Однако когда они подошли к сверкающей сфере, созданной Грандом. Под ней никого не оказалось. Но окровавленные следы рядом с ней свидетельствовали, что хоть Гранд и не промахнулся, но пленнику удалось сбежать.
— Проклятье. Это как же ему удалось? — Гранд снова поднял руку и повел пальцами. Потом скривился. — Похоже, у него какой-то амулет с собой, и он его активировал. Не чувствую следа и информационное поле чисто. Что ж, придется так искать, — он устремил взгляд на следы, оставленные на земле, и медленно пошел вперед.
— Ты умеешь читать следы? — удивился Шон, заметив, что Гранд уверенно идет и там, где явные следы крови и заломы веток уже исчезли.
— Мать, еще в образе Лады учила... и по следу идти, и траекторию стрел вычислять, ну и вообще много чего другого показывала. Я тогда фыркал, конечно, что дурь это, ан видишь, пригодилось, — неохотно пояснил Гранд, внимательно всматриваясь в землю и обступающие их кусты.
Через некоторое время он резко вскинул руку вверх, и тут же с хриплым стоном, с ветвистого дерева рядом с ними свалился худенький, но очень жилистый подросток, одетый в плащ цвета листвы. Одно плечо у него было неестественно приподнято и все в крови. Шон, шагнув ближе, склонился к нему и осторожно повернул.
— Жив, — заметив, что грудь его едва заметно, но ритмично вздымается, хмыкнул Шон, — повезло бедолаге.
— Скорее повезло нам, чем ему, — губы Гранда изогнулись в мрачной усмешке, — потому что о смерти ему теперь придется очень долго молить... Свяжи ему руки и помоги очнуться. Да, и еще амулет с него сними, — указал он на блеснувший в складках плаща на груди серебристый вензель на толстой витой цепи.
— Ладно тебе... — снимая амулет и отдавая брату, просительно пробормотал Шон, — он же еще мальчишка совсем. Зачем так с ним?
— Он враг! — яростно, будто отрубив, выдохнул Гранд, забирая из его руки амулет. — Поэтому если не будет откровенен, я или сам его наизнанку выверну или Тореса заставлю это сделать. И только попробуй вмешаться! Пожалеешь!
Уже привыкший, что его брат, раньше с трудом обуздывающий свой буйный нрав, теперь в угоду матери начал вести себя на редкость покладисто и практически перестал спорить, Шон был несколько удивлен тем напором, что слышался сейчас в его голосе, и сверкающей во взгляде яростью.
— Гранд, ну зачем ты так... — он с укоризной качнул головой.
— Заткнись и делай, что сказал! — лицо брата, хоть и выглядевшее из-за наброшенной личины по-детски утонченно, исказил гнев, а тон не оставлял сомнений, что он находится в крайне раздраженном состоянии и менять решений не намерен. Шон тяжело вздохнул и, привычно уступив брату, который всегда им верховодил, принялся связывать руки пленника.
Торес, узнавший, что убиты караульные, а принц Грейт со своим учителем пропали, в ярости просто рвал и метал. Начальник охраны стоял перед ним ни жив, ни мертв, страшась услышать приказ о собственной мучительной казни. В это время к ним подбежал один из охранников с докладом, что принц вернулся, причем вместе с плененным гамаэльтом.
— Считай, что второй раз родился, — зло бросил Торес и повернулся к охраннику: — Где принц?
— Идет сюда вместе с пленником, — охранник указал в сторону приближающихся Гранда и Шона, которые вели перед собой связанного гамаэльта.
Как только они подошли к навесу из пальмовых ветвей, где стоял Торес, тот тут же раздраженно рявкнул, обращаясь к Гранду:
— Тебе кто позволил со стоянки отлучаться? Совсем с головой не дружишь?
— Я виноват в том, что не успел испросить дозволения, правитель, — Гранд покорно склонил голову, — но обстоятельства сложились так, что помедли мы хоть немного, и ему, — он кивнул в сторону пленника, — удалось бы сбежать, и смерть наших ратников осталась бы неотомщенной. Я не мог допустить такого, даже рискуя навлечь на себя Ваш гнев.
