Серега вскинул пулемет. Его выстрелы загрохотали, как пушечные. Леонид снова выстрелил, опустошая магазин в правильном, как ему казалось, направлении.
Кто-то закричал. Другой голос выкрикнул несколько слов на чужом языке. Серега молотил из пулемета в темноту. Но никто не стрелял в ответ. Трассеры безумно плясали в темноте, рикошетя от стен.
— Стой, — закричал Леонид. — Прекрати огонь! — Он вдруг понял, что рикошеты могли убить их так же быстро, как огонь противника.
Серега прекратил стрельбу.
— Сдавайся! — Крикнул Леонид призрачному противнику.
Женский голос закричал в ответ, заглушая стоны, издаваемые мужским.
— Сдавайся! — Снова крикнул Леонид, ощущая, как его голос дрожит. — Сдавайся!
Женщина что-то заголосила на чужом языке.
— Что за хрень там происходит? — спросил Серега. Его голос свидетельствовал о том, что он был близок к панике.
Леонид поднялся с пола, ощущая, что локти и колени были в синяках и жгущих царапинах. Он бросился в сторону, откуда кричали.
— Сдавайся! — Приказал он, путаясь с мыслями, упорно пытаясь не сложить их в пугающий ответ. Он щелкнул зажигалкой.
Полная девушка стояла, прижавшись спиной к стене и закрыв руками лицо. Она закричала в панике, Леонид не мог понять, почему. Ему никогда не приходило в голову, что его кто-то может бояться.
В нескольких шагах от девушки лежали два тела, полные мужчина и женщина. Стоны прекратились, и два тела просто лежали, как будто мужчина все еще пытался заслонить собой женщину.
Леонид вдруг подумал, что разбитые кассеты в карманах, наверное, принадлежали этой девушке, и ему стало стыдно, что он стал вором.
Девушка перестала кричать, зайдясь в рыданиях. Леонид выключил зажигалку, тряся опаленными пальцами в попытке охладить их. Серега зажег свою. Девушка снова закричала. Он бессмысленно колотила руками по шлакоблочной стене, как будто пытаясь закопаться в нее.
— О нет, — внезапно сказал Леонид, до которого, наконец, дошло, что случилось. — Нет... я не хотел этого. — Он хотел, чтобы девушка могла его понять. Он посмотрел на нее, неосмотрительно направив на нее дымящийся автомат. — Я не хотел, — повторил он. — Это было случайно.
Девушка снова зарыдала.
Серега подался вперед, ударив девушку рукой, которой он держал зажигалку. Она погасла и Леонид снова зажег свою, крутанув кремень большим пальцем.
— Заткнись! — Приказал Серега. — Просто заткнись.
Он снова ударил девушку. В голосе Сереги звучал совершенно незнакомый оттенок.
Девушка притихла, как будто поняла его. Но Леонид видел, что она вообще ничего не понимала.
— Я сожалею, — он снова сказал ей, на всякий случай.
— Да перестань ты сожалеть, — сердито сказал ему Серега. Затем он ударил девушку. — Заткнись!
— Прекрати!
— Что "прекрати"?! — Спросил Серега. — Ты о чем? Ты убил их. Ты понимаешь, что с нами будет, если кто-то услышит ее и заявится сюда? Они пристрелят нас!
Такая мысль не приходила Леониду в голову. Сейчас она навалилась на него во всей полноте, парализуя его своей силой.
Девушка рыдала у стены. С ее нижней губы текли капли крови. Она сейчас потеряла дар речи и просто плакала, отвернувшись в сторону. Это были скулеж раненого животного.
Серега размахнулся пулеметом, ударив ее стволом в грудь, словно копьем. Затем, крутанув оружием, в том же замахе ударив прикладом в лицо. Леонид ошарашено смотрел на это. Серега повалил девушку на землю, ударив пулеметом так, что она потеряла способность сопротивляться. Она бестолково пыталась отразить пухлой рукой удар сверху вниз. Потом Серега нанес ей удар прикладом в основание черепа, налегая всем весом. Потом еще раз. И еще.
