Metanoia

-Мой дорогой профессор. Как бы ни были прекрасны творения наших великих писателей, никто из них не расскажет нам о нашем враге столько, сколько десять минут пребывания в космосе. К сожалению, идет война и враг собирает силы. У нас нет надежды на то, что исследование текстов, какими великолепными они ни были бы, позволит нам одержать верх. — Герцог улыбался ему поверх бокала вина, я чувствовала его заинтересованность в этом человеке, но не могла понять причины того.

Профессор кивнул. Казалось, он не был особенно разочарован, как будто само пребывание во дворце Герцога и его обществе было для него уже достаточной наградой. Возможно, так и было и теперь всем его подчиненным станет известно о столь высокой чести как личная аудиенция.

Но после того, как завершился обед, на котором подавали только лично убитую Герцогом дичь, отец приблизился ко мне, стоявшей возле колонны и наблюдавшей за тем, как профессор пытается поймать мозаичного карпа в маленьком прудике. Серебристые блики метались по арочному потолку.

-Он попытался заразить нас грибком. — голос отца был спокойным и едва ли не радостным. — Довольно любопытным, между прочим. С этой разновидностью мы еще не встречались.

-Чтобы склонить Герцога на свою сторону?

-Так он хотел подчинить кого-нибудь из нас. Довольно странная попытка, должен признаться. Я, скорее, ожидал вирус. Он больше общается с господами с медицинского факультета.

-Как мы накажем его?

-Накажем? — отец рассмеялся, приобнимая меня. — Мы даже выделим ему некоторую сумму на его бессмысленные исследования. Пусть считает, что ему и его простому грибку удалось обмануть нас, что мы можем быть неожиданно и легко уязвимы. Тогда так же могут подумать и другие, истинные наши враги.

Уже после того, как гости разошлись по своим комнатам, я блуждала, как любила это делать, в темных лабиринтах дворца, где за многие тысячелетия скопилось такое количество мыслей, что иногда они обретали форму, близкую к физической, становясь неким подобием небесных стержней. Некоторые юные солдаты, да и другие невежественные личности полагали, что если найти и поймать такое образование, а затем каким-либо образом поглотить его, то мудрость перейдет к ним. Несмотря на то, что после нескольких отравлений был выпущен специальный указ, в коридорах возле библиотеки и хранилища данных все еще можно было встретить множество солдат, делающих вид, что они обходят дозором владения своего герцога, слуг, спешащих по своим неотложным делам и офицеров, либо проводящих время в рассудительных беседах, либо совершающих вечерний променад. Доводилось мне встречать и нескольких лунатиков и тогда я прижималась к стене и зажимала рот руками, лишь бы не рассмеяться .Я не верила ни во что подобное. Мне нравилось рассматривать барельефы, изображавшие великих ученых прошлого в мгновение совершения ими открытий или ошибок. Те, кто искал в воздухе этих коридоров эфемерной мудрости забывал о том, что могла оказаться она слишком древней, не соотносящейся с настоящим состоянием действительности или даже противоречащим ей и тогда они, поглощенные этими ложными откровениями, оказались бы в положении еретиков или, в лучшем случае, глупцов. На их месте я была бы крайне осторожна и ни в коем случае не сообщала о своих открытиях до тех пор, пока не убедилась бы, что они не являются давно известными истинами и не противоречат последним постановлениям о действительности, опубликованным в Журнале Его Величества.

В тот момент я, замерев и опустив руки, рассматривала сцену, на которой Гентократ Ардезийский открывал причину изменения фаз луны, держа в семипалой руке механизм, симулирующий действие селенофага. Прежде чем я смогла развернуться, почувствовав приближение, чьи-то цепкие руки схватили меня и сжали мои груди, разрывая тонкую ткань.

-Профессор! — я могла бы убить его, во мне было достаточно для того умения, но повод неожиданно представился мне недостаточно значительным, что могло все же быть воздействием грибка, а смерть гостя во дворце Герцога едва ли понравилась как ему самому, так и моему отцу. Посему я всего лишь высвободила свою руку и, схватив профессора за запястье, вывернула его так, что несчастный со стоном опустился на черный пол передо мной.

