История, рассказанная в полночь

Холодный пот потек у Куксона по спине, но гоблин продолжал рассудительно говорить:

— Вопиющая несправедливость! — промолвил он, шаг за шагом увлекая тролля к Восточному крылу. — Но скажу по секрету: на днях я намерен серьезно поговорить с его милостью магом Хронофелом. В самом деле, почему бы в этом году на парадный обед в нашей Гильдии не пригласить троллей?

— Так это... правильно, — оживился Грух. — Чем мы хуже других? Говорят, тролли, мол, в войнах запятнали себя жестокостью, коварством и вероломством. Так это... не мы одни! Взять, к примеру, вас, гоблинов... вы ведь тоже...

Куксон поджал губы.

Да что же это такое?

Смеется он над ним, что ли? Каким-таким вероломством запятнали себя гоблины?! Бывало, конечно, что переходили они на сторону противника, так только потому, что там платили больше. И не вероломство это, а здравая гоблинская смекалка — вот и все. А вот тролли — да, вероломны по натуре. Вечно норовят перебежать к тому, кто платит больше!

А Грух, этот верзила тупоумный, вдруг спохватился.

— Я это... почтенный Куксон, мне пора...

Гоблин сделал вид, что не расслышал.

Глянул украдкой в сторону Южного крыла, ежесекундно ожидая услышать шум, крики, увидеть бегущих троллей. Все было тихо, но Куксона это не успокаивало.

— Непременно замолвлю словечко главе Гильии о приглашениях для троллей. Разумеется, не всех пригласим, а лучших их лучших!

Собравшийся уходить Грух заморгал глазками.

— Так это... а кого? — с жадным любопытством спросил он. — Главного тюремного надзирателя, наверное?

Куксон напустил на себя таинственности и важно промолвил:

— Может быть. Но сказать по правде, я знаю и более достойного тролля!

Посмотрел на Груха многозначительно, покивал головой, тот озадаченно наморщил лоб.

— Так это... вы о ком?

Да соображай же ты быстрей, пень лесной!

Гоблин уставился на Груха, тот непонимающе захлопал глазами.

Ну что ты с ним будешь делать?! Правду говорят, что с троллями каши не сваришь.

— Я, Грух, вообще-то тебя в виду имел, — подсказал Куксон. — Тебя, понимаешь? А главного надзирателя как-нибудь в другой раз пригласим.

— Меня?! Так это... я не прочь!

Грух хотел что-то добавить, но тут во дворе показался начальник тюрьмы и тролль рысцой припустил к Южному крылу. Куксон с тревогой смотрел ему вслед.

Сколько минут он выиграл для Мейсы? Четыре, пять? Успел ли он все сделать и вовремя вернуть ключ на место?

Вчера Куксон с Мейсой все по минутам рассчитали, и Мейса сказал, что если никаких задержек не возникнет, то все пройдет, как надо.

А если нет?

Вот сейчас поднимут шум, побежит в Южного крыло стража!

Гоблин хотел схватиться за голову, да руки заняты были. Не бросать же ларец на землю, тем более, что начальник тюрьмы, почтенный Мадьягар, уже заприметил Куксона и устремился навстречу с улыбкой добродушного людоеда.

Гоблин стиснул зубы и направился к входу в галерею.

... В Восточном крыле, где содержались особо опасные магические арестанты, Куксону всегда не по себе было (поди, знай, кто там, за глухими железными дверьми находится?), а уж сегодня гоблин и вовсе был как на иголках. Старался, конечно, держать себя в руках, вот только казалось Куксону, что удавалось это неважно.

Заикаясь, поприветствовал Мадьягара, кивнул главному надзирателю Харху, который тоже присутствовал (ему по должности полагалось), расспросил, какие в тюрьме новости, не было ли побегов.

При вопросе о побеге внутренне содрогнулся.

По его, Куксона, расчетам, в Южном крыле только что самая ответственная часть побега и произошла: звякнул ключ, отворилась дверь камеры триста двадцать пять (Синджей, верно, изумится, увидев тролля, ну, да Мейса быстро растолкует, что к чему, а подробности-то можно и потом рассказать), и вот уже не арестант, а пожилой стряпчий с бумагами под мышкой неторопливо шествует по галерее, а в камере...

