Безоблачное небо

Волна холодного воздуха ударила по нам, прогоняя духоту. Алисия подняла лицо навстречу ветру и плотнее стянула у горла края плаща. Яркая вспышка сверкнула совсем рядом с кораблем, Алисия испугано вскрикнула, но через мгновение её голос заглушил оглушительный грохот!

Стена дождя накрыла "Изгнанник" и все вокруг сразу исчезло в плотной пелене тропического ливня. Потоки воды хлестали по броне корабля, ручьями сбегали по надстройкам и палубе и водопадами низвергались в бурное море. Я мгновенно промок, капли сильно били о голую кожу, а вода стекала по волосам и норовила залить глаза. Но в целом это было даже приятно, такой вот бесплатный освежающий душ.

Молнии изломанными стрелами сверкали вокруг, на мгновения освещая "Изгнанник". Яркие вспышки били по глазам, а гром оглушал. Массивный корабль вздрагивал от особенно резких порывов ветра, норовивших столкнуть его с курса, но уверенно держал ход. Пару раз молнии били прямо в антигрозовой щит "Изгнанника".

Здесь, в вороньем гнезде, ветер был особенно сильный. Я сам держался одной рукой за поручень, а другой на всякий случай прижимал к себе Алисию, обхватив её чуть пониже груди. Взглянув на неё, я вдруг с удивлением увидел, что она счастливо хохочет. Поймав мой взгляд, Алисия повернулась и, по движению её губ, я понял, что она что-то сказала, вот только ничего не было слышно.

Не дождавшись от меня ответа, Алисия вдруг легким движением сбросила плащ. Её рубашка мгновенно намокла и прилипла к коже, но девушку это ничуть не волновало. Она с видимым удовольствием подставляла лицо дождю и смеялась.

"Вот тебе и тихоня", — удивленно подумал я.

Дождь закончился также быстро, как начался. Я обернулся назад, один за другим корабли Небесной стражи выныривали из пелены грозового ливня. Молнии уже сверкали позади нас всех, а гром шумел потише и пореже. Я достал из укрытия трубку телефона:

— Мостик, это воронье гнездо. Корабли сопровождения целы и визуально невредимы.

— Воронье гнездо, вас понял.

— Смотри радуга!!! — восхищенно воскликнула Алисия.

Мне больше понравилось сверкавшее на солнце и неохотно успокаивающееся море. Глядя на белые барашки волн, поднятых сильным ветром, я невольно задумался о том, каково это было бы встретить грозу не в воздухе, а внизу, среди бушующей воды?

Совершенно мокрая и счастливая Алисия повернулась ко мне. Вода стекала по её светлым волосам, вся её одежда насквозь промокла, но девушку это совершенно не волновало. Невольно усмехнувшись, я отжал на себе шорты и достал из ящика рубашку.

— Иди в каюту, чудо, и переоденься, — с улыбкой сказал я. — Не хватало еще, чтобы ты опять простыла.

— Хорошо.

Она бросила грустный взгляд на уходившую к горизонту грозу и стала спускаться вниз. А я взял в руки бинокль и опять стал наблюдать. Никогда не понимал людей, которым нравятся грозы.

Ирина Арнельская пару дней провела в лазарете "Изгнанника". Пережитый стресс не прошел для неё даром. Но зато благодаря этому ей не пришлось еще раз встречаться с республиканцами. С того дня мы почти не встречались друг с другом, я был занят своей работой, а она своими делами.

Но где-то через неделю Ирина пришла после ужина в кают-компанию. В тот вечер, вопреки своим привычкам, Изабелла тоже решила провести время вместе с офицерами. Она сидела в кресле и с задумчивым видом курила сигару. Я играл в карты с Рэлой, Брюгге и Фертахом.

Княгиня пришла в черной кожаной куртке летчика и черной треуголке. Необычный наряд удивительно шел ей и неплохо сочетался с пепельно-серыми волосами. Когда все вдруг замолчали и уставились на неё, девушка нерешительно замерла, но спустя секунду собралась и смело шагнула к стоявшему книжного шкафа дивану.

