Джон Шеттлер - "Киров-2: Огненный котел"

* * *

В то же самое время, как Сифрет с неохотой отдал приказ развернуться, адмирал Тови уже поднялся на борт крейсера "Норфолк" и вышел в море, вскоре достигнув своего флагманского корабля — "Короля Георга V".

Пока Ка-40 тщетно искал U-73 в ночь с 12 на 13 августа, Флот Метрополии уже мчался на юг на скорости 24 узла. К тому моменту, как Федоров завершил разговор с адмиралом, линкоры Тови уже проходили мимо Бреста. В это же время они были обнаружены немецкими разведывательными самолетами, и вскоре начали разрываться телефоны в попытках немцев понять причины выдвижения этого крупного соединения. Они уже были достаточно напуганы операцией "Пьедестал", относительно которой высказывались мнения о том, что истинной ее целью была высадка крупного десанта в Северной Африке. Должно быть, решили он, задачей этих кораблей было обеспечение предстоящей операции. Начали приниматься меры по укреплению обороны побережья.

"Киров" задержался к северу от Менорки, а U-73 тем временем тихо ускользала на северо-восток, направляясь домой. В какой-то момент они увидели подводную лодку на экранах мощного радара в надводном положении, и у Карпова появилась мысль прикончить ее ракетой. Однако он решил, что лодка просто не стоит того, и дал Розенбауму уйти. Тем не менее, он не думал о том, что могло произойти или чего не могло произойти в будущем, как и какие-либо философские вопросы жизни и смерти. Это был лишь вопрос экономии. Противокорабельные ракеты "Кирова" нужны были для того, чтобы справиться с тем, что ожидало их впереди, а не что осталось позади.

В полдень Федоров прибыл на ГКП после отдыха, и они снова провели совещание за час до того, как Карпов должен был уйти на отдых. Федоров принял еще одно тяжелое решение, и решил проинформировать об этом Карпова.

— Ситуация следующая, — сказал он. — Соединение "Z" отходит к Гибралтару. Развив полную скорость, мы сможем обойти их, но все равно разойдемся очень близко. Кроме того, нам нужно будет двигаться не менее, чем на тридцати узлах, чтобы иметь какой-то шанс. Я намеревался направиться на юг и повернуть на запад у Пальмы, но теперь предлагаю маршрут на юго-запад, к Кабо-де-Нао, откуда мы пройдем вдоль испанского побережья у Картахены, после чего войдем в Алборанское море к югу от Алмерии. К тому моменту Соединение "Z" будет находиться к западу от Орана. Если мы будем обнаружены, что более чем вероятно, учитывая воздушную активность в районе, они, вероятно, бросят авиацию против нас.

— Таким образом, мы столкнемся с этими кораблями в Алборанском море, а не у Гибралтарского пролива, — сказал Карпов.

— Верно, но в случае более логичного маршрута и нормальной крейсерской скорости он достигнут Гибралтара раньше нас. Мы могли бы задержаться в Алборанском море и проверить вариант с переговорами, о которых говорил адмирал. Тогда это будет его решение.

Карпов задумался.

— С чисто военной точки зрения я бы предложил навязать Соединению "Z" бой в открытом море, где мы сможем в полной пере использовать преимущества своего вооружения — скорость и дальность. Да, мы будем легко обнаружены, когда двинемся на юг, но и мы обнаружим их достаточно просто, и при случае сможем использовать противокорабельные ракеты. Также, возможно, мы могли бы передать им через Николина приказ отступить, и, если у них и так оказалось слишком много проблем с итальянцами, мы могли бы пройти через пролив и пойти своей дорогой.

— Я понимаю, — сказал Федоров. — Но этот курс почти наверняка приведет к бою. Будет непросто вести переговоры, обстреливая их корабли ракетами в попытке запугать. И я полагаю, что они все равно несколько опередят нас, даже если мы двинемся на полной скорости.