Куксон незаметно смахнул пот со лба.

А камере-то — иллюзия осталась, выглядящая точь-в-точь, как Синджей, с первого взгляда нипочем не отличить!

— Ах, какие побеги, дражайший Куксон! — сокрушенно откликнулся Мадьягар. — Арестанты сидят в своих норах, как мыши, о том, чтобы сбежать и не помышляют. Не знаю, что с ними делать: не желают идти навстречу — и все тут! Тюремный живописец даже захворал от огорчения: пьет вторую неделю. Обвинил арестантов в нечуткости, равнодушии и черствости — и запил! Говорит, не ожидал встретить у нас в тюрьме такое отношение к искусству.

— Понимаю, — пробормотал гоблин Куксон, покрепче сжимая ларец, чтобы не заметно было, как дрожат руки.

Только бы Мейса успел ключ на место вернуть!

Если Грукх сейчас не досчитается ключа, такое начнется!

— Да, — Мадьягар пожал плечами. — Говорит, еще пара месяцев без побегов — и начнет малевать вывески для трактиров. А что ему остается?

Куксон сочувственно вздохнул.

— Что ж, э-э-э... приступим, пожалуй? — осведомился он.

Начальник тюрьмы кивнул.

— Харх, подай список заклинаний.

Тролль протянул пергамент.

— Так, так, — Мадьягар развернул лист и пробежал глазами ровно написанные строки. — В этом году ваше Ведомство разрешило использовать двадцать два заклинания третьего круга, из них — пятнадцать для охраны. Остальные...

Куксон поставил ларец на пол, открыл крышку.

Блеснули на красном бархате золотые треугольники с выгравированными рунами.

Мадьягар прошелся вдоль ряда темниц, остановился возле одной двери.

— Начнем с этой. Кто тут у нас?

Гоблин навострил уши, но зря: тролль Харх вслух говорить не стал, а приблизился к Мадьягару и пробормотал что-то вполголоса, да так тихо, что Куксон не расслышал.

— А-а-а, — протянул Мадьягар и отчего-то усмехнулся. — Помню, помню.

Он потер руки.

— Прошу, почтенный Куксон!

Гоблин приступил к работе.

Дело привычное: по две накладки на каждую дверь, сколько раз он это делал!

Если бы еще не трястись так, не прислушиваться, не донесутся ли со двора крики, не представлять мысленно, что произойдет, если на территории тюрьмы обнаружат мастера иллюзий!

Мадьягар, прохаживаясь вдоль галереи, болтал о том, о сем, потом вдруг остановился, взглянул на гоблина и хитро улыбнулся.

— Дражайший Куксон, — промолвил он. — А ведь вы сегодня сам не свой! Отчего это вы так волнуетесь? Отвечаете невпопад, забываете заклинания, все у вас из рук валится... можно подумать, вас что-то тревожит?

Куксон замер.

— Меня? — испуганно переспросил он. — Тревожит? Ничего, совершенно ничего меня не тревожит, почтенный Мадьягар. Я спокоен!

Мадьягар шутливо погрозил ему пальцем.

— Спокойны? Да вы места себе не находите: руки дрожат, в словах путаетесь!

— Что? Нет, я...

Начальник тюрьмы покачал головой.

— Бросьте, старина, я все знаю!

— Знаете?!

— Да, да! Повод для волнения у вас имеется. И знаете что, любезнейший Куксон? — спросил он понимающе. — Я бы на вашем месте тоже волновался.

Золотая накладка выпала из рук гоблина и звякнула о каменный пол.

— Что?! Но как вы... откуда?!

Мадьягар развел руками

— В Лангедаке слухи разносятся быстро, — сообщил он. — Только кто-то подумал, шепнул одному, другому — ан, уж все известно!

Куксон почувствовал, как голова у него пошла кругом.

— И... что же... что же вам известно? — выдавил он.

Мадьягар приблизился, остановился напротив и, заложив руки за спину, покачался с носков на пятки.

— Все, дражайший Куксон, все!

