— А кто такой второй лейтенант, пан Вацик?
— Это что-то вроде нашего поручника. Эх, пан Янек! Я тут совсем заболтал вас, а вам ведь еще письма развозить. Приходите к нам домой вечерком, вместе с пани Кристиной! Пани Катарина будет очень рада. А пана и пани Левицких я сам приглашу. Такие хорошие новости не грех и отпраздновать...
— Непременно придем. До вечера, пан Залесский. Передавайте привет пани Катарине.
— До вечера пан Дворжак.
На состоявшемся в том же доме вечером скромном торжестве, представители старшего поколения передавали из рук в руки фотографии и письмо. А гордость Сандомирского юридического факультета Стефан Залесский несколько раз перечитывал английский текст газетных статей. С фотографий на него смотрело упрямое лицо паренька с плотно сжатыми губами. И хотя Вацлав Залесский напомнил детям, как в начале двадцать пятого этот юный родственник гостил у них в Сандомире со своей матерью, но никаких воспоминаний от этого, не то кузена, не то троюродного племянника, память Стефана не сохранила. Только его старшая сестра Анна неуверенно вспомнила тихого стеснительного мальчика с грустными глазами.
* * *
Черновой вариант обновления от 28.07.2013.
Павла сидела в машине и ждала возвращения Терновского из муниципалитета. Часть бумаг была подписана еще вчера, но бюрократические зигзаги лишь только приблизились к концу. Время уже приближалось к обеду, но Терновского все не было. С противоположной стороны улицы, где какой-то шофер копался под капотом сломавшейся машины, раздавались встревоженные голоса.
— Максимушка, ну что там?
— Все, вашество! Приехали! Гм... Без буксира мы до порта точно не доедем. К отцу Дмитрию надобно человека послать. Такси-то где ваше, или не дозвонились?
— Да, не знаю я, Максим! Одни богохульства на язык лезут! Господи, прости меня грешную. Что же за страна-то такая, где все ломается и рушится! Прости меня Богородица, за гнев...
В этот момент в хор раздраженных голосов влилось обмирающее от ужаса юное сопрано, резко повысившее напряжение своими эмоциями.
— Матушка Мария! Матушка Мария! Полчаса уже прошли, а машины-то все нету! Опоздаем мы теперь! Что же делать-то? Господи, помоги! Что же нам делать!
— Сестра Александра! Ну ка тихо мне! Что это вы кричите как оглашенная?! Нечего стенать! Тут вам не похороны. И вот что, мон шер Саша. Может быть, Франции и не хватает духа христианского смирения, но с такси и частными авто здесь всегда все просто. Вон видите того молодого бездельника? Мигом притащите его сюда ко мне?
— Все сделаю, матушка Мария! Сейчас призову его.
Слышавшая всю эту дискуссию Павла, даже не успела толком понять, что 'бездельником' обозвали собственно ее, как подлетевшая молодая монахиня бойко и непонятно затараторила по-французски. И хотя уже попривыкшие к эмигрантскому говору коренные парижане, моментально поставили бы девице диагноз — 'рюси', но Павла понимала эту странную соотечественницу едва-едва с пятого на десятое.
— ...Мсье! Пардон муа...
— Мисс! Ай эм американ. Вот ду ю вонт, мисс?! Сору. Бат ай'м донт андестэнд ю!
— Молодой человек!
Бесцеремонный окрик с другой стороны улицы Павла проигнорировала. А ее ответ по-английски немного сбил с толку неумелую переговорщицу и та, неуверенно стала путаться в британских артиклях и временах.
— Сэр. Плиз... Ви ниид ё хэлп... Аоэ каа из дестройд. Ви ниид ё каа, фо...
В этот момент из-за спины раздалась властная фраза, сказанная на чистейшем русском.
— Сашенька, прекращай метать бисер перед этим хлыщом! Я сама с ним поговорю! Молодой человек! Ну ка немедленно подойдите ко мне!