— Тогда к чему зря тратить время? — Сказал Карпов. — Они могут обходить нас, но с этого момента наша скорость становиться решающим фактором. Мы догоним их и обгоним, но для этого нам нужно пространство, чтобы остаться вне зоны обстрела их орудий, о которых вы все время говорите. Так что давайте вернем кораблю ход и посмотрим, сможем ли мы выиграть эту гонку!

— Я бы предложил подождать, — сказал Федоров и сразу же заметил недовольство Карпова.

— Хорошо... Товарищ капитан, я ознакомился с делом нашего немца-подводника после заступления на вахту. Он скрывался в бухте, верно? И Николин рассказал мне, что Ка-40 оказался прямо над уродов, а вы просто приказали ему вернуться на корабль. Хорошо, — он вытянулся. — Я понимаю, почему вы решили отпустить его. Я сам вскоре обнаружил эту лодку на радаре, когда она всплыла и мог прикончить ее, но не стал тратить на это ракеты. Но это — совсем другое дело. Если у нас есть шанс опередить британские корабли, мы должны им воспользоваться. Кроме того, мы можем нанести им достаточный урон, чтобы замедлить их. Они не смогут нагнать нас, и мы просто уйдем. Так чего же вы ждете?

Федоров посмотрел на него, пытаясь разобраться в сказанном.

— Но можем ли мы действительно использовать силу? Все будет очень опасно, капитан. Если у нас возникнут дополнительные трудности — еще одна подлодка, авианалет, поломка, мы не сможем разминуться с ними в Алборанском море.

— Но мы должны хотя бы попытаться, — сказал Карпов. Он заметил в глазах Федорова неуверенность и решил надавить.

— Тогда что вы предлагаете — идти к Вольскому? Сколько времени это займет — час, два? К тому времени мы можем потерять свой шанс. Теперь вы командир этого корабля, Федоров. Я знаю, что это последнее, чего вы ожидали, но эта честь выпала вам. Вольский находится в санчасти, а вы на главном командном посту. Я высказал вам свои соображения и поддержу вас при любом варианте, но подумайте. Вы правда считаете, что англичане станут вести с нами переговоры? А что мы им скажем? Сколько вопросов они зададут прежде, чем будут удовлетворены? Вы полагаете, они просто позволят нам пройти Гибралтарским проливом и весело пойти своей дорогой? Подумайте. Вы знаете этих людей. Вы всю жизнь изучали их по своим историческим книгам. Посмотрите, что они делают прямо сейчас — рискуют половиной своего флота, чтобы провести на Мальту пять грузовых судов! Это все, что нам нужно знать о них. Что они сделают, если мы подойдем к Гибралтару под белым флагом и попросим пройти? Что они сделали в Мерс-эль-Кибире? В охоте не "Бисмарк"? Провели переговоры?

Федоров опустил голову, видя правду в тяжелых словах капитана. Что Карпов точно умел, так это быть мрачным реалистом. Федоров действительно изучал эту войну и ее участников на протяжении многих лет. Это была совершенно иная порода людей. Он вспомнил, как пытался объяснить это Золкину, как надеялся отговорить Карпова от атаки на американские корабли. И теперь Карпов говорил ему то же самое — что эти люди были другими, не испытывали колебаний, не страдали уклончивостью, не хотели ничего, кроме полной победы. Они встанут у Гибралтара насмерть. Они обладали теми же качествами, в честь которых называли свои корабли — "Неукротимый", "Победоносный", "Яростный". Это была Британская империя. Это был Королевский флот. Это были люди железной воли и непоколебимой храбрости. Они не желали тратить время на тонкости и долгие дискуссии. Да, им хотелось знать, что представлял собой "Киров" и откуда он взялся, и они не удовлетворятся, пока не получат ответов. Карпов был прав. Но даже теперь, стоя на краю, он не мог принять решения.

Капитан увидел его нерешительности и сказал снова:

— Товарищ капитан, если мы договоримся с ними, они решат нашу судьбу. Но если мы начнем действовать сейчас, то решим ее сами. Мы станем тем, что надеемся выиграть у них — мы сами станем своей судьбой. И от наших решений будет зависеть наше будущее. — Это был его последний аргумент. Он вытянулся смирной и выжидающе посмотрел Федорову в глаза.