Он многозначительно посмотрел на гоблина, а Куксон от ужаса и дышать перестал.

— Большая серебряная медаль, не так ли? — проговорил Мадьягар. — Награда за долгую безупречную службу! Мои искреннейшие поздравления! Приятель вчера шепнул по секрету, что приказ о вашем награждении самим Хронофелом подписан, — пояснил начальник тюрьмы, приятно улыбаясь. — Сообщил, что вручат ее вам, как и полагается, на торжественном обеде в Гильдии. Я, разумеется, тоже там буду, поздравлю еще раз!

— Ах, это, — с облегчением выдохнул гоблин. — Да, да... я рад! Волнуюсь, разумеется, ужасно... такое, знаете ли, приятное волнение... ужасное...

Он взял золотой треугольник, почтительно протянутый ему троллем.

— Еще бы, — в голосе Мадьягара проскользнула зависть. — Высочайшая награда, не каждый удостаивается. А какие возможности открываются! — он подавил вздох. — У меня бы тоже голова закружилась. Не удивлюсь, дорогой Куксон, если лет через пятьдесят вы и до золотых пуговиц дослужитесь!

— Может быть, может быть, — бормотал Куксон, напряженно прислушиваясь к звукам, долетавшим со двора.

Золотые пуговицы и впрямь были его мечтой... еще совсем недавно. Да только многое в последнее время изменилось и ни золотые пуговицы, ни почетная медаль за службу не волновали больше гоблина.

Он вынул из ларца следующий треугольник, посмотрел на руны, определяя заклинание: неимоверно сильное. Подавляет чужую магию, да так, что вздумай несчастный арестант воспользоваться своими способностями, заклинание его в порошок сотрет!

Куксон перевел озадаченный взгляд на глухую железную дверь. Кто же находится там, по другую сторону?

Неужели сильф?

Вдруг до слуха гоблина донесся едва слышный звук, словно кто-то легонько стукнул костяшками пальцев в дверь.

Куксон вздрогнул, метнул быстрый взгляд на Мадьягара и Харха: не услышали ли? К счастью, нет: Мадьягар уткнулся в пергамент, проверяет список и мурлычет какую-то песенку, а Хорх смотрит на тюремный двор, по которому как раз тролли-надзиратели идут.

Гоблин замешкался, держа на ладони накладку с заклинанием. Золотой треугольник вдруг показался ему тяжелым, словно камень.

— Теперь пора и дальними темницами заняться, — услышал Куксон голос Мадьягара. — Хорх, подай второй список! Дражайший Куксон, вот что я хотел бы заметить по поводу охранных заклятий...

Гоблин Куксон очнулся. Хочешь, не хочешь, а придется делать то, зачем он сюда явился.

— Прости, — еле слышно пробормотал он и прижал треугольник к холодному железу.

Легкий белый дымок повис в воздухе, а когда он рассеялся, заклинание было прочно впечатано в железную дверь.

Дальние камеры находились в конце галереи, туда и направились.

Куксон изо всех сил старался не паниковать, но на полдороги случилось то, чего он и боялся.

Поднялся во дворе шум, раздались крики, и два колдуна бурубуру, прохаживающиеся вдоль галереи, как по команде остановились, повернулись кругом и пошли на шум, одновременно стягивая с рук толстые кожаные перчатки.

Сердце Куксона оборвалось.

Все это могло означать только одно: Мейса попался.

Кровь в жилах гоблина застыла, будто зимний дух микмак его заколдовал, руки затряслись так, что ларец едва не выпал.

— Что там еще такое? — Мадьягар прервал рассказа (рассуждал о привилегиях, которые дает большая серебряная медаль, а привилегии и впрямь были немалые) и сдвинул брови. — Хорх, узнай!

Тролль исчез.

Как в тумане, гоблин Куксон добрался до дальних камер, поставил ларец на каменный пол.

— Что-то вы, дражайший Куксон, как будто побледнели, — пригляделся к нему начальник тюрьмы. — Верней, позеленели. С чего бы это, а?

Куксон попытался выпрямиться. Поправил колпак, одернул курточку.

— Работы... работы много перед праздниками, — еле выговорил он. — Переутомился... слегка...

