Директор Дамблдор хотел, но не был в состоянии что-нибудь сделать в направлении нахождения тела девушки. Так, как никого в причастности ее исчезновения невозможно было обвинить, вскоре аврорская бригада вернулась обратно в Министерство, так ничего и не добившись.

Зато, среди учеников пошли слухи о некой самозакрывающейся комнате в замке. Рассказывали друг другу о том, что комната была заколдованна так, чтобы вошедшие в нее люди не могли найти обратный путь наружу и так оставались заключенными в ней навсегда. После своей смерти, конечно.

Никто не смог с уверенностью указать на котором этаже находится эта комната, и как избежать попасть внутри этой ловушки.

Все стали бояться даже своей тенью.

* * *

Настал день первого задания Турнира. Драконицы спокойно лежали в своих гнездах, время от времени согревая яйца струей пламени и не обращали никакое внимание на шумную публику на трибунах. Охранникам, в последнее время, стало неожиданно легко заботиться о драконах, потому что они присмирели, не изрыгали огонь на людей, позволяли к ним приближаться и дотрагиваться до яиц. Такое поведение громадных созданий было им в новинку, но волшебники, работающие с драконами, приняли это как нежданный подарок и медленно снизили свое внимание и осторожность во время выполнения обязанностей.

Чарли Уизли был среди охранников и своего младшего брата Рональда, которого Кубок Огня внезапно выбрал в чемпионы Хогвартса, вовремя предупредил о них. Даже привел его к ним, чтобы познакомить страховидных ящериц со своим братом. Чарли надеялся, что знакомя Рона с ними и рассказывая ему о характере каждой из них, поможет брату выжить и как-то справиться с этим заданием Турнира.

Первым, в заграждение зверей, вошел чемпион Дурмстранга, Виктор Крум, с палочкой наготове. Увидев самку китайского огненного шара, он сразу бросил на нее заклинание Коньюктивус и, пока драконица приходила в себя после временного ослепления, поспешил забрать из гнезда золотое яйцо. Пока Крум бежал к ограждениям, воющая от боли, огромная мамаша начала топтать все вокруг, чтобы придавить вредителя, посмевшего ослепить ее, но его следы исчезли с поля и она топтала собственных детенышей, раздавив пол гнезда. Осознав, наконец, что сделала, она легла поверх разгромленного гнезда и громко заревела от горя.

Решение Крума этой задачи было грязное и некрасивое и ему дали 40 баллов.

За ним, на поле вышла тоненькая француженка Флер Делакур. Она выпустила наружу всю свою вейловскую силу и очарование, надеясь ввести дракона в транс, но ввела валлийскую зеленую драконицу лишь в дремоту. Зато, наблюдающие ее выступление волшебники мужского пола на трибунах, впали в эмоциональный и гормональный транс. Лишь некоторые из мужчин спаслись от ее обаяния и не оказались в числе тех, которым после окончании задания мисс Делакур, пришлось втихую наложить на себя Очищающее заклятье.

Наконец, пришло время выполнить первое задание Турнира трех волшебников и третьему чемпиону, Рону Уизли. Ему пришлось сражаться с венгерской хвосторогой и его били дикие, ничем несдерживаемые судороги страха. Парень, до настоящего момента, не имел представления, как справиться с самым страшным и опасным из троих зверей.

Вышел он на поле боя бледным, вспотевшим и с головой, пустой, как свой, накануне испытания расставшийся с завтраком, желудок. Палочка дрожала в его руке, бросая время от времени пучки искр. В отличии от головы и желудка, мочевой пузырь парень почувствовал переполненным и вот-вот готовым опустошиться.

Почуяв бесспокойство молодого парня, венгерская хвосторога посчитала себя должной приблизиться к нему, чтобы успокоить и демонстрировать свое дружелюбие, подчиняясь данному Царю клятве. Но Рону приближение страховидного создания не прибавило спокойствия, а оказалось последней каплей адреналина в крови и он пустился бежать наутек, спасаясь от зубастой ящерицы. Ткань мантии третьего чемпиона покрылась большими мокрыми пятнами спереди, а чуть позже, и сзади.

