Закон Жизни

Тут же подхватил третий матрос.

— У меня девчонка на берегу. Думал, всё, последний раз схожу — и хватит. А оно вон как получается...

— Да погоди ты хоронить нас! Может, образуется всё!

— Ага, конечно. Тысячу раз, книпелем поперёк хребта...

— Хватит уже, парни. Уши вянут. Послушаешь вас — так хоть сразу в петлю лезь, сам...

— Дык, может, оно так и правда лучше будет! Быстро и без мучений!

— Иди ты! Сам в петлю лезть, я ещё побарахтаюсь!

— Раньше надо было думать. Когда всяких... На борт брали.

После этих слов все будто замолкли, и я ощутил на себе взгляды. Стало совершенно очевидно — своим среди этих людей я так и не стал, пусть они и начали хотя бы говорить со мной.

— Может, утопим по-тихому, а?

— И что это тебе даст? Всё, поздно воду из трюма откачивать, когда уже давно на дно ушли... Теперь — только надеяться, что не найдут ничего.

— Эти-то не найдут, ха...

— Да клешнёй зверокраба на твой язык! Чайки, и те больше молчат!..

— Разговорчики! — голос капитана положил конец прениям, и дальнейшего развития событий мы ждали в относительной тишине.

Баркас подлетел к "Ласточке" за считанные минуты. Мускулистые матросы молотили вёслами по волнам с такой частотой, будто бились за первое место на соревнованиях по гребле. Хотя, учитывая, что в иных ситуациях от их скорости вполне могли зависеть их же жизни — всё было совершенно логично. И уж если они везли к нам цельного адмирала, то эти гребцы наверняка должны были быть лучшими из лучших.

Ненадолго скрывшись из поля зрения, баркас стукнулся о борт — и тут же над палубой взвились абордажные крюки, впиваясь в древесину и гарантируя то, что быстро отцепиться мы не сможем. Следом появились молодцы в цветастых мундирах, блестящих кирасах и шлемах, выпрыгивающие словно демоны, явившиеся откуда-то из морских глубин, сразу во всеоружии. Я даже невольно залюбовался слаженными действиями, тем, как они рассредоточились между нами, не мешая друг другу и беря всех на прицел, не забывая и про направления, откуда теоретически могли появиться затаившиеся до поры злоумышленники и "засадные команды".

Последним степенно поднялся адмирал, этот самый "Грант", в сопровождении двух офицеров. Медленно прошествовав в направлении нашей шеренги, он безошибочно нашёл глазами капитана, и встал перед ним. Когда этот усатый, сурового вида мужик с щегольскими седыми усами и бородкой сделал последний шаг — внезапно всё затихло, и тишина начала буквально сгущаться с каждым следующим мгновением и давить, став практически осязаемой и невыносимой.

— Можете поприветствовать адмирала, — наконец, сказал один из офицеров.

И тут же все наши, как по команде, рухнули на палубу, становясь на одно колено и опуская головы. Я сильно замешкался, и последовал за всеми, только уже собрав несколько взглядов.

— Вам следовало бы лучше учить своих матросов, — тот же голос, и я осмелился поднять голову. Как раз, чтобы успеть увидеть, как офицер кивает кому-то сбоку.

Туда посмотреть я уже не успел. Удар, боль, грохот выстрела, и всё внезапно стало совершенно не важным. Я медленно заваливался на бок, разглядывал здоровенную дыру в груди, из которой толчками вытекала кровь. И была только одна мысль. Неужели, это всё?..

Упав навзничь и чувствуя щекой отполированную десятками ног и дождей палубу, я боролся с болью и представлял, что всё вокруг — сон и не по-настоящему. Меня не ранили смертельно на каком-то корабле чёрт знает где, и что самое обидное — чёрт знает кто, и чёрт знает зачем. Чтобы устрашить команду, склонить к сотрудничеству? Или тут просто не принято по-другому? В любом случае, мне не легче, при любых раскладах. И даже если предположить, что не знаю местные порядки, почему-то уверен на все сто — они не начнут нравится, если во всём разберусь.