Наконец, он выпрямился, тяжело дыша.
— Вот теперь она никому не расскажет, — сказал он.
ЧЕТЫРНАДЦАТЬ
Старухин заехал кулаком по лежащей на столе карте.
— Не рассказывай мне сказки, козел. Исправить!
— Товарищ командующий армией, — сказал подавленный начальник связи. — Комплекс связи потерян. Это был точный удар. Нужно некоторое время для его восстановления.
— Нет у меня времени, сукин ты сын. Мне надо отправить тебя вместе с теми мотострелками, чтобы ты увидел, что такое война. Как я могу командовать армией, если я не могу ни с кем связаться?
— Товарищ командующий армией, мы все еще можем осуществлять связь при помощи телеграфа. Кроме того, есть вспомогательные передвижные радиостанции. Эта многосекционная система. На ее ввод в строй нужно совсем немного времени.
— Нет у меня времени. Время — это единственное, чего у меня нет, — кричал Старухин. — Вы сразу должны были собрать и держать готовыми все ваши вспомогательные системы. Идиот позорный, — он окинул взглядом командный пункт. — Это все позорный идиотизм.
Начальник службы связи собирался сказать, что поскольку они постоянно перемещались, было неразумно и даже невозможно ожидать, что все резервные системы постоянно будут готовы к работе. У них были проблемы с микроволновой связью еще до удара противника. Но он понимал, что спорить бесполезно. Это ничего не даст, кроме очередной бури, которая пройдется по вам, сметая все на своем пути.
Старухин вдруг отвернулся. Он начал метаться взад и вперед, как лев в клетке. Безо всякого повода сорвал одну из висящих на стене диаграмм.
— Мне нужна связь.
* * *
Полковник Штейн смотрел на экран телевизора, где шел заранее подготовленный фильм о разрушении Люнебурга. Сейчас эта передача транслировалась передатчиками высокой мощности в ГДР. Штейн не сомневался, что на западе попытаются проверить эту информацию. В скором времени фильм привлечет к себе внимание. Даже если вал помех в эфире воспрепятствует успешному вещанию на территории ФРГ, передачу примут силы НАТО, блокированные в Западном Берлине. Так или иначе, его послание попадет к адресату. Даже телевидение из Москвы транслировало этот фильм по спутниковым каналам.
... Бессмысленное уничтожение... осуществление агрессивной политики НАТО, добивающейся своих целей за счет разрушения городов Федеративной Республики Германия, возможно, даже превращения ФРГ в полигон для своей безумной теории ограниченной ядерной войны... по мнению экспертов, ограниченная ядерная война на немецкой земле приведет...
Голос за кадром был просто декорацией. Яркие образы рушащихся средневековых зданий, гибнущих женщин и детей, падающих в скорченных позах гражданских, и палящих во все без разбора голландских солдат говорили сами за себя. Штейн был осведомлен о том, каких успехов добились советские специалисты по средствам массовой информации за многие годы.
Штейн был убежден, что война закончится победой. По крайней мере, в целом. Современная война едва ли сводится к избиению друг друга дубинами. Штейн рассматривал ее как очень запутанный, вызывающе сложный конфликт разума и воли. Die Welt als Wille und Vorstellung. Он усмехнулся, вспомнив студенческие годы. Ему нравились немцы. Они были так безукоризненно логичны и настолько не в состоянии действовать в соответствии с собственными выводами.
Мы побьем их фотографиями, подумал Штейн. Технологиями видео. И другими замечательными средствами. Он не мог понять, как Запад может полностью игнорировать этот широкий спектр технологий, которые могут использоваться в пропагандистских целях. В конце концов, война — это вопрос восприятия реальности. Даже самый тупой историк скажет, что не важно, насколько вы избиты физически, пока уверены в победе. Штейн считал себя пионером, одним из солдат будущего.
