* * *
Я проснулась от боли. Болел вспотевший лоб, ныли груди, словно от застоявшегося возбуждения, ломили суставы рук, а мышцы разрывало судорогой. Для разнообразия мой сон решил не запоминаться, но это был, черт возьми, очень крутой кошмар.
Сигнальные маячки неуверенно подрагивали, пытаясь отличить настоящие проблемы от придуманных. Я повернула голову: скафандр валялся на полу, там, куда его и швырнула, вернувшись к себе. "Сесть. Сейчас же".
На полке сигналил планшет, сообщая, что до выхода из крейсерского режима осталось меньше часа. Меня трясло крупной дрожью, я соображала, что там, по ту сторону крейсерского режима, и очень хотелось под бок к обормоту.
"Вот еще. Сама справишься, рыжая".
Я смогла наконец расслабиться и поняла, что нужны две вещи: первая называлась "кофесинт", вторая — "душ". Вообще-то была и третья, под названием "психиатрический осмотр", но в ту сторону мне смотреть чего-то не хотелось. Под горячим душем третью вещь удалось потеснить совсем далеко, зато нахлынули совсем уж неуместные фривольные мыслишки о Синдзи.
"Эк меня носит", — восхитилась я, понимая, что горячо мне далеко не только от воды.
Я хмыкнула и опустила температуру душа куда-то поближе к точке замерзания.
После купания возникла здоровая мысль сходить в рубку и выяснить, как там дела. Вот так вот — вся из себя довольная и даже бодрая, вооруженная горячей чашкой, — я выбралась в коридор фрегата.
"Опять не поддалась желаниям, Аска. Что-то умно поступаешь, минус один тебе".
В коридоре было темно, тут шли новопроложенные кабели для питания зарядных устройств дронов, и приходилось смотреть под ноги. Кто-то вытащил ящик с ракетными патронами под стену медотсека, и здесь пришлось сделать остановку. Ну что за бардак, право слово. Чашку я поставила на полу у стенки, ящик сунула под руку. Интересно, кому там места мало, в медотсеке-то? Кто это у нас помирать собрался?
Дверь блока неслышно скользнула в сторону, и первое, что я увидела, была спина Синдзи.
Парень держал в руке пистолет, нацелив оружие на кого-то в глубине медицинского отсека.
— ...она же сама, — вздрогнул голос Майи.
— Я сказал, верни Аянами. Быстро.
Это было страшноватый голос. Таким голосом приказывают вынуть самому себе сердце. Майю я видела очень частично — лишь взъерошенный хохолок ее волос. А еще в помещении было жарко, и что-то мощно светилось слева.
Я шагнула вперед и, роняя ящик, вывернула руку капитана.
"Дерьмо у тебя реакция, Синдзи", — подумала я, вырывая у него из руки пистолет. Чертов фрегат как-то извращенно исполнил мои желания: в гробу я видала такие обнимашки с обормотом — чтобы правую руку фиксировать на отлете, а два пальца своей левой ему под челюсть.
— Пх-пусти!..
Ага, уже сейчас. Сначала разберемся.
— Какого тут...
И тут я увидела. На медицинском ложементе все кольца с киберами сдвинули в сторону — да и не увидела бы я этих колец, потому что от ложемента шел свет, и его источником была едва видимая в этом сиянии голубоволосая девушка.
"Не сходится. Аянами, свет и... Жар?"
Еще я уловила электромагнитные колебания, как если бы сердце Рей билось в радиочастотном диапазоне. Еще я рассмотрела сжавшуюся у ложемента Майю, которая, не моргая, повторяла только одно:
— Она сама... Сама...
Синдзи дернулся, пытаясь высвободиться, и мне пришлось его усадить.
— Что происходит?
— Ибуки проводит опыты над Рей, — зло сказал Синдзи, безбожно сипя и пропуская часть звуков: видимо, я перестаралась с горлом.
— Неправда! — Майя аж вскочила. — Рей сама попросила, чтобы...
— Чтобы ты ее убила?! — рявкнул Синдзи.
— Нет!
Я смотрела на этот цирк, и, видимо, только мне казалось, что спор на пустом месте.