— Это девчонка уже считает себя летчиком? — тихо и насмешливо проговорила Рэла.

— Она просто не захотела выделяться, надевая вечерний наряд, — заметил Брюгге. — Она не только не часть команды, но еще и княгиня.

— Хм, тогда понятно, — ответила Рэла, и громко произнесла. — А ловкий был фокус с гранатой! Эти республиканцы обделались как салаги непуганые!

Возникшее в кают-компании напряжение исчезло, словно его и не было. Люди посмеялись и поддержали Рэлу.

— Так с ними и надо, — усмехнулся Фертах. — Они могут только пугать, а если ты вдруг показываешь, что не боишься даже смерти — то сразу теряются и паникуют.

— А вообще сволочи эти республиканцы, — заметил один из артиллерийских офицеров. — Считают, что раз они сильные, то законы им неписаны и можно что угодно творить!

— Это верно. Курьер, с Гэльским княжеством они ведь также поступили, просто взяли и захватили его? — спросил меня другой офицер.

— Почти, — ответил я, и заметил краем глаза, что наша новенькая летчица, Кайра краснее и слишком сильно сжимает бокал с вином.

— Тут поневоле пожелаешь темным разорвать этих республиканцев!

— Это верно! А вы молодец, ваше высочество.

— Я тоже из Северной республики, — с вызовом заявила Кайра.

— И что? — хмыкнула Рэла Мора. — Мы же не про тебя говорим.

— И ты хочешь сказать, что республиканцы правильно поступают? Мало того, что захватили страну так еще и попытались убить княгиню. Это нормально...

— А нормально было, когда ночью на наш город бомбы сбросили?!

— Нечего было войну начинать!

— Это политика, — Ирина встала рядом с красной как вареный рак Кайрой. — И оккупация моей страны, и попытка захватить меня — обычная политика. А простые люди здесь не причем.

— Это точно, — поддержал я княгиню. — Тем более что нам нечем гордиться в той войне. Мы её начали, и мы же её позорно проиграли. И мирные города наша авиация бомбила не меньше, чем республиканская.

— И ты тоже бомбил? — резко спросила меня Кайра.

— Нет, — покачал я головой. — Я же штурмовик, мы города не бомбим. Но расстреливали нас республиканцы также как и летчиков бомбардировщиков.

— Ты, девочка, не понимаешь что такое война, — холодно взглянув на Кайру, сказала Рэла. — Если я тебе завтра прикажу напасть на другой корабль, ты что будешь делать?

— Выполню приказ, — дерзко ответила Кайра.

— Да? А если ты потом узнаешь, что корабль вез не пиратов, а обычных людей? Что тогда? А если я тебе завтра скажу штурмовать с воздуха какой-нибудь поселок на острове? Что ты будешь делать? Зайдешь с разворота, спикируешь и распотрошишь из пулеметов соломенные хижины? А как ты с воздуха увидишь, кто там внизу, мирные жители или солдаты?

— Я...

— А никак ты не увидишь! И ты либо выполнишь приказ и станешь убийцей, либо я тебя за невыполнение приказа застрелю перед строем. Как труса и предателя! Вот это и есть война, девочка. И на этой войне Ирвин твой товарищ, в бою он может прикрыть тебе спину, как уже прикрывал меня и других летчиков.

— Да ладно вам, насели всей кучей на девочку, — вступился за неё Фертах. — А я вот пиратом был, дальше что? А потом стал охотиться на других пиратов, а сейчас вообще наемник и подписал контракт с капитаном "Изгнанника". Не имеет значения кто ты и откуда, важно лишь кто ты сейчас!

— Вот именно! — заявила Ирина. — Здесь я не княгиня Гэльского княжества, а она не солдат республиканской армии! А что касается войны... то виноваты в ней только мои родители. И больше никто.