Он снова восхитился тяжелым финалом фильма. Он будет транслироваться каждый час. Дополняться по ходу войны другими записями, направляющими пропаганду в нужное русло. Ведя бой невидимый, нематериальный, жизненно важный, думал Штейн. И улыбался.
Да. Мир как воля и представление.
* * *
Генерал-майор Дузов, командир десятой гвардейской танковой дивизии, следил с передового наблюдательного пункта за изготовившимся к атаке полком. Он понимал, что его присутствие нервирует командира полка. Но Дузова это не волновало. В ходе предыдущей атаки, он за два часа потерял танковый полк из-за хитроумной британской контратаки, перемоловшей и советские и британские силы. И его не было на КП, чтобы он мог контролировать ситуацию. Теперь, если его дивизия понесет катастрофические потери, он, по крайней мере, будет лично присутствовать при этом.
Генерал-лейтенант Старухин, командующий армией, был предельно краток. Пробейте брешь в их обороне, Дузов. Они избиты. Пробейте брешь, или не дай бог мне увидеть вас живым.
У него были две попытки. Эта атака, а затем атака силами резервного полка. Дузов предпочел бы дождаться, пока сможет атаковать силами обоих полков одновременно, а также бросить в атаку потрепанный мотострелковый полк, действовавший в пересеченной местности к югу отсюда, вместе с жалкими остатками разбитого танкового полка. Он знал, что его дивизия была одной из лучших в советской армии. И терпеть не мог того, что ее бросают в бой по частям. Это шло вразрез со всем, чему его учили, со всеми его убеждениями.
Но разъяренный Старухин был категоричен. Разбейте их. Просто долбите снова и снова. Это не академия генштаба. Просто намотайте их на гусеницы. А свои принципы и изящные решения приберегите для мемуаров.
Возможно, Старухин был прав. Постоянно сохранять давление. Не давать противнику передышки.
Земля под ногами задрожала. Началась артиллерийская подготовка, обрушивая огонь всех доступных орудий на известные или предположительные британские позиции. Широкая низкая долина заполнилась светом, как будто раньше времени наступило причудливое утро. Снаряды падали, тысячами разрываясь на горизонте. Дузов не мог понять, как люди могли остаться в живых после такого обстрела. Тем не менее, он знал, что некоторые обязательно выживут. Человек, время от времени, бывал чертовски трудно убиваемым существом.
Ослепительные факелы стартующих ракет реактивных систем залпового огня выросли слева от командного пункта. Затем зарево осветительных ракет, вспыхивающих на расстоянии от четырехсот до шестисот метров друг от друга, накрыло поле боя. Британцы имели значительное преимущество в темное время суток, поэтому все местные артиллерийские подразделения получили приказ не жалеть осветительных снарядов, чтобы расположенные в тылу тяжелые орудия могли сконцентрироваться на поражении целей.
Атакующий полк был хорошо подготовлен, и теперь, после утомительного марша, впервые пойдя в бой на незнакомой местности, его подразделения сформировали правильные боевые порядки, заполоняя близлежащую цепь холмов ротными колоннами, которые перестраивались в взводные и набирали боевую скорость. Дузова восхищали его войска и мощь, которую он наблюдал. Достигнув долины, взводы расходились веерами, и боевые машины перестраивались в линию. Дузов мог рассмотреть роты и батальоны, чередующиеся строи танков и боевых машин пехоты, а также выдвигавшиеся за бронетехникой средства противовоздушной обороны. За боевыми батальонами виднелись тощие стволы легких самоходок, готовых оказать непосредственную артиллерийскую поддержку. Наконец, в самом тылу следовали разнообразные вспомогательные и санитарные машины. Это были одни из самых грандиозных маневров, которые видел Дузов, и его вдруг поразило ощущение исчезнувшего времени. Раньше с ним никогда такого не было, но теперь он видел идеальный современный вариант старой императорской армии, марширующих в боевых порядках солдат Суворова или Кутузова. Разница была только в том, что теперь это были ряды закованной в броню техники вместо солдат в красочной старой форме. Призвав на помощь скептицизм, он заключил, что не было ничего общего между приземистыми, уродливыми стальными жуками там, в долине, и антикварным блеском гусар и гренадеров. Но они были одним и тем же. Он сейчас не мог отрицать этого. Все было также, и эта мысль терзала Дузова. Как же изменилась война? — спросил он себя.