— А почему бы не спросить саму Аянами?
— Нет, — быстро сказала Майя. — Нельзя!
— Верни ее!
— ОБА, БЛЯДЬ, ЗАТКНУЛИСЬ!!
Синдзи инстинктивно втянул голову в плечи, Майю, кажется, отбросило слегка назад, но мне было глубоко насрать. Это наконец вырвалось наружу мое настроение. Попутно оно слегка повредило мне голосовые связки.
— Ты, — произнесла я, морщась от боли в сорванном горле, и указала на Майю. — Быстро объясняешь, что происходит. Ты, соответственно, не рыпаешься.
— Но Рей...
Я ухватила Синдзи за ухо и вздернула его, указывая свободной рукой на едва заметный кардиомонитор:
— Вот это видел? Она пока жива.
Синдзи всхрапнул и напрягся:
— Ей же нельзя греться!
— А вот это нам сейчас расскажут, — сказала я, настойчиво глядя в глаза Майе.
"И только попробуй соврать, сука, - я взамен пистолета дам идиоту квантовый нож. Так будет больнее".
— Она... Ну, Рей попросила сделать так, чтобы ее температура была выше.
— Н-насколько выше? — быстро спросил Синдзи.
Ибуки помолчала, и, похоже, только для обормота ответ был неочевиден.
— До двадцати градусов. Желательно — до нормальной температуры тела.
Синдзи сложно выругался — я от него такого еще не слышала. Сидящий на полу капитан прямо-таки излучал ненависть и непонимание.
— Что ты вообще знаешь о холоде Аянами? — неожиданно резко спросила Майя.
Я поморщилась: это был неудачный момент, чтобы внезапно прийти в себя. Да и тон что-то не по делу.
— Ты будешь рассказывать или выделываться?
Доктор Ибуки невпопад кивнула, и тут раздалось почти одновременно два звука: один из рубки, другой из кардиомонитора Рей. И если первый вполне оптимистично свиристел о выходе на заданные координаты, то второй — о том, что "мы ее теряем".
Разорваться, что ли?
Синдзи прыгнул было к Рей, но его опередила Майя. Она принялась срывать с девушки провода, оплетавшие светящегося гвардейца, хотя выглядело это премерзко: будто выдергивала из безвольного тела вымотанные жилы. Сходство усиливалось тем, что Аянами вздрагивала при каждом рывке. Меркло сияние, оглушительно ныла прямая линия — столько тысяч лет прошло, а прямая линия все провожает на тот свет людей — что юберменшей, что унтерменшей.
С ума сойти, думала я. Что ж там качает это умирающее сердце? Сыпучие кристаллы льда?
"Бип, - сказал кардиомонитор. — Бип. Бип. Бип".
Рука Синдзи, которую я, оказывается, намертво сжала, безвольно обмякла.
Словом, в этом мире опять на одну Аянами стало больше.
— Рей.
Девушка открыла глаза, глядя на стоящего над ней Синдзи. Ее лицо неуловимо изменилось, и я увидела улыбку. Милое зрелище — улыбающееся оружие. Милое — и жалкое.
Рей посмотрела на датчики над своей головой, и улыбка пропала. Вряд ли ее волновал пульс, а вот на термомониторе обнаружился круглый ноль. Потом цифра моргнула и сменилась — на "-1".
— Жаль, — сказала последняя из Аянами и отвернулась к стене блока.
"Минус два... Минус пять", — отозвался термометр.
— Рей, идем, — сказал Синдзи и, протянув руки, поднял ее с ложемента. — Идем.
Честно сказать, я не запомнила, о чем думала, пока странная пара не поравнялась со мной. На какое-то мгновение Аянами, прильнувшая к руке Синдзи, встретилась взглядом со мной, и я увидела на бледном лице секундное выражение, которое поняла только несколько секунд спустя.
Триумф. Чистый, тихий, неподдельный и умиротворенный.
— Охренеть, — произнесла я вслух, глядя на закрывшуюся дверь. — Да она совсем ребенок!
— Ну, ребенок — не ребенок, но тебя она сделала.