— На войне редко бывают правые или виноватые, — негромко произнесла Изабелла Мора. — Также как и в политике. У простых же людей и вовсе нет выбора. Твоя страна вступает в войну, и ты идешь убивать или быть убитым. Кайра, ты возмущена тем, что тут не любят республиканцев только за то, что они республиканцы. Но если бы Ирина Арнельская не смогла вырваться с их корабля — ей бы каждая собака в спину шипела, а то и в лицо плевала. Только за то, что она гэльская княгиня. А уж про то, что сделали бы с Ирвином, я вообще молчу. В войну гэльских летчиков нередко расстреливали.

— Тех, кто это делал, потом судили, — неуверенно возразила Кайра.

— Да, судили для вида, — кивнула Изабелла. — И тут же амнистировали. Мол, пора покончить со старой враждой. Но кто теперь вернет жизнь убитым и здоровье тем, кто оказался на каторге только за то, что защищал свою страну? Вы победили в войне и поступили с побежденными так, как захотели. И это ваше право. Право сильного и победителя, но не жди, что побежденные будут вас любить. Не жди, что Ирина будет счастлива от того, что даже здесь ей не дают жить. Только из-за того, что она родилась княгиней. Не жди, что Ирвин будет хорошо отзываться о стране, из-за которой ему пришлось бежать на Вольные острова. А чем он виноват? Тем, что храбро сражался и до конца выполнил свой долг?

— Я и не жду...

— Ты теперь не республиканка, а член команды "Изгнанника". И у нас у всех один враг и это не Северная республика.

На этом спор закончился. Ирина отвела Кайру в сторону и стала с ней разговаривать. Я не слышал, что они обсуждали, но видел, как новенькая постепенно расслабилась и стала улыбаться. Ну а мы продолжили играть в карты.

— Пиратом он был, — нехорошо улыбнулась Рэла. — Нашел чем хвастаться.

— Что? — с невинным видом поинтересовался Фертах, — продолжим ругаться, но в более тесном круге?

— Да нахрен ты мне сдался, ругаться еще с тобой. Ты мне просто скажи, в чем интерес пиратствовать?

— Деньги, — спокойно ответил он. — Также как и везде, все дело в возможности урвать себе немного золота или серебра, чтобы просадить его на выпивку и баб. Кто поумнее, откладывает денег, чтобы уехать куда-нибудь в спокойное место и там купить себе какую-нибудь лавку, мастерскую или гостиницу.

— И ради этого убивать и грабить? — спросил Брюгге.

— А ты когда-нибудь задумывался о том, что самые большие грабители — это буржуа? Взять хотя бы графа Морсерта. Ему принадлежат крупные верфи в Облачном городе.

— И что с ним не так? Хорошие корабли делает.

— А то, что на его предприятиях нет пособий по болезни или травме, — ответил Фертах. — Если человек будет травмирован — его вышвырнут вон. И для обычных рабочих не предусмотрены выходные или отпуска. Морсерт строит дешевые и качественные корабли только за счет того, что его рабочие живут впроголодь.

— Ну, такова жизнь...

— Ага. А взять чайные плантации семьи Лесвиг? На них же рабы трудятся, причем они покупают их у пиратов. Но пираты у нас злодеи, а члены семьи Лесвиг — уважаемые, а главное порядочные и честные люди!

— И это по-твоему оправдывает пиратов? — спросила Рэла.

— Нет, — Фертах бросил карты на стол и сгреб мелочь. — Но не надо делать вид, что пираты — это что-то противоестественное и крайне ужасное. Это просто часть жизни. Кто-то работает на плантации за миску еды, кто-то стоит у станка двенадцать часов, задыхаясь от смрада, кто-то спит до обеда на шелковых простынях и наслаждается всеми благами жизни, ну а кто-то пиратствует.

— Еще партию? — спросил я, собирая карты.

— Валяй, — махнула рукой Рэла.

— На меня тоже сдавайте, — кивнул Брюгге, вставая из-за стола. — Я сейчас вернусь.

— А я согласен с Фертахом, — проговорил я. — Я тоже разного насмотрелся и в Облачном городе и на Вольных островах.

— Ну еще бы, — усмехнулась Рэла. — Два сапога пара, тоже ведь законы нарушал, контрабанду возил.