Чарли, увидев темные пятна на мантии младшего брата, подумал, что драконица цапнула его и эти пятна — кровь Рона. Страх за брата сподвигнул старшего Уизли, совсем недавно потерявший младшую сестренку, прыгнуть за ограждения и припустить в сторону драконицы, чтобы помочь Рону.

У хвостороги на хвосте водились шипы, а не глаза, и она видеть не видела и знать не знала, что, гарцуя перед публикой, чтобы показать ей свою красоту и несказанное величие, взмахнув хвостом напоследок, пронзила потерявшего чувство самосохранения охранника шипом. И продолжала подпрыгивать, выписывая длинным хвостом, с застрявшим на шипе и брызгающий кровью Чарли, изящные полукольца в знак публике рукоплескать ее дружеского танца.

Но публика, на удивлении расстаравшейся хвостороги, почему-то не хотела рукоплескать, а тот мелкий рыжий трус продолжал припускать, но уже не по краю трибуны, а к ее гнезду. Хвосторога обиженно остановила свой танец, ожидая приветствия неблагодарных двуногих, рассеянно стуча хвостом о землю.

Потом заметила, что некоторых рвало и ее обуревала заслуженная обида. Она так старалась, а они ...

Тем временем, воспользуясь странным поведением драконицы, Рон успел забрать золотое яйцо и спокойно удалиться в направлении шатра, не задумываясь ни на секунду, что за кровавое месиво там, у ее хвоста, болтается.

Десятью минутами позже его уведомили, что он виновен в смерти старшего брата, Чарли. Громко и очень болезненно так уведомили. Сначала его матушка, за ней его несколько раз уведомили братья-близнецы, отец, снова мать и так по несколько раз каждый. После этого Рон, мало чем отличался от трупа Чарли, кроме, разве что тем, что его оставили в живых.

Глава 15.

Рождественский бал чуть не превратился в сплошной провал. Скорбная мина директора Хогвартса, медленная музыка "Ведуней" в ключе Похоронного марша, не способствовали разрядке тягостного настроения присутствующих в Большом зале людей. Смерть охранителя драконов на глазах у всех учеников, учителей и прочих гостей, бросили на праздничную затею организаторов Турнира Трех волшебников покров обреченности. Младшее поколение волшебного мира начало бояться и шепотом, собираясь в группы по три-четыре человека и обмениваться информацией о предыдущих турнирах.

Те триста лет, прошедших после последнего противоборства трех школ, никак не сгладили краски всеобщего ужаса поколений учащихся волшебников, из-за гибели сразу всех чемпионов вкупе с внезапной смертью десяти, никак с Турниром несвязанных, школьников и двух преподавателей. Трагедия, которая и до сих пор тонула в зоне домыслов и догадок.

Исчезновение единственной дочери министерского работника Артура Уизли — третьекурсницы из Гриффиндора, Джиневры, как и смерть ее старшего брата Чарли — бывшего ловца гриффиндорской команды по квидичу, прибывший из Румынии вместе с охранниками драконов, погибший во время первой задачи, не придавали Балу праздничного настроя. Близнецы Фред и Джордж ни с кем не шутили, не балагурили и никому не предлагали свои опасные экспериментальные приколы, а устроились на самом заднем столе, в молчании разделяя компанию лишь нескольких пустых бутылок из-под сливочного пива.

Зал тихо гудел в ожидании чемпионов с партнерами, чтобы дать старт Балу.

Когда входная дверь открылась и пропустила в Большой зал первую пару, все затаили дыхание — мисс Флер Делакур была блистательна в платье цвета серебра, тесно облегающее ее, по-французски хрупкую и тонкую, но всем необходимом оснащенную, фигурку. Лунно-серебристые вейловские волосы свободно развевались по ее голой спине и распространяли сладостный запах дорогих духов. Она шла род руку с высоким парнем из Рейвенкло, который не мог оторвать от нее завороженного взора, и на каждом втором шаге спотыкался.