'Это еще что за нахалка?! Хлыщом она меня обзывает, понимаете ли. А еще 'пропагандисты опиума для народа', называется. Совсем обнаглели! А не пошли бы они все, своими эмигрантскими тропами до городу Парижу. И чтоб обязательно по пути с концертами...'.
И Павла в очередной раз, игнорируя эту бесцеремонность пожилой церковницы, повернулась ко второй монахине спиной, и коротко отрезала своей молодой собеседнице.
— Мисс, итс донт тэкси! Гуд бай.
Вопреки расхожему штампу о величавости поступи монахинь, разгневанная женщина преодолела разделявшие их тридцать метром стремительным шагом, и шлепнула Павлу четками по руке.
— Молодой человек!!! Сколько можно вас звать?!
— Мэм? Айм сорри... Бат...
— Сестра Александра, живо идите к машине, и заткните свои нежные уши!
Когда юная монахиня, очумело оглядываясь, отошла к месту бескровной аварии, ее наставница с негодованием продолжила. От ее яростного взгляда и эмоционального напора, исказившего красивое русское лицо монахини, у Павлы невольно запылали уши.
— Вот уж никогда бы не подумала, что где-нибудь еще водятся подобные нахалы! Когда я вас окликнула по-русски, вы вздрогнули, и отлично все поняли! И поняли, что этот окрик касается именно вас! И не смейте тут глухонемым прикидываться!
'Упс! Вот такой подляны я точно не ждала. Чего теперь делать то? Сказать ей, что я не знаю русского? Так для нее это станет прямым признанием моей развед миссии. Кто их этим монахинь знает. Может, она завтра будущего фашиста генерала Краснова исповедовать станет! Мдя-я...'.
— Да-да! И не надо делать такое умильно наивное лицо. Если вы тут шпионите на Советы, то это вовсе не повод вести себя по-хамски, и отказывать в помощи слабым женщинам! Да еще и служительницам Божьим! Тем более, что помощи той от вас и нужно-то всего на пару минут...
'Мама, Миха... Спокойно, Паша, спокойно! Может, еще обойдется. Кстати у меня там по легенде есть некоторое знание русского, так что нужно как-то выкручиваться. Гм. Сейчас я выдам... Эгхе-эгхе!'.
— Простите...э-э, сударыня... Гм... но я не очень хорошо говорю по-русски... поэтому не сразу понял, что вы зовете именно меня... Я тут совсем никого не знаю, чтобы меня звали... подобным образом. И мне... э-э... нужно спешить, поэтому...
— Вы совсем изоврались, мон шер. Думаю, вы обычный красный шпион. А сейчас вы просто валяете дурака. Но мне нет никакого дела до вашей грязной работы. Выдавать вас я никому не стану! Просто помогите нам доехать до причала, и можете себе идти хоть на все четыре стороны. И обязательно передайте вашим наставникам, что они вас отвратительно учили. Любой русский человек, поживший лет десять за кордоном, моментально узнает похожий акцент.
'Это ж провал. Это же все! Ах как стыдно. Еще пара минут этой беседы, она кликнет полицию, и трындец... Чтоб этих княгинь с графинями и их кавалеров всех вместе из песка снежную бабу заставили вылепить! И что же делать мне теперь? Грохнуть ее тут, чтоб молчала? Угу. Прямо на людной улице. Заодно с шофером, юной монашкой, вон тем бакалейщиком и тетками в окнах... Ну, мать же в детсадище! Ну почему их телега именно на этой улице сломалась!'.
* * *
// Черновой вариант обновления от 29.07.2013/
* * *
На столе лежали материалы сразу по нескольким проектам. Давыдов завершил доклад, ответил на вопросы начальства и незаметно перевел дух. Его патрон сегодня был гораздо добродушнее, чем после той памятной беседы с Хозяином, когда он, вернувшись с совещания, обматерил всех начальников отделов и управлений, установив каждому драконовские сроки предоставления докладов по озвученным руководителем НКВД вопросам. Сейчас Берия был само благодушие...
