Дважды рожденный

Отметив, с какой изящностью чернокожий поместил себя в когорту добряков, я все же не смог отмахнуться от его аргументов. При всем уважении, на купающегося в роскоши наркоторговца он никак не походил. Признаться, с такими ситуациями я еще не сталкивался.

— Глупо конечно звучит, но разве нельзя куда-нибудь заявить?

— На такие заявки у властей реакция мгновенная. И такая, что никаких сомнений в их преданности закону не остается. Несколько лет назад какой-то наивный журналистик провел независимое, как он считал, расследование. Нарыл компромата, и даже запись сделал с передачей товара. Репортаж в эфир не попал. Да что там говорить, мальчонка этот даже до города не добрался. Мгновенно отреагировали. Его смерть на нас и списали. А еще через сутки пришли за нами. Это была бойня, Вик. Войсковая операция с полной зачисткой, после которой осталось, дай бог, четверть племен. В основном женщины и дети. Их сюда отправляли. — Дабл постучал по столу указательным пальцем. — На 'Титан'.

Чернокожий рассказывал, а у меня перед глазами мелькали картинки. Официальная версия запрета на выстрелы орбитальных орудий — возможность экологической катастрофы. Зараженная ядовитым излучением пыль могла попасть в атмосферу. Получив приказ, войска проникли в самое сердце марсианской наркоторговли. Одну за другой они вскрывали позиции кочевников и, в принципе, поступали абсолютно правильно. Молодые, наивные пацаны рвались очистить свой дом от засевшей заразы. Им сказали почти всю правду — 'слеза Марса' действительно уносила миллионы жизней на всех обитаемых планетах Солнечной системы.

Армия вела бои в адских условиях. Под воздействием излучения сверхсовременное, но такое 'нежное' оборудование постоянно выходило из строя. Не было связи, хромала координация взаимодействий. Операция затягивалась, и с каждым потерянным часом 'солара' все глубже проникала в тела бойцов. Не спасала даже медицинская помощь. Скудная и несвоевременная. В условиях Могильника отказывали спас-капсулы, и бойцы довольствовались малым.

У кочевников дела обстояли еще хуже. Правительство перекрыло выходы из Могильника. Запасы воды и пищи медленно подходили к концу, а источники усиленно охранялись. Племена сражаются, просто потому что у них нет другого выбора. В плен их не берут. Им приходится защищать свою жизнь и жизни своих близких, у кого еще остались. Партизанщина во всей красе с сотнями трупов с одной стороны, и тысячами — с другой.

— Вояки остановились в двух километрах от корабля. Недельку постояли, чтобы мы тут с голода крыс жрать начали, а потом ушли. Официальная причина знаешь какая? На имя Совета поступил судебный иск с большим количеством нулей. От законных владельцев законсервированных кораблей. Наше имущество пострадало в ходе боевых действий. Объяснить тебе, кто здесь владеет большей частью посудин?

— Ни хрена себе!

— Иск выиграли, а операцию свернули. До мелочей просчитали, суки! У меня такое чувство, что они сами журналисту башку задурили, чтобы он статью написал. — Дабл скрипнул зубами. — Такие дела. Спустя недельку к нам пожаловали старые друзья. Привезли ультиматум и нормы выработки. Шаг вправо, шаг влево — полная зачистка. Все. Мы сдались. Нас до смерти запугали, Вик. Мы же преступники, за наши головы по закону награждают.

— И что, никто не в курсе?

— Да всем плевать! Умные люди если не знают, то догадываются точно. Только сколько их? Два, три процента? Слишком умные быстро попадают к нам, или в могилу. Остальные смотрят 'голо', и спят и видят как бы нас, выродков, удавить. Что-что, а пропаганда...

— Ладно. — Я перебил Дабла, вспомнив, с чего начался разговор. — Все это очень интересно, но что тебе нужно от меня?

— Увези Мару. Пожалуйста.