Британские артиллеристы и танкисты начали находить цели, несмотря на то, что советская артиллерия все еще вела по ним огонь. Дузов невольно залюбовался британцами. Он сомневался, что очень многие люди, особенно те, кто раньше не видел войны, смогли бы даже попытаться удержать позиции под таким натиском. Тут и там, одна из машин Дузова вспыхивала от попадания снаряда и замирала безжизненной грудой, нарушая строй. Глаза Дузова снова заволок морок. Ощущения были прежними, хотя он все также не мог в это поверить. Его люди падали, словно от первого вражеского мушкетного залпа. Только теперь человек стал лишь частью боевой машины.
По достижении склона на противоположном конце долины, танки резко остановились, не доверяя подавление противника огню с ходу. Зенитные пулеметы командиров отслеживали цели, указывая их очередями трассеров для стрельбы залпом. Ряды орудий вспыхивали шарами огня, откатывались от отдачи. Затем танки возобновляли движение, набирая скорость, подбираясь все ближе к целям. А он почти мог слышать барабанный бой и резкие, отрывистые команды, рвущиеся из-под пропитанных потом усов. Держать строй! Держать строй, плесень!
Артиллерия переносила огонь вглубь по мере того, как советская техника приближалась к вершине высоты. Дузов с болью смотрел, как все больше и больше единиц бронетехники оканчивали свой путь в маленьких извержениях вулкана, не оставлявших никому шанса на спасение. Сотни осветительных ракет медленно плыли по небу на парашютах, заливая поле боя мертвенным светом. Казалось, весь мир стал металлическим. Наступающие шеренги ломалась, когда отдельные танки или взводы пытались обойти препятствия. Но великолепный, классический строй никогда не распадался.
Под аккомпанемент последних аккордов артиллерий над полем боя вспыхнули зеленые ракеты, явив новую силу. Она уже никак не укладывалась в исторические параллели Дузова. Три пары ударных вертолетов прошли по освещенному ракетами небу, подходя справа огромными летающими чудовищами и пугая даже самого Дузова. Уродливые машины заявили о себе, великих и ужасных, обрушив на цели противотанковые ракеты, или снижаясь и поливая землю огнем, словно ожившие сказочные драконы. Потом и они исчезли за волнами советской техники.
Наконец, высота была захвачена и техника двинулась в следующую долину. Рация на наблюдательном пункте визжала и кашляла, запрашивая осветительные ракеты, хотя другие уже докладывали о прорыве британских позиций. Раздавались спонтанные крики собравшихся на командном пункте офицеров и связистов. Но Дузов просто смотрел на горящие остовы в долине и на далеком склоне, освещаемые последними гаснущими ракетами.
Он обернулся к командиру полка.
— Не останавливаться. Сохранять управление. Британцы бросят на вас все, что у них осталось, попытаются остановить вас любой ценой. Но мы захватили инициативу. Триста тридцать первый танковый полк прибудет вскоре после рассвета. Делайте все, что сочтете нужным, но не допустите, чтобы что-то остановило ваши танки.
* * *
Генерал-лейтенант Трименко закрыл глаза, не глядя на ложный рассвет, озаряющий горизонт, пытаясь отдохнуть настолько, насколько это было возможно в трясущемся и ревущем вертолете. Он знал, что ему было нужно несколько часов нормально поспать. Но нужно было нанести еще один визит на передовую, чтобы проверить, что творилось в штабе шестнадцатой гвардейской танковой дивизии.
