Эрлик в тумане

— Да, сэр, — ответил Кан. Ганзориг опустил оружие.

— Есть то, что я должен знать? — спросил он. — Близнецы обеспокоены — правда, не до такой степени, как вы.

— Я бы в них разочаровался, будь им все равно.

— Готов внимательно вас выслушать.

Кан посмотрел на адмирала.

— Хорошо, — сказал он. — Наверное, с вами я должен был поговорить уже давно. Но только не здесь. — Оборотень кивнул в сторону входной двери. — Если вы не против.

19.

Они сидели в медотсеке, глядя на Тому, спавшую за пластиковым стеклом. Ева обещала, что как только раны заживут, она наполнит глазницы гелем, который останется там до возвращения домой. Тома не отвечала на вопросы и вела себя так, словно происшествие ее не задело, хотя это была неправда — Саар видела, что при всей своей новой уверенности она уязвлена.

— Вы знаете, что произошло? — наконец, спросила Ева.

— Кажется, догадываюсь. Он много раз говорил, что из-за своего дара Тома может управлять событиями экспедиции так, как ей вздумается. Я не относилась к его словам серьезно, но теперь... Еще я сказала ему, что Тома хочет посетить Источник и вылечить глаза.

— Понятно, — кивнула Ева. — Это не нападение. Это жест.

Этот жест, подумала Саар, слишком уж интимный.

— Что вы чувствуете?

Саар отвела взгляд от Томы и посмотрела на врача. Она понимала, почему Ева об этом спрашивает, но не хотела скрывать правду.

— Злюсь. Он слишком много о ней думает.

Вдвоем с Гаретом они вытащили на палубу ящик с телескопом, собрали его и направили в небеса.

— Нет нужды торчать на холоде, — сказал физик. — Я поставлю программу, так что сиди себе в аппаратной и жми на кнопки.

— На что мне обращать внимание? — спросил Кан. Гарет посмотрел вверх.

— Как ты думаешь, сколько до потолка? — спросил он.

— Километра три-четыре, — предположил Кан.

— Надо запустить зонд, — сказал физик. — Но это твоя задача. У нас — резонатор. Братья хотят поставить пушку, а ее еще надо отладить. Так что дерзай. Программа телескопа несложная, если возникнут вопросы — милости прошу. Только не кидайся на нас, ладно? Здесь есть отличный спортзал и резиновые груши.

Его слова развеселили Кана, и в качестве ответного жеста он помог физикам распаковать и установить в зале резонатора пушку. Помещение сразу приобрело деловой и многообещающий вид.

Вечером он остался в аппаратной один и смог, наконец, испытать программу телескопа. Он настроил его на несколько геометрических фигур, плавающих в разреженном воздухе, и тот начал выискивать их в пространстве, считать и фотографировать. Тем временем Кан наслаждался видом. Он раскачивался в кресле, наблюдая за призмами, тетраэдрами и другими более сложными, не всегда симметричными фигурами, чьих названий он не знал.

— Это фрактал, — сказал Фаннар. Кан вздрогнул от неожиданности.

— Что? — спросил он, приникая к экрану.

— Все это. Вся эта оранжевая крышка наверху.

Кан поменял задачи телескопа: теперь тот последовательно и неторопливо увеличивал глубину своего проникновения, но когда через пять минут на экране не возникло ничего, кроме все тех же идеально ровных геометрических фигур, Кан закрыл программу.

— Но его поверхность всегда в движении, — с сомнением сказал он. — Все эти арки, цилиндры, пики, остальные формы...

— У него нет поверхности, — ответил Фаннар. — Объектив телескопа дойдет до предела своей разрешающей способности, но будет видеть только фигуры тумана.

— Ты знаешь, что это?

Фаннар сделал паузу.

— Ты изменил свое мнение об этой жизни, — сказал он. — Ты больше не хочешь умирать.

Кан опустошенно молчал. Вампир мог бы найти ответ и не задавая вопроса, но из уважения к симбионту не стал этого делать.

— Мне здесь нравится, — признался он. — Если у близнецов получится, они откроют дорогу в новые миры. Наверняка найдется какой-нибудь и для меня. Пусть это банально, но я хочу увидеть другие планеты... А хуже всего то, что моей жизнью манипулирует человек, который меня даже не знает!

