрона. — Материалы у меня сохранились. Пересылаю копии вам всем. Давайте думать.
— Надо не только думать, надо действовать. — задумчиво произнесла Мандира Рахман, оператор систем обеспечения двигательной установки корабля. — Я понимаю, мы все, в том числе и подсознательно, вцепились в возможность помочь обрядиться турианцу. Он — мужчина, для нас, женщин, что ни говори, привлекателен, но ведь и об азари нельзя забывать.
— Турианцы живут примерно столько же, сколько и мы, люди, — возразила Елена М'Лави, — поэтому нам, землянам, легко с ними общаться, несмотря на острую и, что там уж скрывать-то особо, горькую память о конфликте Первого Контакта. А вот с азари, да ещё матриархом... членом Матриархата. Я весьма осторожно отношусь к политикам, а как ни крути, Бенезия — политик. Значит, она может быть очень неискренней. Не люблю политиков, а особенно — неискренних! Потому, вполне вероятно, я сконцентрируюсь на помощи турианцу. А азари... Нет, я пока что ещё не могу преодолеть своё укоренившееся негативное отношение к таким инопланетянам, как она.
— Тогда я беру на себя обязанность снабдить азари всем необходимым гардеробом. — Амина Ваабери, встала со своего кресла. — Вы, девочки, слишком жестоки. Если я правильно поняла, Бенезия угодила под пресс индоктринации, едва полным 'невозвратным' хаском не стала. Такое воздействие очень меняет разумного органика. Если бы не капитан Шепард, мы бы имели на борту двух хасков, принадлежащих к разным расам. А благодаря самоотверженности старпома, я, насколько смогла понять из сообщения Карин, мы получили вполне адекватных пассажиров. Если заглянуть в архивы корабля, то можно узнать, подруги, что Бенезия — мать, у неё — единственная дочь, которую она родила незадолго до того момента, когда беременность и роды стали бы очень проблематичны. И она не общалась со своей дочерью пятьдесят лет, подруги. Пятьдесят лет! Треть нашей с вами жизни! Я не сомневаюсь в том, что теперь азари-матриарх захочет восстановить отношения с дочерью в нормативных масштабах. А мы должны помочь ей осуществить это воссоединение. Она не родилась политиком, подруги. Она родилась азари, способной порождать жизнь!
— Мы поняли, что ты приняла решение, — повернулась к ней Моника. — И скажу так. Пока мы находимся у поверженного Жнеца, на вполне комфортной и оборудованной и к тому же — населённой разумными органиками планете, у нас есть время заняться чем-то полезным. Потому — предлагаю не делить наших пассажиров по расам и помочь им обоим. Коллективными усилиями. Давайте провентилируем ситуацию, посмотрим запасы у интенданта корабля. Кстати, девочки, теперь это — нормальный мужик, а не прежнее 'создание', которое, по моему мнению, недостойно называться мужчиной. Думаю, нынешний снабженец нам не откажется помочь. Я также уверена, что и командир корабля поспособствует.
— За работу, коллеги, — поддержала подругу Каролин.
Кубрик, традиционно считавшийся на борту небольшого корабля женским, вскоре опустел — женщины и девушки, коротко посовещавшись, направились в трюм, во владения интенданта-полисмена. Четверть часа — и его обитательницы снова собрались вокруг стола с инструментроном, раскладывая принесённые свёртки.
Пока Моника составляла ответ Карин, набирая его на клавиатуре своего наручного инструментрона, остальные дамы приступили к распечатке на пластобумажные листы 'приложений' — Чаквас прислала в отдельных файлах точные размеры тел азари и турианца, так что вполне возможно было обойтись без примерок.
— Это — вызов, девочки, — сказала, склонившись над отрезом ткани с тепловым резаком в руке, Елена. — Для меня — во всяком случае. Я редко что шила без примерки.
— Не продолжай, Лена. Коллективными усилиями мы сообразим всё в лучшем виде, — ответила Моника.
Получив ответ от подруг, Чаквас с удовлетворением расслабилась, откинувшись на спинку рабочего кресла и уложив голову на подголовник. Теперь проблема с одеждой для пациентов начала решаться практически.
Взглянув на индикаторы состояния азари и турианца, врач корабля убедилась, что всё в порядке — восстановление осуществляется нормативно. Подумав, она поднялась с кресла, прошла к кровати азари, лёгким гипнотическим воздействием продлила её сон ещё на несколько часов, попутно проведя традиционный ручной осмотр выздоравливающей.