За ними вошли чемпион Дурмстранга, Виктор Крум, в сопровождении ледяной принцессы Слизерина Дафны Гринграсс. Факт их знакомства остался в стороне от общественного интереса и поэтому, публика таращилась на вторую пару с упавшими от неожиданности челюстями. Белокурая девушка двигалась с изящной, манерной походкой балерины, чтобы ее темно-зеленая бархатная мантия колыхалась, а красивая вышивка сверкала на каждом ее шагу, подняв подбородок и потупив взгляд. В этой паре тоже был завороженный партнёр, им был Крум.

Наконец появился и чемпион Хогвартса Рональд Уизли под руку со своей сокурсницей Лавандой Браун. Красивая, русоволосая девушка в сиреневой мантии прекрасно смотрелась. На фоне своего партнера она была похожа на бабочку рядом с мохнатой гусеницей. Но своим партнером Лаванда, было видно, что гордилась неимоверно, потому что держала его двумя руками и слегла на ним свисала, шагая почти вслепую, потому что смотрела на Рона неотрывно и с пылким обожанием.

Но во что был одет Хогвартский чемпион! Посмотрев на его украшенную кружавчиками мантию, провисевшую не меньше столетия в пыльном уголке магазина поддержанной одежды, студенты троих школ впали в когнитивный диссонанс и заметно повеселели, обмениваясь колкостями и шутливыми замечаниями в адрес Рона и семьи Уизли в целом. Знал бы чемпион Хогвартса, как хорошо скажется его шутовской наряд на настроение Рождественского бала, не стал бы так убиваться насчет скупости своих родителей, которые утонув в пучине своей скорби по умершим детям, забыли о тех, кто были еще живые.

Странный разговор между двумя, нарядно и со вкусом одетыми студентами Хогвартса, в самой гуще зыркающей на чемпионов толпы зрителей, остался ею незамеченным. Выросший темно-русый парень, все еще слегка полный и с застенчивым детским выражением на лице, слушал шепот своей подруги, индианского вида девушки в бирюзовом сафари и с длинными темными волосами, намного ниже пояса.

— Невилл, — обратилась она к своему другу, — ты видишь то, что вижу я?

— Если ты о том, что наша сокурсница Лаванда висит на руке Рона Уизли, да.

Девушка слегка поднимается на пальцах ног, чтобы лучше посмотреть нереальную картину и снова комментирует увиденное:

— Невилл, как так можно? До вчерашнего вечера Лаванда и не думала никоим образом общаться с рыжим придурком, а сегодня уже его обожает. Скажи, в верном ли направлении рассуждаю?

— Мне кажется, что да, Парвати. Тут дела нечисты, но я не вижу, как этот факт нас касается.

— Невилл, ты всегда такой незаинтересованный, но Лаванда моя подруга. Как мне ей помочь?

Девушка, которую назвали Парвати, не отрывает жгучий взгляд черных глаз от парочки сокурсников и нервно притоптывает ножкой.

— Я думаю, что он подлил ей что-нибудь или дал ей в руки какую-нибудь еду с Приворотным, не меньше того, — предполагает она вслух.

Парень, Невилл задумывается, и на минуту-две отсутствует от разворачивающегося в Большом зале праздника, утонув в своих мыслях. Наконец, найдя в себе какое-то решение, он незамедлительно озвучивает его своей подруге:

— Подождем вступающего танца и, когда все перемешаются, найдем их. Я отвлеку внимание Рона какой-нибудь ерундой, а ты займись с Лавандой.

— Она будет упираться, — начала Парвати.

— Если хочешь спасти свою подругу от пут Предателей крови, оглуши ее. Но она должна быть осмотрена мадам Помфри и приведена в порядок.

* * *

Альбус Дамблдор ждал появление привлекших его внимания студентов Дурмстранга — тех, кто были подопечными Люциуса Малфой, с нетерпением. Директор британской магической школы надеялся, что ему удастся отловить отпрыска Блэков наедине и сладкими уговорами убедить его, что ему, уроженцу туманного Альбиона, будет гораздо интереснее учиться в Британской магической школе, а не в том далеком (и неподвластном его влиянию) крае.