— Это обычное дело, — заметил Фаннар. — К тому же, узнай она тебя, разве она изменила бы свое мнение?

— Мне нет дела до мнения! Будь это мой враг, я бы понял. Кто-то, у кого есть выгода, или кто хочет мести...

— Убей ее.

— Она сказала, что поздно.

Фаннар не ответил. Аргумент прозвучал слишком жалко.

— Я чувствовал себя в ловушке. Будто застрял в точке, из которой выходит несколько путей, и не знал, какой выбрать, разрывался между всеми. Любой из них мог быть неверным. Или каждый. Я хотел выбрать все одновременно!

— Убей ее.

— Я не могу.

— Поразительно, — с заметной иронией сказал Фаннар. — Но я солидарен с тобой и тоже не хочу умирать. В ситуации, которая покажется мне критической, я не стану медлить и ждать, пока отреагируешь ты.

— Ладно, не жди. И оставим эту тему. — Кан покачал головой. — Если эта оранжевая штука — фрактал, и независимо от глубины погружения мы будем видеть только геометрические фигуры, чем это может быть?

— Чем угодно. Браной. Законом природы, который выражен Соседями. Ошибкой в коде вселенной и свидетельством того, что она — симуляция. Раной в ткани пространства-времени, которую нанес "Эрлик"... Запусти зонд. Возьми пробы тумана. В начале пути это была вулканическая пыль, а здесь явно что-то другое.

Так он и сделал. В оранжевое небо взмыл маленький круглый зонд, но через четыре часа бесследно исчез, не сообщив ничего нового. Кан попытался взять пробы тумана и обнаружил, что здесь его частицы ведут себя иначе, чем на "Грифоне". Сцепленные фигуры дрейфовали по течениям неощутимых ветров, но как только он собирался поймать их, разлетались в разные стороны. Наконец, с большим трудом они поддались магии. Компьютер сообщил, что крупицы тумана — кристаллы, образованные красивыми необычными решетками. Кан обратился к физикам.

— Похоже на то, — сказал ему Гарет, — что это квазикристаллы пятого порядка, с симметрией икосаэдра. Обычно это металлические сплавы, и по идее они не должны летать.

Выяснив все, что можно, Кан связался с близнецами, но те не захотели говорить с ним по коммуникатору и вызвали на "Грифон". Фрактальный туман их не удивил, хотя они так и не объяснили, чем это может быть

— Информации слишком мало, чтобы остановиться на какой-то версии. Продолжай наблюдать, — сказали они. — Проверь, как он реагирует на твои намерения. Узнай, сколько проходит после принятия решения, прежде чем фигуры начинают разлетаться.

Кан подозревал, что эти задачи нужны в основном для того, чтобы чем-то его занять — работа с туманом действительно отвлекала от людей и мыслей о вероятностях. Он оставался ночевать на "Эрлике", понимая, что сейчас Саар не будет ему рада, однако на третью ночь она пришла к нему сама, не сказав ни слова, и так же молча ушла под утро.

Кто-то смотрел на него: он чувствовал благожелательное присутствие, хотя не знал, чье, и проснулся с приятным ощущением, будто побывал в доброй компании, где ему были рады. Несколько секунд Ганзориг лежал с закрытыми глазами, наслаждаясь этим чувством. Потом сквозь веки пробился оранжевый свет, и адмирал вспомнил, что то же самое испытал в своей медитации на "Цзи То" — странное дружелюбное внимание аномалии.

Он сел и посмотрел в оранжевое небо. Вечером Кан рассказал ему все, что узнал о тумане. Ганзориг столкнулся с новыми для себя явлениями и понятиями. "Ошибка кода, — думал он, разглядывая медленный дождь из геометрических фигур. — Вселенная как симуляция". Это было слишком фантастично, несмотря на объяснения Кана, что на Земле гипотезу давно пытаются проверить экспериментальным путем. Симуляция или нет, Вселенная развивалась по своим законам, и "Эрлик" сделал что-то, что их нарушило.

Но история Томы, услышанная от Кана, поставила его в тупик. Он не разделял тревоги близнецов и тем более агрессивного настроя оборотня. Что плохого, если ее дар направит события так, чтобы они вернулись на Землю? Никто не хочет оставаться в этом холоде и тьме, с мертвецами в трюме и двумя неизвестными, запершими себя на корабле. Они должны сделать то, зачем пришли, и убраться отсюда. Это место не для людей.