Я повернулась к не в меру наблюдательной докторше.
— Это еще почему?
— Ну... Он вышел с ней на руках, не с тобой.
— Ой, слушай, иди вон, а?!
Майя вздохнула и подошла к рабочему столу. Щелкнул ящик, и на столешнице появились два тонких высоких стакана и бутылка с невинного вида розоватой гадостью.
— Мы там вообще-то на позицию выходим, — сказала я, тыча большим пальцем себе за спину. — Так что пьянствуй в одиночестве.
— Хм. Ну, ты же не Синдзи. Может, тебе будет интересно насчет Аянами?
Я мысленно сопоставила рубку и пьянку и подхватила оба стакана:
— Пошли.
— Куда?
— Совмещать.
Майя задумалась, а потом восхищенно заулыбалась:
— На вахте пить?
— Отберешь у меня лицензию, — пожала плечами я. Как-то довелось мне управлять кораблем под дозой "хлорки", которую приняла для соблюдения конспирации. Кайф плюс синхронизация — это, конечно, нечто.
В рубке было тихо. Фрегат висел в восемнадцати мегаметрах от TY14, и почти выровнял координаты, по которым завтра развернется баталия. Я наметила приятный астероидный пояс, и там будет весьма недурственно засесть. Если кто-нибудь из противников тоже решит тут заныкаться — буду еще счастливее. Дроны отлично пойдут и для прикрытия, и для атаки в таких условиях.
— Наливай, — распорядилась я, выдвигая консоль.
Пока Ибуки там булькала, я вышвырнула из головы посторонний мусор и занялась расчетами. В бархатистом мраке светилась туманность, сожравшая половину соседней звездной системы. Светились координатные раскладки, светились точки шахтерских маяков среди месива астероидов, и мне здесь нравилось: уютно, сухо, тихо. По-домашнему.
Милое дело отсюда долбить, словом.
— Держи.
Я приняла стакан и, не глядя, отхлебнула. В горле что-то сделало "ты-дыщ", и, проглотив, судя по ощущениям, маллийского ежа, я обернулась:
— Что за verfickte Scheisse?!
— Макто, самый настоящий.
Да, похоже, на покойном Паракаисе мы загрузились не только нужными вещами.
— Хах, — только и сказала я.
Тишина — рабочая тишина боевой рубки. В плохих рубках орут, в умирающих рубках воют негодующие сирены, в рубке пришвартованного корабля звучат переговоры. Тихо, только если кипит работа.
Ну и в рубке уничтоженного корабля тоже тишина, ага.
— Холод — это как подсказка для ее уничтоженного организма, — сказала Майя. — Понимаешь, Аянами — это очень хрупкое существо.
— Эм...
На экран как раз вышли непонятные данные по перегрузкам в расчетных маневрах, и мне это все ужас как не нравилось. По панелям плыли цифры, а Майя бубнила за спиной, вырисовывая грустную и страшно поучительную историю о том, как человек в очередной раз создал не пойми что. О том, как эти самые Аянами болели странными болезнями, как они выжигали целые комплексы, мечась от страшных головных болей.
О том, что холод — это всего лишь стимул поддерживать себя.
Майя напивалась, я сама уже плыла, но сенсорную панель видела четко, да и мозги пока работали. В воображении плыли картинки с синеволосыми девочками, которым нельзя дать витаминку, которым нельзя в кино и даже парня поцеловать нельзя.
— Эта пленка... Х-ик. Холод — как пленка. Около пяти ангстрем — вокруг всего тела, искусс... ик ...твенная облочка. Понимаешь, после ра-радиации...
Да все я понимала. И даже верила — и в то, что рядом с Аянами изменяется напряженность реальности, и в то, что в изнанке надо делать поправки на присутствие Аянами на борту, и в то, что холодовой барьер способен останавливать даже нейтрино. Не люблю физику, пьяна, потому и верю. Да, печенье — это круче нейтрино. Майя даже как-то объяснила, почему Рей может пить жидкости без антифриза. Объяснила — но я не запомнила, конечно.
— Они т-только в бою способны. И то. Не все! Рей вот даже в бою холодновата.