-Ну же...герцогиня...-шептал он, глядя на меня подслеповатыми глазками. — Я же знаю, что вы не спите с Герцогом...Я смогу доставить вам немало удовольствия...

-Не сомневаюсь. — я выпустила его руку. — Но мы сделаем так, что никто не узнает об этом происшествии.

Он поднялся, потирая запястья.

-Вы пожалеете об этом, герцогиня.

-Как и о многом другом. — я равнодушно пожала плечами.

На следующий день наши гончие ласки, каждая весом не меньше меня самой, напали на след онирофага, причем довольно крупной самки. В охране моей было теперь еще два человека из личной охраны герцога и потому я бросилась за своими искателями, которые привели меня к просторной поляне, солнечной и покрытой оранжевой травой.

Незнакомые нам охотники уже разделывали столь желанную мною дичь. Их было четверо. Трое в легкой броне из красных пластин, с прикрепленными кожаными ремнями к плечам стальными резервуарами и один в броне темно-зеленой, склонившийся над вскрытым черепом хищника и при помощи керамических инструментов, одни только которые не могли повредить воспоминаниям, извлекавший из него драгоценный мнемоталамус. Мои спутники высвободили свое оружие и мы выехали на край поляны.

-Вы охотитесь во владениях Его Светлейшества, да будет вам это известно,-обратился один из людей, рыжеволосый весельчак. — У вас имеется разрешение на охоту в этих местах?

В ответ на это один из охотников поднял ко рту расширяющуюся на окончании деревянную резную трубку и прежде, чем кто-либо из нас успел выстрелить, нечто темное выплеснулось из нее в сторону одного из насекомых. Оказавшись возле него, оно обратилось в облако черного пара, чьи составные части смогли проникнуть сквозь защитные фильтры дыхательной маски ибо, издав тонкий свист и схватившись за нее, он затряс конечностями и упал с лошади. Один из солдат выстрелил и противник упал, выбросив из руки резное оружие. Но другие вскочили, готовые к бою и тот, что разделывал онирофага оказался девушкой, невысокой и темноволосой, сжимающей в правой руке меч, изгиб которого говорил о наноусилении и стремлении выглядеть подобающе временам Великого Эйдетизма. Второе из моих насекомых слетело со скакуна, разворачивая в воздухе прозрачные крылья и разливая перед собой зеленоватую жидкость из короткого хоботка. Один из противников попал под нее в то время, как рука его тянулась к стальному резервуару, словно надеялся он, что хранящееся в нем способно защитить. Но кислота залила его и он лишь коротко вскрикнул, прежде чем упасть и громко опорожнить кишечник. Всполох лазера сжег крылья насекомого и оно упало на онирофага, причем так неудачно, что отставленная назад конечность пробила его тело насквозь длинными черными когтями. Мой храбрый защитник лишь дважды дернулся, после чего состояние его не вызывало сомнений. Другой из мужчин, сумевший включить усиление своих доспехов, стоял теперь передо мной, размахивая двумя короткими мечами, уверенный в том, что содержимое резервуаров поможет ему. Но стоило нашим мечам соединиться, как не осталось ни малейшего сомнения в том, что доступная ему технология слишком далеко отстояла от моей. Его мечи оказались перерублены, тогда как от моего отлетело лишь несколько крошечных частичек. Вторым ударом я разрубила его красную броню и отбросила ударом ноги прочь, в высокую, с крупными колосьями траву.

И неожиданно оказалась неподвижной.

-Все работает? — услышала я хрипловатый женский голос.

-Да, госпожа. Она парализована и не может причинить нам вреда.

Я действительно не могла пошевелиться. Это при том, что были задействовованы все части моей нервной системы, каким бы ни было происхождение их, все паразиты, имплантаты, все наномеханизмы и микроорганизмы моей крови, моего тела и моих доспехов. Не ожидая этого, впервые столкнувшись с подобным на поле боя, я тщательно перебирала все возможные варианты сбоя, до последнего уповая на ошибку в программе или генетическом коде.