Близнецы начинали эксперимент с Вальтером, и Ганзориг отправился на "Грифон", оставив корабль на попечении Кана и еще раз напомнив ему, чтобы тот держал себя в руках. Кроме Вальтера, в медотсеке были Ева и Саар. Братья наблюдали за происходящим по коммуникатору.

— Госпожа Саар погрузит тебя в транс, — сказал Джулиус переводчику. — Мы исходим из того, что твое сознание совпадет со своими отражениями или проекциями в остальных измерениях. Твоя основная задача — выяснить все, что возможно, о Соседях или о тех законах, которые они воплощают. Надеюсь, тебе удастся вынести полезную информацию и передать ее нам.

Никто не собирался предупреждать Вальтера, что в транс вводят боевым заклинанием. Когда Саар поднесла ладони к груди и повернула их к лежащему на кушетке переводчику, ослепительная молния ударила в его тело, и Ганзориг увидел, как Вальтера окружило искристое сияние, которое пропало через несколько секунд.

— Скажете, когда он вернется, — потребовал Франц и отключился.

— Это же боевое заклятье! — Ганзориг в изумлении посмотрел на женщин.

— Оно проверено, — с усмешкой ответила Саар. — Ничего с ним не случится.

— Вальтер пробудет там довольно долго, — добавила Ева. — Может быть, несколько часов. Мы вас позовем, когда он очнется.

"Грифон" показался Ганзоригу вымершим. "Эрлик" тоже не мог похвастаться большим экипажем, но все же там были Гарет и Юхан, которые таскали свои приборы в зал резонатора или сидели за компьютерами; были техники, следившие, чтобы в помещениях не появлялась новая плесень; был оборотень, который занимался телескопом, выполнял поручения адмирала или просто бегал по кораблю в облике зверя ради собственного удовольствия. Но "Грифон" был пуст. Ганзориг попытался найти капитана Ормонда и отыскал лишь его помощника. Тот развел руками — капитана сейчас редко видно, он все больше общается по коммуникатору. Обойдя весь корабль, Ганзориг пришел в аппаратную и встретил там только Мику.

— Да, здесь стало одиноко, — согласилась она. — Когда вы ушли туда, жизнь, можно сказать, замерла. Основные события происходят там.

— Почему братья не переедут на "Эрлик"?

— Они туда не слишком рвутся. До сих пор неизвестно, что там случилось. Здесь как-то спокойнее.

"Как в могиле", подумал адмирал.

— Я бы хотел с ними поговорить, — сказал он.

Близнецы пригласили его к себе. В отличие от остальных, побывавших в гостях у братьев Морган, их каюта не показалась ему экстравагантной, неуютной или зловещей. Он впервые увидел Балгура — тот стоял за спинами близнецов и смотрел на него внимательным кошачьим взглядом, — но счел естественным наличие фамилиара, повидав в роли слуги куда более экзотических существ. Не найдя стула, Ганзориг сел на кровать. "Знают ведь, о чем я хочу говорить, — с неудовольствием подумал он. — Как же мы все предсказуемы". Разочарованный этой мыслью, он начал с другого.

— Если я правильно понимаю, оранжевое небо над "Эрликом" не такое безобидное, каким казалось до сих пор. Зонд пропал всего через несколько часов полета. Кан высказался на этот счет, но мне бы хотелось послушать вас. Корабль стоит прямо под этим... — он поискал нужное слово, — явлением.

— У нас нет окончательной версии, — ответил Франц. — В определенном смысле его природа фрактальна. Компьютер нашел в нем самоподобия, повторяющиеся фигуры. На третьем цикле зонд пропал, потому что пространство искривляется, как раковина улитки, и сигнал рассеивается прежде, чем успевает дойти. Но физически зонд существует и будет двигаться, пока не кончится его заряд, или его не разорвет гравитацией.

— Самоподобие? — переспросил Ганзориг. — Мне казалось, это лишь туман и геометрические фигуры.