— Думаешь, его жизнь стоит твоей? — Торес чуть сбавил тон, но брови его еще по-прежнему мрачно супились.
— Правитель, — Гранд вскинул на него глаза, и губы его тронула лукавая улыбка, — я привык, что моя мать представляет меня всем несмышленым ребенком, нуждающимся в постоянной опеке, но мне казалось, что Вы уже смогли убедиться, что это не совсем так и, по крайней мере, о своей собственной безопасности я способен позаботиться. Так неужели, несмотря на это, Вы подобно ей, будете отслеживать каждый мой шаг?
— Ладно, — Торес не смог сдержать усмешки, — отслеживать подобно ей не буду. Она и вправду неоправданно опекает и контролирует тебя. Однако пообещай, что рисковать так больше не станешь. Гамаэльты слишком хитры, и это могла быть тщательно подготовленная ловушка именно для тебя. Тебе повезло, что они о тебе, видимо, еще не прознали.
— А мы, если Вы, конечно, не против, правитель, сейчас все их планы узнать и сможем, если допросим этого их лазутчика. Пусть расскажет, что им известно и что подготавливают. Не зря же я за ним столько времени по дебрям мотался.
— Допросим, допросим, но ты все же пообещай перед этим, не посоветовавшись, больше на рожон не лезть. А то твоя мать тут камня на камне не оставит, случись с тобой что.
— Хорошо, правитель. Я буду стараться без Вашего согласия на рожон не лезть. Только зря Вы так считаете. Моя мать тяготится, что у нее такой сын, и вряд ли огорчится, случись, что со мной не по ее вине.
— Сопляк! Да как ты смеешь! — Торес шагнул к нему и в ярости наотмашь ударил. — Извинись за свои слова немедленно!
— Извините, правитель. Я сожалею, что разгневал Вас, — Гранд тут же покорно склонил голову, а потом осторожным движением отерев кровь с лица, с усмешкой добавил: — только это правда.
— Ты рехнулся что ли, о матери, да еще и Владетельнице такие слова говорить, да к тому же в них упорствовать? — Торес с силой схватил его за плечо, разворачивая к себе и заглядывая в глаза. — Думаешь, спущу тебе их?
— Она будет рада, если не спустите... — Гранд сам уперся в него взглядом.
— Давай, выкладывай, что за дух тьмы меж вами прогулялся, что она считает, что ты ее власть приемлешь, лишь потому, что она сильней, а ты полагаешь, что она порадуется твоей кончине? — Торес тоже не сводил с него напряженного взгляда. — Ведь о такой матери лишь мечтать можно: и сильна, и разумна, и во всех отношениях достойна, да и о тебе всячески печется. Что тебя не устраивает?
— Меня устраивает все. Это я ее не устраиваю. Так что проблема не в ней, а во мне.
— Глупец ты, — Торес разжал руку и, саркастически хмыкнув, отвел взгляд, — она хочет из тебя достойного наследника вырастить, а ты в амбиции впадаешь. Ладно, возможно ты просто мал еще, чтобы это уразуметь. Пройдет время, поймешь, что такой матерью гордиться надо и почитать. А пока не понял, чтобы я больше подобных разговоров не слышал. Услышу еще хоть раз, найду способ заставить тебя очень об этом пожалеть. Ясно?
— Да, правитель, — Гранд вновь потупился.
— Что ж, радует, что ты хоть сообразителен, хочется надеяться, что и через свои амбиции в скором времени переступить сможешь, — кивнул тот и обернулся к охраннику стоящему поодаль: — Палача приведи и пусть инструменты захватит. Тут кое-кому язык развязать надо, и скорее всего, его помощь лишней не окажется, насколько я знаю, гамаэльты упрямы и несговорчивы.
Однако вопреки ожиданиям Тореса помощь палача им не потребовалась. Хрупкий паренек, всхлипывая и сглатывая испуганные слезы, подробно отвечал на все вопросы. Рассказав, и как охраняются проходы, и что существует система их полного перекрытия. И что на подходах к ним находятся многочисленные ловушки, которые можно обойти, лишь зная, как они устроены.