— Ну что ж, товарищ Давыдов. Если для ускорения работ вами уже сделано все возможное, то сейчас вам надлежит не замедлять этих темпов. И подумайте, что еще можно сделать. Что вы там замялись, говорите?
— Товарищ народный комиссар... Есть одно предложение. Разрешите доложить?
— Если это по поводу тех специалистов, что еще 'сидят', то я вам уже отдал приказ по привлечению всех необходимых нам людей. Всех! Чего вам еще?
— Дело в том, что у ряда бывших заключенных, переведенных в наши КБ Управления перспективных разработок, периодически сдают нервы. Люди переживают за своих близких, и это сказывается на эффективности и качестве их работы...
— Они, что же не хотят поскорее вернуться домой к родным? Чем быстрее и лучше они выполнят свою работу, тем скорее будут выпущены из-под конвоя. Что-то слишком часто вы стали миндальничать с этой интеллигенцией. Или вам тяжело справляться с вашей работой?
— Речь совсем не о расконвоировании 'лагерников'. Мое предложение состоит в другом, товарищ народный комиссар. Я считаю, что на недавно построенных наших приволжских объектах имеется довольно много места для проживания вольнонаемных... Возможно, переезд семей инженерного состава на территорию этих объектов, снимет данную проблему и даст людям необходимый стимул к ускорении работ. Можем даже сделать это вариантом поощрения за успехи в работе.
— Поселить их семьи рядом с подконвойными? Хм. А не станет ли это отвлекающим фактором, мешающим работе вашего контингента?
— Вряд ли. Зная, что плохая работа может отразиться на семье, контингент, скорее всего, станет рвать жилы, чтобы спасти их от возмездия за свои ошибки. И, кроме того, мы всегда сможем вернуть всех назад, если выгод от этого решения не будет.
— Гм. Хорошо. Готовьте списки людей, а я рассмотрю.
Нарком задумчиво рассматривал фотографии недавнего 'огневого' запуска изделия '301' произведенного с ДБ2-А. Крылатая ракета сбрасывалась с высоты пять километров, и умудрилась пролететь около тридцати километров, но в установленные на полигоне цели так и не попала. КБ систем управления под руководством профессора Шорина, пока не могло похвастаться особыми успехами. Телемеханические системы действительно не были приспособлены для таких стрессовых условий , какие были на неустойчивом в пространстве борту крылатых ракет. А Хозяин ждал от Берии результатов не только работ 'ракетчиков', но и работ 'шаманов от телеуправления'. Впрочем, прикрепленная к торгпредству США группа подчиненных Фитина, уже нашла некоторые зацепки. В Нью-Йорке они смогли аккуратно выйти на подчиненных Зворыкина. А в Чикаго нашли подход к упомянутому в том отчете Гроуту Реберу из радиотехнической компании 'Гэлвин'. Так, что некоторые успехи все же были. И вот об этом уже можно было докладывать Хозяину. Однако по 'атомной' теме новостей пока не появилось, и это все чаще нервировало главу НКВД. Усилием воли он заставил себя переключиться с этих мыслей на новый вопрос...
— Товарищ Давыдов, вы уточнили современное состояние наших советских разработок стрелкового и авиационного оружия с вращающимися стволами?
— Да, товарищ народный комиссар. В этом году проводятся испытания многоствольного пулемета под винтовочный патрон, разработанного конструктором Слостиным, но пока об успехах говорить еще рано. Система довольно сложная, обладающая значительной отдачей и низкой точностью стрельбы. Основным новшеством является внутренний газопороховой двигатель, в который из стволов отводятся пороховые газы...
— Не надо сейчас описывать тут конструкцию этого оружия... Насколько я понял, вы уже выносите заключение о бесперспективности всего этого направления?