Я зевнула. Борткомпьютер сдался и посчитал все так, как мне хотелось. Теперь можно и выпить по-людски, а не вот это вот: того чуток, этого чуток. Корабль сжевал новую информацию, и на обзорные экраны, стряхнув цифры, снова вернулся космос.
— Да, а ты молодец, держишься, — вдруг сказала Майя, пьяно помахивая стаканом. Как она его не уронила — не представляю.
— Держусь, — согласилась я. — Я всегда держусь.
— И всегда за себя, — сказала порозовевшая докторша. — Пальчики послюнявила и вперед, держаться.
— Но-но, — я потерла теплые щеки, хихикнула и откинулась на приборы. — Давай без вот этого вот.
— Давай, — сказала Майя, подливая в полупустые стаканы. — Но она тебя сделала.
— Не страшно. Пока что.
— И еще она круче!
— Бесишь. Я вынесла двух баронианцев в экзоскелетах.
— С баронианцем ты сжульни-ик-чала.
Я пожала плечами, отбирая у нее бутылку и наливая себе выпивки:
— Пф. Раз жульничество ведет к победе — я за. Вот проигрывать и дохнуть в бою — это глупо и нечестно. Придумаю как — и с этим обормотом сжульничаю.
Майя вздохнула:
— Упрямая ты. Ик. Молодец. Мне самой Каору, что ли, в оборот взять?
Я поперхнулась, но колючую жидкость проглотила.
— Давай. Тебе понравится.
"Парень и подопытный в одном флаконе. Мечта", — добавила я про себя.
— Это ты в каком смысле его оцениваешь? — хихикнула Майя. — Успела с ним покувыркаться?
Я нахмурилась и задумалась над сказанным.
— Скажем так. Мозги он мне оттрахал знатно, — я наконец подобрала выражения. Как мне показалось, даже удачно. Майя задумалась на секунду и с хохотом сползла на сложенные на столе руки. Я проследила ее логику и вдруг поняла, что самой охота ржать. Организм, проснувшийся после кошмара, очень хотел жить и веселиться.
— А снаружи-то война, — вдруг сообщила в пространство Ибуки.
Война. Да. Приграничный конфликт с участием двух тяжелых кораблей. Уничтоженная планета и линейный бой. К чему все это? Правильно, к войне. Я вздохнула: а мы вот сбежали, в корпоративные войнушки тут играемся. Всяких сверхлюдей воскрешаем, проблемы у нас какие-то, срань нам всякая снится.
Я развернула консоль и выбрала из возможных опций поиск новостей. Неподалеку оказался горнопромышленный ретранслятор безо всякой защиты — я даже перепроверила дважды, думала, с пьяных глаз померещилась такая халатность.
Новостные каналы, развернувшиеся на инфо-панелях, были разнообразны.
В Паалет опять пришла чума, туда отрядили эскадру медицинских судов и — на всякий случай — крейсер: Империи не нравились чумные бунты. Столица праздновала юбилей закона о свободе морали, дальше шла довольно веселая статистика. На окраинах снова появились пираты, и сектора бу-бу-бу и бла-бла объявлялись вне закона с повышенным уровнем безопасности. Я скроллила эту чушь, подбираясь ко дну горячих сообщений.
Перед глазами стоял бой над уничтоженной человеческой планетой, которого попросту не было. И планеты тоже не было, и ударной группы "Голод".
Хорошая штука — новости. Порой можно узнать, что тебя не было и нету.
Глава 14
Каору отстрелялся на отлично. На пистолеты он больше не бросался, в грудь себя бить не стал — просто и без изысков изложил, как оно есть на самом деле. То есть, конечно, черт его знает, как все по правде, но своей версии он придерживался уверенно. А вот Синдзи меня удивил: прямо в разгар исповеди мутного зазеркальца вставил пару вопросов о "той стороне", и я мысленно поставила обычно легковерному обормоту ""А" с плюсом". Потому что так легко и ненавязчиво делать подножку — это клево, я бы не додумалась.
По крайней мере, будучи с похмелья.
"Чертов макто. Чертова Майя".