— По-моему, он рассказал все, что знает, — Торес повернулся к Гранду, — и с допросом можно закругляться.
— Правитель, можно я поговорю с ним?
— Давай.
Гранд шагнул к связанному гамаэльту и, рукой приподняв его подбородок, заглянул в глаза:
— Мне только кажется или ты и впрямь рассказал нам то, что к действительности имеет столь же малое отношение, как прошлогодний дождь к сегодняшнему зною?
— Вам лишь кажется, господин, я все честно рассказал... — срывающимся голосом тут же заверил тот.
Внешне они были примерно одного роста и одинаковой комплекции, однако пленник и без того худенький и невысокий сжался под его взглядом так, что стал казаться чуть ли не вдвое меньше.
Его страх заглушил все мысли, которые до того опосредованно пытался сканировать Гранд, и которые по его внутреннему ощущению свидетельствовали либо о лукавстве пленника либо о том, что он что-то недоговаривает. Причем испуг был настолько нарочитым, что Гранд еще больше утвердился в мысли, что пленник что-то умело скрывает. Он попытался жестко просканировать сознание пленника и не смог. Казалось кроме ужаса в голове гамаэльта не осталось ни одной мысли.
— Проклятье, — Гранд скривился.
— Тебе что-то не по нраву? — удивленно посмотрел на него Торес.
— Вот сто к одному, правитель, — обернулся к нему Гранд, — скрывает он что-то, но никак не пойму что. Прикидываться парень мастак.
— Уверен? Если хочешь, могу приказать пытать мальчишку, пока или он не расколется или у тебя сомнения не отпадут.
— Было бы неплохо, — кивнул Гранд.
— О, господин, — юный гамаэльт нервно передернул плечами, — я же все рассказал... Что Вы хотите еще знать? Сжальтесь, не надо пыток.
— Принц, — руки Гранда просительно коснулся Шон.
— Не лезь! — резко оборвал его тот и, упершись взглядом в глаза пленника, с напором выдохнул: — Я хочу знать, что ты скрываешь! И добьюсь ответа по любому, даже если палачу придется долго потрудиться. При этом умереть я тебе не дам, думаю, ты уже понял, на что я способен и поверишь на слово.
— Я расскажу все, что захотите, господин, но я не понимаю, что Вы еще хотите, услышать...
— То о чем ты даже думать боишься! Если же сию минуту я не услышу об этом, палач наизнанку тебя вывернет, и я не стану его останавливать, даже когда ты начнешь говорить.
— Я не рассказал лишь об амулете, что Вы у меня забрали... Все остальное Вы уже знаете.
— Проклятье, это ж элементарно, и как я мог забыть, — Гранд раздраженно поморщился, сообразив, что мог бы и сам догадаться расспросить пленника о свойствах столь необычного амулета. — Давай рассказывай, и подробно.
Гамаэльт нервно облизнул губы, а потом тихо выдохнул:
— Он способен раскрыть чрево горы, поэтому и боялся говорить о том.
— Как он это делает?
— Это ключ... мой ключ... я должен приложить его к каменным вратам в каньоне судьбы, накрыть рукой и надрезать руку...
— Правитель, — Гранд обернулся к Торесу, — мне кажется, нам имеет смысл изменить направление нашего движения и направиться к этому каньону.
— Грейт, это может быть ловушка. Вести войско туда глупость несусветная. Узкая каменная щель, если завалить выход, то этот каньон прекрасная западня.
— А я Вам на что? Я любой завал в момент уберу. Или Вы не доверяете мне?
— Я просто слишком хорошо знаю гамаэльтов. Это столь хитрые бестии, что обведут вокруг пальца, не заметишь как.