— Не совсем так, товарищ народный комиссар... Просто тема сложная, и серьезных результатов от нее быстро ждать не стоит. В полученном от вас докладе разведки, рассказывалось об американских системах с блоком стволов, вращающимся от электромотора, а у инженера Слостина система работает от пороховых газов. Оба эти варианта имеют свои преимущества и недостатки. Одним из серьезных недостатков системы Слостина наши эксперты считают продольные перемещения стволов системы во время стрельбы. Это сильно раскачивает систему, снижает кучность, и вдобавок, усложняет конструкцию. Поэтому в существующем виде данное оружие применить будет сложно. Но есть ведь и другие варианты компоновки подобных систем...
— У вас примерно месяц на выбор наиболее приемлемого технического задания. В сентябре спецификации по нему должны быть переданы в конструкторские бюро Березина, Шпитального, Владимирова и... еще этому бездельнику Таубину тоже вышлите. Вы разобрались с калибрами?
— Да, с калибрами вопрос более-менее ясен. О пушечных системах пока говорить рано, там вылезут проблемы с качеством стволов, и это станет следующим этапом. Поэтому сейчас нам имеет смысл сосредоточиться на опытных системах под 12,7 миллиметровые патроны ДШК, БК, и 14,5 миллиметровые патроны от противотанкового ружья (правда, с последними еще не все ясно, так как система новая и не до конца отработанная). Количество стволов лучше ограничить тремя или четырьмя. Пусть у них будет меньше скорострельность, но зато мы скорее выйдем на отладку систем, а там постепенно дойдем и до модернизации...
— Хорошо. Ускоряйте работы, и немедленно докладывайте обо всех значимых новостях. Времени у нас все меньше. Идите, товарищ Давыдов...
* * *
// Черновой вариант обновления от 30.07.2013/
* * *
Павла, сурово сведя брови, крутила баранку и выжимала максимально допустимую скорость. Раздражение все не оставляло ее, но выполнять обещание не мешало. Мысли ее все крутились вокруг оценки принятого ею решения. Пять минут назад она тоже думала об этом. Поймав себя на глупом страхе, тогда она подвела черту своим метаниям, и намертво перекрыла опасениям путь наружу.
— Не смейте со мной так разговаривать! Хотите считать меня шпионом, дело ваше. А хамить мне, я не позволю! Можете прогуляться пару кварталов, и донести на меня в полицию! Меня эти ваши бредни не интересуют. Что же до ваших просьб, то я не повезу вас, и точка!
И, странное дело, негодующий напор монахини сразу же сдулся, и иссяк. Жестко отбритая 'божья сестра' даже замерла в изумлении. Только что казавшийся слегка наглым, равнодушным и при этом довольно тихим и не склонным к скандалу юный автолюбитель, да в сущности совсем мальчишка, внезапно заговорил голосом пожилого профессора отчитывающего безалаберную курсистку.
— Я... Да как вы смеете! Да вы...
Кровь прилила к лицу монахини, ей явно не доводилось слышать такого. Сбитая с толку дама, еще пыталась пару секунд вымолвить что-нибудь осмысленное, но Павла резко захватила инициативу.
— А если попытаетесь надавить на меня вашим церковным авторитетом, то перед этим задумайтесь над вопросом. Чем православная монахиня может растрогать мужчину католика?
Это оказалось последней бочкой кипящей смолы на атакующий порыв еще недавно стремительного женского штурма. Плечи женщины опустились, и в раскрытых на пол лица глазах появилось чувство глубокой вины.
— Юноша... Ради бога, простите мне мой тон... Это все нервы... В этом несчастном Арфлере куда-то разом подевались все авто, а нам срочно нужно оказаться на причале в западной бухте! Я никогда не была доносчицей, и сейчас не собираюсь ей становиться. Да и ошиблась я, назвав вас шпионом. У вас взгляд честного человека. Бога ради, простите меня за грубость! Я сегодня сама не своя от всех этих тревог... И умоляю вас, отвезите нас к причалу, нам сейчас так необходима ваша помощь. Ах, если бы вы только знали!
— Я не желаю ничего знать! Всего хорошего, найдите себе другого шофера с машиной...