Подойдя к кровати, на которой спал турианец, врач убедилась, что тот спит и без того крепко и в дополнительном стимулировании крепкого сна не нуждается. Даже если он очнётся через несколько часов первым, в этом проблемы не будет — о том, что азари выздоравливает, он уже знает и пока что не проявляет стремления вцепиться ей в очередной раз в горло или иным способом посягнуть на её здоровье и безопасность.
Всё же Шепард капитально прочистил их психосферу: кому как не врачу, специалисту по лечению инопланетян было хорошо известно, насколько важна правильность и точность проведения первичного лечебного воздействия на пациента. А старпом провёл это воздействие — не на тело, а на души пациентов — сверхпрофессионально.
Подумав о том, насколько же хорошо и фундаментально нынешнего старпома 'Нормандии' обучили многим премудростям наставники Академии, Чаквас вернулась за рабочий стол, умостилась в кресле и, замерев, приготовилась ждать.
Сохранять почти полную неподвижность во время дежурств ей было не впервой. Конечно, через час придётся провести очередную ревизию медпрепаратов и оборудования, но это — рутинная ежедневная работа.
Да, многое изменилось на фрегате-прототипе. Совсем недавно Карин искренне полагала, что её тяга к одинокому пребыванию в Медотсеке — способ преодолеть последствия противостояния с несколькими членами экипажа и команды 'Нормандии'. Не хотелось применять боевой гипноз, не хотелось проявлять свои, доступные ей, как высококлассному медику, возможности и способности. Потому для того, чтобы избежать предельного обострения очередной ситуации, приходилось возвращаться в медотсек. В конце концов, она на борту — только врач, а не командир и не старпом.
Андерсон её понимал, прикрывал, и, бывало, осаживал фрегатовцев, желающих сорвать раздражение на медике. Карин чувствовала, насколько Дэвиду не нравится всё, связанное с отсутствием на корабле старшего помощника. Только после короткой стоянки у 'Арктура', когда на борт ступил капитан Шепард, Андерсон смог успокоиться. До этого момента Дэвиду приходилось нередко осаживать нормандовцев — не всем нравилась жизнь, где вопросов гораздо больше, чем ответов на них. Да ещё этот Найлус с его 'барством'...
Перекусив армейским пайком — идти в импровизированную фрегатскую столовую, да и просто выходить из Медотсека не было никакого желания — Чаквас ещё раз пробежалась взглядом по индикаторам состояния пациентов, убедилась в том, что более-менее всё стабильно и признаков ухудшения состояния нет, затем всё же встала, прошла сначала к кровати азари, затем — к кровати турианца, провела быстрые ручные осмотры, успокоилась и вернулась к рабочему столу.
Опёршись руками о столешницу, Чаквас читала с экрана настольного инструментрона очередной файл информационного сообщения о том, что происходило на месте неожиданных и сразу полностью засекреченных раскопок.
Врач знала о том, что к месту раскопок направлена колонна техники, принадлежащей археологам, ранее обнаружившим Маяк, знала, что туда же улетел Шепард и теперь с интересом читала очередное, пусть и очень короткое сообщение с места событий.
Она всё острее понимала, что Шепард любит её. Любит как женщину. Но при этом он не давил на неё, не преследовал её, не стремился удовлетворить только свои извечные мужские желания. Он, что Чаквас ощущала не менее остро, любит её прежде всего как самостоятельную, самоценную личность.
Так бывает, что одному и тому же человеку судьба даёт возможность одновременно изведать любовь не к одной, а к нескольким женщинам. И далеко не всегда в интересах Выбора. А для того, в том числе, чтобы понять — прочен ли этот человек, крепок ли он духом, способен ли он удержаться в необходимых рамках. И Шепард, как обоснованно полагала теперь Карин, умел удерживаться в рамках. Он знал, чувствовал, видел, что Чаквас неравнодушна к Андерсону, что она отдаёт командиру корабля предпочтение и находил это нормативным и обычным, а потому — не вмешивался в ситуацию, сохраняя достаточную дистанцию между собой и Карин, чтобы не доставлять беспокойства и неудобств ни ей, ни Дэвиду.
Карин не могла отрицать, что также выделяет Шепарда среди других мужчин-нормандовцев. Он был необычен. И то, чему она стала свидетелем здесь, в Медотсеке, только подтвердило эту необычность со всей определённостью. С появлением Джона Шепарда на борту корабля многое изменилось. Качественно, а не только количественно.
Если бы не эти изменения... То в Медотсеке было бы пациентов намного больше. Тяжёлых пациентов. Лёгкая необременительная поездка-полёт к Иден-Прайму превратилась бы в избиение фрегата Жнецом, а затем...