Не знаю, сколько так пролежал. Острая боль всё-таки ушла, и я, несмотря на слабость, понял — всё, кровь больше не течёт, а при желании, я смогу даже встать. Но делать этого, само собой, не стал, и остался лежать. Казаться мёртвым или вот-вот собирающимся отдать концы было сейчас выгодно, хотелось выяснить, что всё-таки происходит и что нас ждёт.

Топот ног вокруг, звук падающих тяжестей где-то в трюме, хлопанье немногочисленных дверей и скрип петель люков намекали на то, что корабль обыскивают.

— Отпустите!.. Вы не смеете!.. — со стороны капитанской каюты донёсся голос "крысёныша", и вдруг оборвался, прерванный смачным ударом.

— Ваше светлейшество, мы нашли его!

— Прекрасно, — новый голос, со стороны офицеров и адмирала, который не слышал раньше. Судя по всему, именно адмирал и заговорил. — Тьёр из рода Ли. Спасибо за столь ценный подарок. Взять тебя живьём, жалкий отпрыск Еремии, на такое мы не могли даже и надеяться!..

— Не трогайте меня!.. Отец, когда узнает, убьёт вас всех!..

— Твои вопли как мёд для моих ушей. Уже предвкушаю, как изменится твоё голос, щенок, когда тебя отволокут в пыточную... Ладно, хватит! Заткните его! Убираемся отсюда.

Удаляющиеся шаги. Да, эти люди и правда уходили.

— Ваше светлейшество. Простите за дерзость... Но вы получили, что хотели, — голос нашего капитана, дрожащий от волнения и совершенно не похожий на то, как он говорил всегда. — Что теперь будет с нами?..

Ответа не последовало. Когда, казалось, уже точно никто ничего не скажет, грубый голос с той стороны, откуда стреляли в меня, сказал:

— А что ещё может произойти с дураками, которые нюхались с этими червяками Ли? Огонь, ребята!

Грохот выстрелов, обрывающиеся вопли и шлепки безвольно падающих тел. Считанные мгновения, и всё закончилось.

— А можно... Того? — ещё один голос, прямо надо мной.

— Хочешь, чтобы тебя протянули под килем? Адмирал не терпит задержек. Быстро, все, сваливаем. Пока наши же канониры не отправили всех на дно.

Опять звуки удаляющихся шагов, и я понял — всё, на палубе больше никого. Из живых, по крайней мере.

Медленно повернув голову, убедился, что меня никто не видит, и ползком направился к ведущему в трюм люку. Если всё, что я услышал, правда — очень скоро нас будут топить. А там, в трюме, Валерия и остальные...

* * *

Я слетел вниз как мог быстро, ударяясь об острые углы и прыгая в проёмы, не замечая лестниц и боли в груди. Окаянные ящики, которыми придавили ведущий в потайной отсек люк, оказались непомерно тяжёлыми — ставили их, я помнил, несколько матросов. Но я каким-то совершенно титаническим усилием разобрал завал, под аккомпанемент беспокойных криков и ударов снизу.

Люк тотчас распахнулся, и наверх выпрыгнул Тюрин, с топором в одной руке и пистолетом в другой. Не дожидаясь, пока остальные поднимутся, он заорал, бешено озираясь по сторонам:

— Что тут, киркой вас всех залюби, происходит?!

— Команда перебита, вся! Сейчас по нам будут стрелять, из пушек! Хотят потопить!

— Гром и обвал! Скорее, надо покинуть корабль!

— Можно отсидеться тут, вряд ли они будут...

— В ящиках динамит! Скорее, все наверх!

— Каюта капитана! Там окно!

— Все в каюту! На палубу не лезть! — меня поняли с полуслова. Одно из окон в каюте выходило как раз на скрытую от парохода сторону, и через него можно было попытаться незаметно покинуть корабль.

— Тюрин! Я плавать не умею!.. — истошный вопль Барина, заставил вздрогнуть. Ведь гномы, и правда, могут быть очень плохими пловцами...

— Возьмёшь что-нибудь деревянное! Не ной! Скорее, скорее, пошли!

Я рывком помог выбраться Валерии, умудрившейся держать одной рукой Рекса, а другой мешок с нашими пожитками.