Она появилась передо мной и я немедля узнала ее, ведь возраст ее не изменился. Теперь я понимала, что мне не следовало освобождать ее. Она улыбалась, глаза ее обведены были изумрудно-зеленым.

-Теперь ты в наших руках, герцогиня...-она провела рукой по волосам, вцепилась в свою тонкую косичку. В поле моего зрения появилось существо, некогда представившееся полковником, несшее в руках золотистую коробку, полную циферблатов, индикаторов, ручек, верньеров, переключателей, соединенную длинным проводом со стоящей в траве решетчатой параболической черной антенной. С нашей последней встречи полковник стал выглядеть намного хуже, в мехе его множество имелось проплешин, являвших бледную грязную кожу, язвочки и нарывы на ней. Он казался еще более худым, прихрамывал на правую ногу и левый глаз его увлекся безответным бельмом.

Их первая атака была всего лишь ловушкой, но этого не понял, должно быть, даже мой отец, ничего не увидевший в пересечениях орбит и знаков. Им удалось перехватить частоту, на которой сообщались мои внутренний и внешний мозг и теперь я была полностью в их распоряжении. Вероятно, ни Герцог, ни отец не подозревали о подобном и мятежникам удалось обезвредить все механизмы и системы наблюдения, полнившие тот лес. Быть может, в распоряжении их было и другое колдовство, но помощь не приходила ко мне. Воительница стояла передо мной, чуть расставив ноги, опустив меч, наклонив голову и пристально глядя на меня.

-Это я должна была стать герцогиней...мы с ним столько пережили вместе...-ненависть в ее сощурившихся глазах убедила меня в том, что она не собирается убивать меня в ближайшее время. Повернув голову к полковнику, она вновь позволила мне увидеть свой странный, с горбинкой профиль. Она кивнула и для меня наступила темнота, заполненная зелеными бабочками с золотистым узором на крыльях.

3. ЭШАФОТ ПОЛУНОЧНЫХ ТЕРЗАНИЙ.

Живая и прохладная, стена тянулась четыре шага, пять шагов, шесть шагов, четыре шага. Я не удивлялась ни форме, ни зеленоватой мягкости ее, поскольку не могла сказать, в каком состоянии Королевства нахожусь и что представляет здесь основу мироздания. Я была рада уже тому, что мне удалось сохранить форму как таковую, что у меня были тело и сознание, которое, насколько я могла судить, не претерпело каких-либо значительных изменений. Осмотрев себя, я заметила следы от инъекций, но они были слишком видимы для того, чтобы я испугалась именно их. Все возможно сделать незаметно и, вероятнее всего, их поместили на меня именно для того, чтобы я устрашилась возможного их влияния. Они могли заполнить меня микроорганизмами, грибками, нанометрическими устройствами, имплантатами, искусственными органами, энергетическими бесплотными субстанциями и я ничего не почувствовала бы. Только иногда, когда я поворачивала бы голову направо, красная точка мелькала бы на краю зрения. Незначительный просчет.

Стены, пол и потолок излучали одинаковое матовое свечение. Пол был чуть ярче, одна из стен — чуть зеленее. Света их было достаточно для любого из занятий, но у меня были только потребление пищи, испражнение и размышление. В определенное время из пола вырастала трубка, позволявшая мне высосать некоторое количество сладкой жидкости, оставлявшее меня сытой и не производившее заметных изменений в организме. Испражниться я могла в любом месте, пол впитывал все без остатка, не оставляя даже запаха. Воздух всегда был свежим, с легким ароматом жимолости, что казалось мне напоминанием о какой-то древней шутке, но я никак не могла вспомнить ее и улыбалась самому этому факту. Они остригли мне волосы и теперь мне нравилось проводить рукой по колючей голове. Не сомневаясь, что они записывают все, что я делаю, я все же мастурбировала, когда вожделение становилось невыносимым. Но тогда я старалась делать все так, чтобы ни одна герцогиня после меня не была бы столь великолепна. Я насаживалась на пищевую трубку и проталкивала ее до самой матки, я прыгала на ней, сгибая и выпрямляя ноги, оставляя себя голодной, чувствуя, как вытекает в меня теплая и липкая питательная жидкость. Я запрокидывала голову, сжимая свои увеличившиеся груди, я наслаждалась оргазмом одновременно с тем, как опорожняла мочевой пузырь. Не сомневаюсь, они были довольны.