Такой просьбы я не ожидал. В памяти еще свежи воспоминания о собственных, отнюдь немаленьких возможностях, когда ходоки и авантюристы всех мастей слетались к моей кровати как пчелы на мед. Слухи об инвалиде-миллиардере ходили самые разные, и все почему-то считали, что если я смертельно болен, то и с головой у меня слабенько. В зависимости от природной жадности, просьбы сильно отличались, но один момент их все же объединял. Все они хотели денег в той или иной форме. Со временем у меня выработался иммунитет на людскую подлость, но люди Громова продолжали проверять всех. Многие после такой проверки меняли образ жизни на более суровый. Не то чтобы я был очень злопамятным, просто за долгие годы у нас сложилась определенная традиция 'гостеприимства'.

Отмахнувшись от ненужных сейчас воспоминаний, я уточнил:

— А как же легализация?

— Это не проблема. — Мотнул головой негр. — Точнее проблема, но деньги ее решают. Любой сканер определит ее как 'негра' без приводов. Денег на первое время хватит, я об этом позаботился. Не знаю, что с ней будет дальше, главное для меня — выпихнуть ее отсюда. Пойдет учиться, найдет работу. Не хочу ее хоронить возле матери, а долго Мара не протянет.

— В смысле? Она больна?

— Мы все здесь больны. — Вспылил он. — Кто-то больше, кто-то меньше. Все зависит от индивидуальной переносимости излучения. Я кочевник в третьем поколении и просто не выживу без постоянного облучения. Организм подсел на него как на 'слезу'. У всего есть своя цена, даже у высокой сопротивляемости соларусу. Пока была жива мать Маришки, нам приходилось кочевать вдоль границы. Там сносные условия, но...

Дабл замолчал, пытаясь справится с нахлынувшими чувствами.

— Ты поэтому не хочешь сам вывести ее из Могильника? Не выживешь на воле?

Он кашлянул, прочищая горло, и ответил:

— Не только. Второй паспорт — это слишком дорого. Даже для меня.

Я глянул на кочевника с уважением. Будущее уже давно воспринималось как солянка из человеческих подлостей, и тем разительней оказался контраст. Неожиданный поступок. Интересно, что бы я выбрал на его месте? И дело ведь не в том, что негр отдал последние деньги на легализацию дочери. Отпустить ее в неизвестность — вот для этого требовалась огромная сила воли. Я знал многих, кто предпочел бы совместное гниение в Могильнике. В их глазах стабильность предпочтительней сомнений, ведь смерть наступит только через годы, а решать нужно уже сейчас.

Зато стало понятно, почему чернокожий вождь так легко согласился на наши условия. Думаю, ему понравилось мое самопожертвование. Он примерил судьбу Рауля к собственной дочери. Откинувшись на спинку, я внимательно посмотрел на Дабла. В ожидании ответа папаша замер словно натянутая пружина. Тянуть время было просто бесчеловечно.

— И что требуется? Провести в город и присмотреть первое время?

— Не только. — Он привстал, запуская руку в карман. — У жены был медальон-памятка...

Странное предчувствие сжало мое сердце, и когда Дабл раскрыл ладонь, показывая смутно знакомую пластинку голопроектора, я ничуть не удивился.

— ... Виктор? Ты меня слышишь?

— Да. Продолжай. — Я замер, боясь спугнуть удачу.

Палец вождя кочевников надавил на скрытую пружину, выпуская наружу изображение весело хохочущей парочки. Черт возьми! Недаром лицо его дочери показалось мне таким знакомым. Только сопоставив увиденное, я понял, что девчонка была точной копией матери, и если бы не корни чернокожего папаши все прояснилось бы гораздо раньше.

— Вот. — Голос Дабла слегка дрогнул. — У меня не получилось, но ты постарайся найти родственников жены. Они должны помочь. После смерти Лизы осталась только эта голограмма. Это ее брат...

— Фрэнк. Фрэнк Салливан. — Я перебил Дабла, рассматривая мерцающую над медальоном голограмму.

С нарисованной картинки на меня смотрел молодой, но вполне узнаваемый начальник охраны службы безопасности 'Pharma Group'.