— Беги наверх! Скорей!

— Волчик! Ты весь в крови!

— Беги, беги, давай! Я в норме!

Зацепил взглядом Мерина, который не отпускал мой меч, с которым, возможно, работал даже сейчас, дабы успокоить нервы, и понял — в голове рождается пусть слабенький, но план.

Вновь я нёсся сломя голову сквозь корабельное нутро, теперь уже наверх. Мне казалось, что я внутри самого настоящего трупа, или смертельно раненного — "Ласточка" внезапно стала восприниматься как живое существо. В голове тикали невидимые часики, вот-вот нежную обшивку коробля должны были проломить чугунные ядра, сметая всё внутри. При попадании в динамит, всё взлетит на воздух в мгновение ока...

Буквально вылетев на палубу, я с усилием заставил себя замедлиться и пополз к висящей у кормы шлюпке. Только бы никто не заметил, только бы никто не смотрел сюда! Оказавшись у цели, парой ударов из неудобного положения перерубил навешенные параноидальным капитаном тросики с навесными замками. Барабан лебёдки начала бешено крутиться, стравливая вниз удерживающие шлюпку канаты... Опасно! Так можно и потерять наш единственный шанс на спасение...

Сильнейший удар по рукам бросил меня на палубу, и, кажется, только чудом не сломал ничего. Но у меня получилось перехватить рукоятку ручного привода и остановить вращение. Я продолжил крутить барабан до тех пор, пока не услышал всплеск. После чего затравленно огляделся — видел кто меня, нет, так и не понял — и, постаравшись максимально прикрыться от взоров возможных свидетелей, перемахнул через борт. На пару мгновений повиснув на руках, я кинул меч в покачивающуюся на волнах шлюпку — избавиться от него, даже сейчас, казалось кощунством — и сам сиганул вниз, оказавшись рядом с бортом. Делом нескольких секунд оказалось забраться внутрь, перерубить все канаты, и, вытащив со дна пару вёсел, постараться на максимальной скорости подгрести к тому месту, где над водой виднелись головы моих спутников.

К счастью, на поверхности были все. Гномы и правда, судя по всему, не умели плавать, но они похватали всякий хлам — бочки, ящики, целые выломанные доски, и держались за них. Барин так вообще гордо возлежал на здоровенном шкафу, с резными дверцами, который сам по себе оказался чем-то вроде импровизированной лодки.

Пока я собирал этих, которых почему-то захотелось назвать "зайцами", лодка едва не перевернулась — пришлось кричать, командовать, и управлять процессом. Когда все, наконец, окзаались на борту, я перебрался к рулю, а мокрые въерошенные гномы дружно взялись за вёсла — благо, их хватало с лихвой. Мы постарались как можно скорее отплыть от корабля подальше, но при этом не настолько далеко, чтобы нас стало видно. К сожалению, приходилось балансировать между двумя рисками — быть зашибленным шальным ядром и разлетающимися обломками, или быть замеченным теми, кто определённо не заинтересован оставлять живых свидетелей.

Гномы ещё гребли, когда сзади раздался грохот залпа, сразу за ним приближающийся свист, а затем треск сминаемого дерева... Совсем рядом от нас, в воду шлёпнулось что-то большое, обдав нас фонтаном брызг и чуть не перевернув лодку. Сзади раздался мощнейший взрыв.

Я не удержался и повернулся, наблюдая, как некогда красивый корабль превращается в разлетающуюся кучу обломков. К счастью, до нас они не доставали. И, что ещё лучше, корабль не пошёл ко дну сразу — остов с размётанной палубой и вскрытыми бортами всё ещё оставался на плаву, хотя и мгновенно занялся огнём, весь, породив устремившийся в небо мощный столб дыма.

— Может, хватит грести? Отплывём далеко, заметят! — я озвучил очевидное, и гномы отпустили вёсла. — Не стоит ли подойти поближе? Теперь-то чего бояться? Всё, что должно было, взорвалось наверное...

— Нечего бояться?! А Духи Пламени, так их во все отроги? — Барин был как всегда в своём репертуаре. Но...

— Какие ещё духи, Барин? Откуда там духи?