Никто не посещал меня. Я не знала, как много времени прошло, я занимала себя физическими упражнениями и размышлениями о природе реальности и сознания, я находила, что не так уж и плохо провожу время. Состояние, в котором я оказалась, отличалось некоторыми весьма выгодными особенностями. Я находилась в безопасности, тепле, сытости, была уверена, что за моим здоровьем следят. Это позволяло мне прилагать все усилия для того, чтобы как можно лучше познать процесс своего мышления, насколько это было возможно для меня самой.

Иногда я позволяла себе задуматься об их целях. Едва ли речь шла о выкупе, Герцог посмеялся бы над этим и заказал новый проект, который даже моя собственная Золотая Мать с удовольствием осуществила бы для него. Политические требования также были бессмысленны. Казни и освобождения происходили по личному указу Его Величества, повлиять на что ни у кого не было совершенно никакой возможности. Использовать меня в качестве рабыни доставило бы любому из них немало удовольствия в первую очередь из-за того унижения, которому они, по их мнению, подвергали бы меня, не подозревая, что доставляют мне немало удовольствия. Но для этого они не стали бы держать меня в заточении, а непременно воспользовались бы мной.

Когда в одной из стен открылся проем и он появился в сопровождении двух мужчин, я улыбнулась. В одиночку он побоялся бы теперь приблизиться ко мне.

-Вы желаете обсудить творчество Симирина, ректор? — я медленно поднялась с пола, опустила руки, чуть перенесла вес назад, на правую ногу, будучи теперь готова к сопротивлению. Его спутники с крупными телами и широкими грудными клетками, головами маленькими и остроконечными, глазами крохотными, зелеными и лишенными зрачков, облаченные в короткие кожаные брюки, позволявшие видеть могучие мышцы их ног могли бы стать достойными соперниками для Королевских Гвардейцев, если учитывать только внешнюю мощь. Мои наномеханизмы давно не получали подпитки, их биологические собратья немногим могли помочь.

Оттолкнувшись от стены, я бросилась на первого и удар мой попал в его челюсть. Немедля развернувшись и уже падая, я выбросила ногу, целясь в колено второго, но угодила чуть выше. Профессор осторожно отступил назад, сделал шаг к темноте проема, готовясь скрыться, если мне все же удастся одержать верх.

Я не чувствовала в этих мужчинах той легкости и точности, какие придают микроорганизмы, брошенные в кровь и мускулы. Здесь были только тщательно взращенные тренировками и, возможно, химией, мышцы, каждодневное обучение, слабые заклинания и, вероятно, гипнотическая обработка. Отпрыгнув, я намеренно потеряла мгновение, оценивая свои успехи. Бросившись в сторону правого для меня, я резко поменяла направление и в прыжке согнула ногу, направляя колено к его ребрам. Он стоял опасно близко от стены, а та все же не была совсем мягкой. Мой удар достиг цели и тварь захрипела, ударившись еще и головой, уже поврежденной челюстью. Он пошатнулся, покачал головой и в этот момент я ударила его между ног, обнаружив, как и предполагалось согласно осмотру, отсутствие внешних, а скорее всего, и каких бы то ни было, гениталий. Второй был уже возле меня и мне едва удалось увернуться от его руки, попытавшейся схватить мою. Я ударила пяткой его голень, но это почти не причинило ему боли. В это время второй не столько ударил меня ногой, сколько толкнул, но мне и этого оказалось достаточно. Я упала и уже через мгновение была обездвижена ими.