'Хрень какая-то. Не бывает такого!' — Вертелось в голове заевшей пластинкой.

Наконец, собравшись с мыслями, я поднял глаза и почти спокойно встретил взгляд Дабла. Не знаю, что он себе вообразил, но голос у него заметно подрагивал от возбуждения:

— Откуда ты его знаешь?

— Фрэнка? — Зачем-то переспросил я. — Встречались. Помог мне. Хороший мужик.

— Кто он? Сможешь его найти?

Дабл засыпал меня еще десятком вопросов. Пришлось медленно и вдумчиво рассказать всю историю нашего знакомства с его родственничком. Я старался говорить спокойно, наблюдая, как из глаз собеседника уходило напряжение. Информация бесспорно важная и, что греха таить, дорогостоящая, но желания утаивать ее не возникло. Все трое сделали для меня немало хорошего, и теперь пришло время платить по счетам. Тем более что Фрэнк все равно останется моим должником. Мне еще только предстояло доставить его племянницу.

Успокоенный добрыми новостями, Дабл откинулся на спинку стула и двумя хорошими глотками опустошил чашку. Плеснув себе добавки, он вопросительно посмотрел на меня, когда из-за его спины донеслось:

— Пап?

Мы так увлеклись разговором, что не заметили, как проснулась Мара. Удивительно, но она проспала так долго не обращая внимания на наши крики. Похоже, адская смесь оказалась действительно убойной.

— Ты как, солнышко?

Поворачиваясь к дочери, Дабл сверкнул в мою сторону глазами и незаметно приложил палец к губам. Более чем выразительно. Я понял, что пока о нашем открытии распространяться не следовало. Впрочем, судя по состоянию девушки, он мог и не скрываться. В эту минуту Мара не замечала ничего кроме заветного сосуда с остывающей бурдой, лишь по странному недоразумению именуемой чаем. Жестом алкоголика ухватив папину кружку, она надолго припала к источнику живительной влаги.

— Как же мне... нехорошо! — Протянула Мара, вытирая подбородок ладошкой. Судя по затянувшейся паузе, она собиралась выразиться иначе, но вовремя сдержалась.

Информация о вновь обретенных родственниках выбила нас из колеи, и вчерашние события ненадолго выветрились из памяти. Сейчас, глядя на заляпанную сажей мордашку Мары, мы наконец вспомнили из-за чего здесь оказались. К чести девушки стоило признать — ее память с честью перенесла последствия вынужденной пьянки, и хотя события слегка потеряли остроту, но правда о несостоявшемся изнасиловании все же выплыла наружу.

Внешне невозмутимый Дабл сидел за столом и с каждым словом все сильней сжимал кружку, не обращая внимания на протестующие скрипы. Его бешенство было почти осязаемым, и я не завидовал тем, кого негр посчитает причастным. Задав несколько уточняющих вопросов, он вышел из комнаты. На столе осталась стоять искалеченная, с глубокими вмятинами, покачивающаяся кружка. Дурное предзнаменование для дурных кочевников.

— Ты как вообще? — Я спросил у Мары, с трудом отрывая взгляд от импровизированного 'маятника'.

— Нормально. — Девушка помялась. — Спасибо тебе. Ну, что не воспользовался.

Указав глазами в сторону распахнутой настежь двери, я сказал:

— Чутье меня не подвело. Я сделал правильный выбор.

— Да уж.

Смешок девушки резко оборвался, и она судорожным жестом обхватила голову. Судя по прорвавшемуся стону, боль никуда не делась.

— Не смеши меня, пожалуйста. А то вырвет.

Так мы и сидели, дожидаясь возвращения Дабла. Я задумчиво покачивал чашку, в такт собственным размышлениям. Новообретенное родство Марсии не выходило из головы, заставляя по-всякому прокручивать ситуацию. Фортуна выстроила вокруг меня интересную конструкцию из встреч и совпадений. Время от времени я бросал на девчонку оценивающие взгляды, пытаясь прикинуть свою выгоду. Я почти не сомневался в том, что она появится.