— Как откуда? А динамит? Как он, думаешь, взрывается? То-то же!

— Ну, там разные вещества, фитиль, или...

— Да духами оно взрывается! Откуда ты такой, а? В каждую шашку сажают по небольшому духу. Когда дают команду, он её поджигает. Если много пищи, ещё и присоединяется к веселью... Я очень люблю их выпускать, они так здорово резвятся, на всё кидаются! Только, осторожно надо...

Слушая эти не то сказки, не то очередную правду об окружающем мире, я одновременно завороженно смотрел на игру пламени, которое с жадным треском, выплёвывая в пространство снопы искр, лизало борта судна и покосившуюся грот-мачту — вторую снесло целиком попавшим в неё ядром. В какой-то момент и правда почудилось, будто вижу огненные фигуры, отдалённо напоминающие человеческие, их разеваемые в беззвучном крике оскаленные пасти, смотрящие на нас с нечеловеческим голодом глаза...

Так мы и остались дрейфовать, боясь выйти из "тени" нашего бывшего судна, и одновремено опасаясь приблизиться к нему слишком близко. К сожалению, там, вместе с огнём, сгинули все припасы и вода. То, что скоро их отсутствие станет проблемой, понимал каждый.

Что самое смешное — никто из нас не расстался с оружием, у многих были при себе заплечные мешки с личными вещами. Все каким-то образом умудрились сохранить топоры, пистолеты, и даже вытащили с корабля связку карабинов, которую закинули в пустую бочку, чудом не перевернувшуюся при падении. Но никто не взял ничего из еды, и у нас не было даже одной-единственной фляги с водой на всех.

— Всё, братья, приплыли, как говорят эти, мокрозадые, — Барин опять подал голос, ни к кому конкретно не обращаясь. — И динамит потеряли, и нас самих теперь, скорее всего, потеряют...

— Да не ной ты, бородатый! А то тебя счас первого потеряют...

— Малыш!

— А я чего, я ничего! Скажи ему, Тюрин, чтобы заткнулся... И без того тошно ведь.

— Я тебе заткнусь!

— Полно вам, не ссорьтесь, девочки. Малыш, охолони. И ты, Барин, не кричи раньше времени. Вот увидишь, всё будет хорошо. Вернёмся назад, купим этого динамита, сколько душе будет угодно, — подал голос доселе молчавший Волин, своим густым басом невольно притянувший все взгляды к себе. Я с неподдельным восхищением посмотрел на него, на могучее тело, на упрямо выпяченный подбородок, на горящие каким-то внутренним огнём глаза, на красные ленты в бороде, с одной стороны совершенно неуместные, а с другой — так органично смотрящиеся... Почему-то представилось в красках, как этот гном утешает смертельно раненого в бою товарища, который, совершенно ясно, вот-вот отправится к праотцам — но убеждает его, что всё будет хорошо, обойдётся... Может, из-за того, что, несмотря на злой огонь в глазах, глубоко внутри в них читалась полная безысходность.

Будто не я один это заметил. Обычно молчаливый Коин намотал седой ус на палец, и протянул задумчиво:

— Как-то это, знаешь... Деньги-то у нас, скажем, ещё есть... Хватит не на одну партию. Но кто даст время? Пока ездим туда-обратно, зима начнётся. Тут и эти, ржавые молотки прочухаются. И... Даже если, предположим, нам повезёт, кто-то проплывёт мимо, и будет настолько любезен, что возьмёт нас на борт... Что мы им скажем, а? Что нас потопили и не добили шавки Адмирала? Как только люди Грантов узнают, что нас подобрали в месте, где они потопили корабль...

Берин, тоже обычно молчащий, замотал головой и сверкнул очками — как только не потерял их, после бегства?

— Не так страшно. Назовём другое судно... Нельзя говорить, что с "Ласточки". Обычное кораблекрушение. Шторм, был ведь он. Постараемся затеряться. Люди Гранта не узнают. Но время... Время мы потеряли. Если крысёныш про нас расскажет... А его будут спрашивать. Не каждый корабль возит столько динамита. Тогда плохо. Тогда могут искать. Слишком приметная команда.