— Человеческий глаз не замечает повторов — фигур много, а повторяющиеся структуры, которые они образуют, занимают много километров. С корабля вы видите сплошное оранжевое небо, но это иллюзия. Для наблюдателя дальние фигуры сливаются, их движение образует все эти нагромождения арок и цилиндров, но чем ниже, тем разреженнее выглядит туман, хотя он такой везде.

— Франц сказал, что у нас нет версий, — взял слово Джулиус. — Это не совсем так. У нас их несколько, хотя все они недоказуемы и даже несколько поэтичны. Что, конечно, не делает их менее вероятными.

— Ошибка кода, — подсказал Ганзориг.

Джулиус улыбнулся.

— Симуляция — забавный вариант, хотя сути она не меняет. Для жителей неважно, кто создал их вселенную, Бог или ученые сверхцивилизации. Изнутри результат выглядит одинаково.

— Как-то обидно обращать свои молитвы Творцу, который просто наблюдает или ставит над тобой опыты, — заметил Ганзориг.

— Они могли заложить во вселенную возможность обратной связи, закон, который действует на основе определенного алгоритма. Но что если их вообще не волнуют такие мелкие детали, как жизнь на планетах? Жизнь — побочный продукт распада звезд, и именно звезды и галактики могут интересовать тех, кто запустил симуляцию. В космосе полно странных вещей, ради которых его бы стоило создать. Игры с гравитацией, например... К тому же, разные модели вселенных будут развиваться по-разному, и это тоже интересно.

— Значит, фигуры не могут указывать на ошибку кода?

— Если код существует, он проявляется на квантовом уровне. У нас нет возможности забираться так глубоко.

— Хорошо, а что вы говорили о гравитации? Думаете, внутри этой раковины она растет?

— Как вариант, — ответил Франц. — В этом случае фрактальное пространство упирается в гравитационную сингулярность.

Ганзориг изумленно поднял брови.

— Хотите сказать, в черную дыру?

— Например, — кивнул близнец. — Хотя и здесь есть место парадоксу: с этой стороны фрактал конечен, и в теории зонд может долететь до его начала, но с той стороны гипотетический зонд, попав в черную дыру, никогда никуда не долетит.

Внезапно фамилиар положил руки им на плечи, и братья синхронно улыбнулись. По коже Ганзорига пробежали мурашки — у него возникло впечатление, будто эти трое на миг слились в единое существо, смотревшее на него из каких-то чуждых ему пространств. Может, так оно и есть, подумал он и отогнал от себя эту мысль, вернувшись ради собственного душевного спокойствия к теме разговора.

— Поймите, адмирал, мы здесь лишние, — продолжал Франц. — В таких местах не должно быть никого, кто способен анализировать среду. Никто не знает и не узнает, что здесь происходит в отсутствие наблюдателя. То, что мы видим — образы, метафоры, фигуры речи. Нет никакого тумана, оранжевого света и даже холода. Есть что-то — будем оптимистичны и предположим, что действительно есть. И это что-то воспринимается нами вот таким образом. Конечно, мы не находимся внутри черной дыры. Но с дырой или без, мы оказались на изнанке космоса. Знаете образ вселенной как раздувающегося шара? Мы живем на поверхности, но если есть поверхность, существует и то, что находится под ней — множество измерений, направлений и странных событий. Через них мы пытаемся проложить путь в иные миры, оставаясь при этом снаружи. Но черные дыры с их сингулярностью не могут оставаться только снаружи и уходят вглубь. В нашей трехмерной вселенной сигнулярность — синоним бесконечных параметров. Здесь эти сингулярности имеют другой вид, потому что здесь больше измерений и иное распределение физических сил. То, что мы видим как оранжевый туман, может быть информацией, которая падает в черную дыру и рассыпается по измерениям. Неизвестно, как она выглядит, когда тут никого нет, — близнец снова улыбнулся, — но вот так она выглядит, когда здесь есть мы. Разумеется, это лишь теория, одна из нескольких, и если вам она не нравится, придумайте другую. Катастрофа забросила "Эрлик" внутрь нашей вселенной, и вполне логично, что его притянула к себе одна из таких точек выхода. Учитывая, что положений внутри меньше, чем положений на поверхности, вероятность оказаться у такого выхода крайне велика. И если мы правы, это поможет нам избавиться от аномалии на Земле.