Но подростки приехали не одни, а в сопровождении четы Малфой и вездесущего министра магии, Корнелиуса Фаджа. Весь вечер Леди Нарцисса Малфой отдалась, на первый взгляд, сплетням с хогварсткой Железной троицей — профессоршами Лонгботтом, Марчбэнкс и Бэгшот, ввергая заместительницу директора, Минерву МакГонагалл, в дикую ревность и обиду.

Трое старушенций, собрав посеребрённые головы, перешептывались с Нарциссой, которая им и в качестве молоденькой внучки годилась бы, но никак не в сверстницу-подружку, обходя взглядами присутствующих и, было видно, всех обсуждали и всем перемывали косточки. Никто из окружающих не мог услышать из этого разговора ни словца, потому что старые проказницы подстраховались наложить на себя Муфлиатто. Но то, что любое передвижение профессора по ЗОТИ, бывшего Главы Аврората Британского министерства магии, Аластора-Бешенный глаз-Грюма, хотя бы одна из них прослеживала, каждый мог заметить.

Если, конечно, стал присматриваться к ним. Кто-то, все-таки, заметил необъяснимый интерес старых дам к профессору-калеке.

Медленное протискивания Грюма между танцующей молодежи в направлении выхода зала, не ускользнуло от пристального внимания троих профессорш и они, увлекая за собой и стиснувшую в линейку губы Нарциссу Малфой, с видом незаинтересованной небрежности, последовали за ним.

Стук деревянной ноги спешащего к своим помещениям отставного аврора женщины слушали, следуя за ним, во всем протяжении до его комнаты, но он внезапно прекратился, когда звонкий тенор молодого мужского голоса выкрикнул:

— Петрификус Тоталус! Инкарцеро!

Несмотря на пожилой возраст и отсутствие достолепия в подобном развороте, четверо дам бросились бежать трусцой к месту событий. Там, над распростертым на голом каменном полу, онемевшим и опутанным черными веревками телом Аластора Грюма, нависал частично невидимый молодой темноволосый парень.

— Гарри, что делаешь вне Большого зала? — раскричалась побелевшая от испуга леди Малфой.

— Подстраховал вас, тетушка, — повеселев, смотря на выдыхающиеся дам преклонного возраста, ответил ей парень и снял с себя мантию из удивительно струящейся материи.

Леди Августа Лонгботтом впала во временную дыру, проследив как из-под ткани начали появляться второе плечо, рука и нижняя часть тела парнишки. Картина снимания Мантии-невидимки вернула ее почти двадцать лет назад, когда, приходя погостить у них, в Лонгботтом-мэнор, другой такой же темноволосый парень, гриффиндорец Джеймс Поттер, красовался своим, артефактом, унаследованным после смерти отца. Имя, с котором Нарцисса обратилась к молодому человеку, подействовало как ключ, который открыл тайный ларец и оттуда пролился свет, который осветил картину и поставил все по своим местам. Леди Августа выпустила вздох и завороженно присмотрелась к нависшему над Аластором парнишке. В ее голове начала сформироваться какая-то идея.

"Нарцисса назвала его "Гарри" — наверно, это ее племянник Гарольд Блэк, признанного сына Регулуса. Но, объясни мне, добренький Мерлин, как артефакт Поттеров оказался в руках Блэка? Или это ... не может быть! — подумала она и внезапно спохватилась. — Надо сразу замять, замять к чертовой бабушке, иначе от Альбуса не отвяжемся!"

Августа была пожилой, можно сказать даже, уже старой, но возраст и горе за единственного сына и его жены, уже столько лет пребывающие в закрытой палате Св. Мунго, затронули только здоровье ее тела, но не ее ум. Она очень быстро собрала два и два и сделала совершенно правильные выводы, которые ей несказанно понравились. Поддавшись веселью она, неожиданно звонко и заливисто рассмеялась.