— Ага, — не стал я спорить. — Возил. А Фертах как раз должен был ловить меня, когда служил в страже.

— А разве Небесная стража ловит контрабандистов? — удивилась Рэла.

— Нет, не ловит, — ответил Фертах. — Это дело городской стражи и таможенников. А Небесная стража контрабандистов убивает, как конкурентов.

— Серьезно?

— Да. Львиная доля контрабанды провозится на кораблях Небесной стражи. А за то, что я отказался в этом участвовать, мне подложили в каюту пару бутылок контрабандного коньяка и вышвырнули с флота. Как оказалось, защитники Облачного города не намного честнее и благороднее пиратов.

Вернулся Брюгге, и мы продолжили играть в карты. А все моральные разглагольствования я выбросил из головы. Жизнь слишком сложна, чтобы можно было кого-то судить. Это Серый, будь бы он здесь, азартно начал рассуждать на тему морали, долга и ответственности.

Когда я уже освоился с "тенью", Рэла решила провести высотный полет. Подготовка к нему заняла много времени. Для начала надо было прочитать несколько учебников про полеты на большой высоте.

Эти служебные пособия были написаны на рахальском диалекте, и на каждой книге стояло несколько грозных печатей, сообщавших об их крайней секретности. Республиканцы передали Изабелле служебные пособия для летчиков вместе с самолетом.

Читали мы их вдвоем с Рэлой. Она сама никогда не поднималась выше шести тысяч метров, так что ей все это было очень интересно. Кроме того, я то ведь во многом был самоучкой, меня мать учила летать, так что я просто не умел читать учебники и без помощи Рэлы ничего бы в них не понял. Но теория, теорией, а практика важнее.

Погода была отличной. Видимость идеальная, практически штиль, небо чистое до горизонта. Вместе со мной взлетела Рэла Мора, но не на своем "кондоре", а на самолете-разведчике Ар-3. Она должна была сопровождать меня до шести тысяч метров. Но перед полетом предстояло проверить связь.

— Я Курьер, как слышно?

— Курьер, слышу тебя хорошо! — ответил оператор на "Изгнаннике".

— Слышу отлично! — подтвердила Рэла.

— Ларингофон работает нормально, — сказал я.

— Подтверждаю!

Кроме особых правил, для полетов на больших высотах требовались еще и особые приборы. Например, ларингофоны для связи. Это была такая странная ерунда, которую нужно было прицеплять к гортани, и которая каким-то непонятным образом передавала твою речь, даже если ты сам себя не слышал.

Вообще надо сказать, что моя "касатка" сильно устарела и именно в кабине "тени" я это остро чувствовал. Взять хотя бы эти ларингофоны, с ними не нужно было орать, пытаясь перекричать шум двигателей. Радиостанция на СР-7 была в два раза меньше и легче тех, что стояли на "касатках", но при этом раза в три мощнее. Да и другие приборы были точнее.

— Начинаю подъем!

— Поняла, Курьер, иду за тобой!

Я летал по поднимающейся спирали, постепенно и плавно набирая высоту. Можно было, конечно, подняться быстрее, но зачем рисковать, когда в этом нет никакой необходимости?

На шести тысячах метров я остановился. Дышать на такой высоте было сложно даже мне, хотя и привык с детства к разреженному горному воздуху. "Изгнанник" казался отсюда небольшой серой искоркой, которую легко было потерять на фоне океана.

— Высота шесть тысяч сто! — доложил я. — Надеваю кислородное оборудование!

Нацепив маску, я включил подачу воздуха. Это было очень непривычно и странно.

— Ну все Курьер, дальше сам! — сообщила мне Рэла. — А я тебя здесь подожду!

— Понял, продолжаю подъем.

Дальше было сложнее. С каждой последующей тысячей метров самолет слушался меня все хуже и хуже. В какой-то момент я в буквальном смысле перестал чувствовать под крыльями воздух, запаниковал и чересчур резко дернул штурвалом в сторону. Самолет сразу же свалился на крыло и провалился вниз на пару сотен метров.