Федоров снова задумался о том, что они могут делать и что им следует сделать. Слова Карпова стали для него брошенной перчаткой, которая могла изменить все, начиная с этого момента. Раньше он был так уверен в своих суждениях, но теперь появилось нечто другое. Что они могли сделать, чтобы спасти себя, но и сохранить будущее без изменений, чтобы мир снова мог жить? Был ли способ добиться и того и другого?

Он принял решение.

ГЛАВА 23

* * *

Орлов вошел в каюту, злой как черт, все еще не оправившись от унижения, которому его подверг Трояк и думал о том, как ему пережить еще день. Никто не обходился с ним так! Никто! Он был Геннадием Орловым, главным корабельным старшиной*! По крайней мере, когда-то, после долгих лет восхождения к этой должности. А теперь его понизили до гребаного лейтенанта, засунув к таким же гребаным лейтенантам, и это все еще не давало ему покоя. Больше этого он ненавидел только Карпова, вернувшегося на мостик, тогда как его засунули в кубрик на корме корабля к Трояку и другим морпехам. Он просто не мог смириться с тем, что ему отдает приказы младший по званию, и то, что этот лопоухий щенок Федоров теперь являлся командиром корабля, его не оправдывало.

* В оригинале Chief of the Boat — Главный корабельный старшина или боцман. Какое к этому имеет отношение капитан третьего ранга и начальник оперативной части? Хороший вопрос

Единственным светлым пятном с момента его освобождения из карцера было то, что он возглавил операцию по сбросу горящего Ка-40 за борт, но улучшение было недолгим. Его тяга издеваться над людьми вскоре стала только хуже. Ему словно нужно было иметь кого-то ниже себя, чтобы ощущать себя сильнее, лучше, более привилегированно, даже если вся его жизнь и карьера полетели коту под хвост. Уважение, которое он приобрел своим поступком, быстро смылось его врожденным дурным нравом. Остальные словно избегали его, будто он разносил какую-то заразу.

Он все еще винил в своих проблемах Карпова и получил большое удовлетворение, заехав коварному капитану в живот, но сомневался, что ему удастся повторить что-то такое. Нужно было убить его прямо там, подумал он.

Да, можно было придушить этого хорька и оставить прямо там... Нет, это была бы еще одна ошибка. Слишком многие видели, как ты облил его кофе. На тебя бы вышли слишком быстро и снова бы отправили гнить в карцер.

Он сидел за небольшим столом, радуясь, что его хотя бы не выкинули из офицерской каюты. Перед ним лежал хорошо смазанный пистолет, который он прятал в шкафчике вместе с фляжкой водки. Его жизнь стала одним большим геморроем, а Трояк нависал над ним постоянно, словно мрачная тень. Какого его вообще засунули к морпехам? Он не был солдатом, никогда не проходил боевой подготовки. Он понимал, почему, и от этого на душе становилось только гаже. Он ощутил себя еще более бесполезным, когда был передан в инженерное подразделение, вменив шлем и автомат на ящик с инструментами. Теперь он стал дрессированной обезьяной, которая должна была обеспечивать вылеты вертолетов и прочую херню.

Что его могло ждать на этом гребаном корабле, кроме тяжелой повседневной работы и подневольного вкалывания на таких чмошников как Карпов и мальчиков-отличников типа Федорова? И стоит ему ляпнуть что-нибудь против, как тут же рядом окажется этот здоровый суровый страшный чукча Трояк. Нужно было что-то делать хотя он пока сам не знал, что.

Уставившись на пистолет, он вдруг подумал, насколько глупы были Вольский и остальные. Они даже не потрудились обыскать его каюту! Они что, думали, что он теперь будет подобно всем этим Mishmanny и Starshini день за днем жрать говно всю оставшуюся жизнь? Нет, это меня точно не устраивало, думал он, вставляя патрон за патроном в магазин, и в этот момент появилась идея. Будто это жалкое убогое состояние подвело его к раю пропасти и бросило перчатку вперед, глядя, хватит ли ему духу прыгнуть... Да. Прыгнуть.