— Но только не меня! — Гранд раздраженно сжал руку в кулак, в глазах его полыхнул гнев. — Вы до сих пор полагаете, что моя мать перестраховывается, опасаясь меня? Так вот, у нее для этого есть очень веские основания, потому что по силе я ей не намного уступаю, и если бы хотел, то не только от всех этих гамаэльтов, но и от Вашего войска мокрого места не оставил... Поэтому не надо относиться ко мне как к несмышленому мальчишке. Я лишь ради ее прихотей умения свои до сих пор не использовал. И дальше, если Вы того пожелаете, использовать не стану, но не потому, что не умею ничего... Хотите и дальше и войско, и меня вокруг гор таскать — воля Ваша. Только учтите, что у Вас был шанс, больше ни одного воина не потеряв, всех гамаэльтов или истребить, или в рабов обратить. Но настаивать не смею.
Торес, заинтересованно смотревший на него во время всей его тирады, одобрительно усмехнулся:
— А из тебя толк должен получиться... И темперамент, и напор... причем аргументированный. Ладно, давай подробно: что задумал?
— Если я получу доступ к чреву горы, я запущу туда импульс, рождающий страх и безумие. Все обитатели или выйдут, или сдохнут... Вам останется у известных нам выходов расставить посты, чтобы пленить, согласившихся сдаться.
— Заманчиво... — Торес в задумчивости почесал затылок.
После того как Торес с Грандом отправились с войском к Нерингерскому хребту, Къяра через некоторое время вернулась во дворец в Лорене. На удивленный вопрос отца, в кабинет которого она пришла, зачем ей понадобилось оставлять сына в Вериниге, раздраженно повела плечом:
— Надоел, пусть там смирению поучится.
— На мой взгляд, на редкость опрометчивый поступок, — Маграт, сидевший за письменным столом встал и нахмурился. Решение дочери его если не удручило, то явно озадачило.
— Не нравится, прикажи вернуться и держи при себе. Кабалит на нем твой, так что проблем для тебя больших не вижу, — презрительно фыркнув, резко бросила она в ответ.
— Что это с тобой, радость моя? Чем я тебя обидел, что ты в таком тоне со мной разговариваешь? — он с изумлением воззрился на нее.
— Извини, отец, — тут же сбавила тон Къяра, — просто не вижу причин по которым мое решение может иметь хоть какие-то негативные последствия. Сын пообещал слушаться Тореса, а тот, считая его своим сыном, вряд ли что ему во вред предпримет... но даже если и предпримет, Гранд должен справиться. Я многому его научила, да и Норлан постарался. Хотя именно его науку лучше бы из мальчишки вытрясти.
— Что имеешь ввиду?
— Он лжив и подлость пороком не считает.
— Не самый большой недостаток для мага, скорее даже достоинство.
— Отец, прекрати! Терпеть не могу такие шутки.
— Это не шутка, радость моя, а объективная реальность.
— Еще скажи, что ты сам подобным не брезгуешь, — скривила губы Къяра. — Не надо. Не разочаровывай меня, отец.
— Радость моя, ты начинаешь впадать в амбиции, и тебе начинает изменять твоя обычная разумность. Такие методы не годятся только среди соратников, если же подобным способом я могу нейтрализовать противника, особенно превосходящего меня по силе, то безусловно я использую и подлость, и обман. Ты кстати ведь наверняка тоже что-то подобное применила, чтобы Крагонверга нейтрализовать, потому что никаким другим способом избавиться от него было невозможно. Я сам учил этому тебя. Так что не строй из себя невинную овечку. Если не помнишь о том, еще не значит, что сама на подобные ухищрения не шла. Другое дело, что твоему сыну необходимо вбить в голову, что ни с тобой, ни со мной использовать такие трюки недопустимо, с этим не спорю, ну а с другими, то почему бы и нет...
Маграт с усмешкой посмотрел на дочь, которая в конце его длиной тирады, взяв с письменного стола маленькую статуэтку дракона, начала задумчиво вертеть ее в руках, и замолчал.
В молчании прошло достаточно долгое время, потом Къяра поставила статуэтку на место и вскинула на него пристальный взгляд:
— Возможно, ты прав... скорее всего, совершенно прав... Но мне очень тяжело осознать и принять это. Вся моя внутренняя сущность протестует...