Мара поймала очередной мой оценивающий взгляд и спросила немного вызывающе:

— Чего тебе?

— Ты в курсе, что Дабл собирается отправить тебя в город? — Ответил я вопросом.

Судя по скривившемуся лицу, она знала и не была в восторге от предстоящего путешествия.

— Еще ничего не решено. А ты в провожатые сватаешься?

— Еще ничего не решено. — Улыбнулся я, рассматривая девушку словно диковинный подарок.

Да так оно, в сущности, и было, судьба в очередной раз преподнесла мне сюрприз. На этот раз, для разнообразия, приятный.

Интерлюдия 6

Здание мэрии бросалось в глаза даже на фоне присущего космодрому гигантизма. Стеклянный купол уберегал администрацию от насыщенного испарениями воздуха взлетных площадок, а обильные зеленые насаждения радовали глаз и несли умиротворение. Райский уголок в самом центре промышленного ада.

Всего полчаса назад Хесус Мордо был единственным человеком в комплексе которому окружающая обстановка действовала на нервы. Слишком многое он поставил на карту, чтобы чувствовать себя уверенно. К тому же, изрядно пошатнувшееся здоровье выбрало самый подходящий момент, чтобы в очередной раз взбрыкнуть.

'Пошаливает сердечко', — думал начальник внутренней полиции, вытирая обильно выступивший на лбу пот. — 'Пора на восстановление ложиться'.

Многоуважаемый Хесус волновался недаром. Мелькнувшее в информационных сводках короткое сообщение о взрыве на корабле ХТ-178/91 не осталась незамеченной. Она бы принесла долгожданное облегчение, если бы не один маленький, но досадный нюанс. Вместе с транспортом пропал и Грызлоу. Капитан 'красных соколов' упорно не выходил на связь, а узнать о его судьбе другими способами не представлялось возможным. Даже влияния Хесуса не хватало, чтобы получить доступ к каналам военных.

Наверное, оно и к лучшему. Узнай бедный полицай, что пограничный корабль Хоря попал в списки пропавших без вести и активно разыскивался по всей Солнечной, мог бы и слечь. Подорванное нервной работой и периодическими, но обильными возлияниями сердце и вправду нуждалось в серьезном лечении. Многая знания — многая печаль.

Больше всего Хесус волновался, как бы о происшествии не узнало его непосредственное начальство. Несмотря на молодость, мэр происходил из породы шакальих, а у них, как известно, отличное чутье на неприятности. Правда, в этом случае оно дало сбой. Запас доверия начальник полиции наработал порядочный, и дело не поставили на контроль. Да и кому было поручить такую задачу, если обычно ее выполнял сам Хитромордый. Начальство вздохнуло с облегчением и, облобызав напоследок, отпустила восвояси.

Но даже сейчас, выходя из здания, обласканный милостью руководства Хесус не находил себе места. Битый жизнью волчара, он шкурой чувствовал сгущающиеся тучи, но, как ни старался, не мог уловить источник угрозы. Насущная проблема с записью полицейского дрона на первый взгляд благополучно разрешилась, а тревога все не унималась. Более того, она усиливалась с каждым днем. Наработанная за годы профессиональная 'чуйка' вопила, что своими действиями он нажил себя врага гораздо страшней медленно заплывающего жиром мэра. К сожалению, Мордо не придумал ничего лучше, и списал все на разболтавшийся организм.

Смертельная ошибка, плоды которой начинали созревать на далекой красной планете.

Глава 12

Рассматривая похоронную процессию, я вдруг понял, что Марс еще не скоро прекратит меня удивлять. Впрочем, лучше по порядку.

Разговор с вождем кочевников пришлось отложить на неопределенный срок. До конца дня меня оставили в лаборатории, попросив только об одном — поменьше крутиться под ногами. Измученная ночным происшествие Мара ушла отдыхать, а Дабл заскочил ненадолго и, пробормотав невнятное объяснение, пропал до самого вечера. Сейчас-то я понял, какую церемонию он имел ввиду, а в тот момент мне оставалось только мучиться от любопытства.