Даже при всём своём врачебном цинизме Карин с трудом представляла себе, преодолевая страх, ужас, возмущение, то, какие разрушения мог причинить Иден-Прайму усевшийся на его поверхность Жнец — гость из прошлого. Жнец, о котором почти все разумные, населявшие сейчас Галактику, её исследованную часть, предпочитали думать как о чём-то далёком и потому совсем не опасном. Да, Чаквас слышала разговоры нормандовцев о том, что Шепард представил Андерсону доказательства того, что Жнец идёт к Иден-Прайму. Идёт под маскировкой, но его никто не пытается задержать или остановить или уничтожить.
Сейчас Жнец обездвижен, он тих и вроде бы даже покорился своей незавидной участи побеждённого, но почему то ей, Карин Чаквас кажется, что Шепард обязательно уделит ему — этому кораблю, внимание в недалёком будущем. Теперь врач корабля не верила, не хотела верить в то, что фрегату придётся вот так просто улететь с планеты, оставив на её поверхности этот страшный мощный корабль. Супердредноут по большинству существующих у разумных органиков классификаций.
В женском кубрике кипела работа. Пользуясь тем, что при стоянке на освоенной планете численность вахт на корабле сокращалась до минимума, женщины занялись приятным и полезным делом — пошивом многочисленных предметов гардероба для пациентов Медотсека.
За плотно закрытой дверью кубрика продолжался нескончаемый разговор о случившемся за последние несколько часов. Бельё для азари и турианца было уже пошито, теперь создавалась лёгкая верхняя одежда, в том числе комбинезоны.
— Кто пойдёт к Карин? — спросила Каролин, нажимая на педаль швейной машинки и продвигая пальцами ткань под иглодержатель. — Она не потерпит многолюдья в своих владениях, да и пациентов наша толпа может и, скорее всего — напряжёт вполне реально и сильно.
— Я пойду, — сказала Елена.
— И я, — произнесла, убирая из-под иглодержателя очередную сшитую деталь комбинезона, Моника. — Будем рады, если ты, Кара, пойдёшь с нами.
— Договорились, — усмехнулась Гренадо. — Думаю, за час управимся. Мандира, отправь Карин информацию о том, что мы скоро будем.
— Сделала, — ответила Рахман, упаковывая бельё в отдельные пакеты. — Карин, конечно, проверит, но, думаю, им обоим эти вещи понравятся. Придутся по душе.
Получив от подруг информацию о том, что работа приближается к завершению, Чаквас ещё раз лично проконтролировала состояние пациентов. Всё было в порядке: оба — и турианец и азари находились на пути к полному гарантированному выздоровлению и ничто не свидетельствовало о каких-то проблемах и опасностях.
Вернувшись к столу, Карин и сама не заметила, как улыбнулась — ей понравилось осознавать то, что объединив усилия, она и Шепард совершили настоящее чудо: никто из медиков не мог сейчас утверждать, что он сумел вернуть разумного органика из состояния хаска в норму, а вот ей и Джону это удалось в полной, как свидетельствовали результаты осмотра и результаты постоянного автоматического приборного мониторинга, мере.
Сознание хорошо выполненной работы грело душу Карин. Врач корабля тихо и спокойно опустилась в кресло, чувствуя, как появляются новые силы и сама суть говорит о готовности к настоящей врачебной работе. В том, что впереди у экипажа и команды фрегата теперь — бои, соединяющиеся в то, что люди обычно обозначают словом 'война', Чаквас не сомневалась. А значит, и ей, врачу, придётся показать на практике то, к чему она всё это мирное время готовилась. Ей предстоит вытаскивать многих нормандовцев и, как оказалось, не только нормандовцев, из-за Грани, отодвигать их от этой мертвенно мерцавшей линии, за которой — небытие.
Вспыхнувший сигнал вызова не застал Чаквас врасплох — за долгое время она научилась определять с максимальной точностью момент появления кого-либо из нормандовцев у двери Медотсека. Встав с кресла, Карин прошла к двери, набрала код, пропустила внутрь Каролин, Елену и Монику, нагруженных пакетами с одеждой.
Взглянув на белые полотнища ширм, отделявших кабинет главврача от кроватей, гостьи, стараясь соблюдать почти полную тишину, сгрузили пакеты на свободные кресла и на один из незанятых рабочих столов. Чаквас, помня об острейшем слухе турианца, молча, скупыми жестами распорядилась, чтобы женщины скомпоновали две группы пакетов. Только после этого она отодвинула ширмы, дав возможность своим подругам увидеть пациентов.
Несколько минут — и рядом с кроватями на табуретах появляются пакеты, а гостьи, задёрнув полотнища ширм, возвращаются к рабочему столу главного врача. Чаквас лёгким поклоном благодарит подруг, те направляются к выходу и вскоре на пульте над столом вспыхивает сигнал блокировки замка двери Медотсека.