Начальник Мадьягар сочувственно поцокал языком.

— Понимаю! У меня ведь тоже сейчас дел невпроворот: отчеты, проверки... перед зимними торжествами всегда так. Ну да ничего, скоро отдохнем!

Он развернул пергамент.

— Итак, на дальние камеры планирую я потратить восемь заклинаний. Начнем вот с этой темницы...

На ватных ногах подошел гоблин к ларцу, откинул крышку и уставился на ряд блестящих треугольников, пытаясь сообразить, какой надо выбрать. Начальник тюрьмы говорил что-то, но слова доносились словно бы издалека, ничего не разобрать.

Куксон заставил себя сосредоточиться: требуется взять серебряные накладки с заклинаниями второго круга.

В голове метались отчаянные мысли: вот сейчас тролли притащат Мейсу, вот сейчас колдуны бурубуру за него возьмутся!

Под сводами галереи зазвучали тяжелые шаги.

— А, вот и Хорх! — воскликнул начальник Мадьягар. — Сейчас узнаем, что стряслось. Конечно, нечего и надеяться, что кто-то сбежать пытался, но...

Гоблин стиснул зубы.

— Ну, что? — нетерпеливо спросил Мадьягар.

Куксон замер, с ужасом ожидая ответа. Сжал накладки с заклинаниями так сильно, что острые края впились в ладони. Казалось, целая вечность прошла, прежде, чем Хорх ответил:

— Ничего особенного: в Западном крыле, в общей камере, четыре арестанта из гномов подрались. Их уже успокоили.

Мадьягар разочаровано вздохнул:

— Жаль, жаль! А я-то надеялся...

Он окинул взглядом тюремный двор.

— Хоть бы один побег! Да разве дождешься....

Куксон перевел дух и принялся за работу.

...Когда все заклятья были наложены и начальник Мадьягар с троллем Хорхом удалились (распрощавшись с гоблином, разумеется), Куксон, на негнущихся ногах заковылял по тюремному двору.

Пребывал в состоянии, близком к панике: где же Мейса? Куда пропал? Что дальше делать?

Закрыл на мгновение глаза, вознес короткую прочувственную молитву — всем гоблинским богам сразу. Поклялся десять золотых нуоблов им пожертвовать, лично отвезти в горы и у входа в священную пещеру сей дорогой подарок возложить, если боги пошлют удачи и сделают так, чтобы то, что Куксон с Мейсой задумали, закончилось бы благополучно.

Куксон открыл глаза, вопросительно посмотрел на небо.

Десять золотых нуоблов! За этакие деньги боги просто обязаны постараться!

Перевел взгляд на тюремный двор: из галереи Южного крыла показался тролль Грух, а на поясе у него — связка ключей.

Куксон поспешил навстречу.

— А, Грух, — еле вымолвил он, уставившись на связку ключей, висевшую на ремне. — Как дела? Все в порядке? В Южном крыле все спокойно?

Говорил, а сам изо всех пытался обнаружить в связке ключ за номером триста двадцать пять, да разве его увидишь, когда проклятый тролль все время переминается с ноги на ногу!

— Так я это... напомнить насчет приглашения на торжества хочу, — забубнил Грух.

Он бурчал что-то, а Куксон, не отрываясь, смотрел на вход в гелерею. Где Мейса? Получилось или нет? Пора бы и ноги уносить, сколько можно по тюремному двору, словно по Сторожевой площади, разгуливать?! И так уже колдуны бурубуру косятся!

И только подумал так, как из Южной галереи показались двое: помощник Граббс собственной персоной, а с ним — пожилой стряпчий с бумагами в руках. Идут не торопясь, деловито обсуждают что-то.

Куксон внезапно почувствовал такую слабость, что в голове зазвенело.

— Ладно, Грух, — пролепетал он. — Будет тебе приглашение. А сейчас — иди...

— Так я... это... — талдычил тролль. — Чего напомнить-то хотел...

— Потом напомнишь, — оборвал его Куксон. — Сказал же, что поговорю с его милостью магом Хронофелом. Гоблины обещания держат... почти всегда!