Да! Пошли нахер Трояк, Карпов, Федоров и этот жиртрест Вольский. Пошли они нахер все. Пошел нахер этот гребаный корабль и все, кто с ним связан. Он резко вогнал магазин в рукоять до щелчка, держа в одной руке пистолет, в другой фляжку с водкой. Идея обрывками заметалась у него в голове, словно ошметки бинтов на руках. Он, наконец, понял, что ему нужно сделать.

* * *

Адмирал Сифрет просматривал рапорты, все еще поступающие из зоны боев, которую он оставил позади. Он словно бросил все и сбежал. Тем не менее, он все еще думал о людях, которые продолжали прорываться мимо мыса Бон к Пантеллерии через эти проклятые подлодки, поджидавшие на каждом шагу и стаи похожих "лаптежников", реявших в воздухе, словно грифы и готовых броситься на добычу.

Он уже жутко устал, хотя был только полдень. Его изможденные корабли проходили мимо Алжира, подойдя к побережью опасно близко, однако он следовал указаниям, избрав наиболее прямой путь к Гибралтару. Пока что противник давал о себе знать лишь присутствием нескольких высотных разведчиков, и он полагал, что одного взгляда на три авианосца было более чем достаточно, чтобы дважды подумать прежде, чем пытаться атаковать корабли с воздуха.

Что там случилось на Скале, задавался он вопросом? Что знал об этом Фрэзер? Он подумал о том, чтобы обсудить это с ним по радиосвязи, однако поскольку Фрэзер был заместителем командующего Флотом Метрополии и находился на "Родни" инкогнито, он отбросил эту идею.

"Нельсон" и "Родни", представлявшие собой ядро оперативной группы, следовали на максимальной скорости, которую могли обеспечить шалящие котлы и рулевая машина "Родни". Пока что это были восемнадцать узлов, и по его расчетам, Соединение "Z" должно было пройти Оран в 18.00. После этого опасность вражеских авиационных ударов резко уменьшится, так как корабли окажутся в зоне боевого патрулирования самолетов из Гибралтара. Морская авиация потеряла в ходе боев двенадцать истребителей, и еще шестнадцать были потеряны при гибели "Игла". Еще шесть находились на борту "Аргуса", который уже прибыл в Гибралтар.

Это оставляло ему на трех оставшихся авианосцах 36 истребителей "Си Харриер" и "Мартлет"**, а также 42 торпедоносца "Альбакор". "Викториесу" сегодня очень сильно повезло. Пара итальянских истребителей подкралась к нему, будучи принята за британские "Си Харриеры". Затем они внезапно зашли в пикирование и попытались сбросить на авианосец бомбы. Одна из них упала рядом с кораблем, а вторая ударила в бронированную полетную палубу, но, к счастью, не взорвалась, и корабль сохранил боеспособность.

* "Мартлет" — обозначение американского палубного истребителя "Грумман "Уайлдкэт" в британских ВВС. Кроме того, британцам просто невероятно повезло иметь во время Второй Мировой реактивные самолеты вертикального взлета и посадки "Харриер" — вероятно, автор имел в виду "Харрикейн"

Он посмотрел в иллюминаторы переднего обзора, глядя на длинную палубу "Нельсона" и все три башни, установленные перед боевой рубкой. Это были единственные корабли флота, все оружия которых были направлены вперед — на корме их не было. Можно было подумать, хмыкнул он, что по замыслу конструкторов корабль предназначался исключительно для преследования бегущего противника. Если бы они еще не забыли обеспечить требуемую для этого скорость.

Он прищурился, глядя на поврежденный эсминец "Итюриэль", идущий по правому борту. Его капитан оказался настолько горяч, что, обнаружив вблизи оперативной группы итальянскую подводную лодку в надводном положении, бросился в атаку и протаранил ее, выведя из строя, но и сам изуродовал нос эсминца. Зачем? Он что, не знал, для чего нужны артиллерийские установки? В ходе операции это была уже вторая подобная дурость, и это его совершенно не радовало. Когда они вернуться в Гибралтар, у него будет долгий разговор с капитаном Кричтоном.