Третья ипостась. Часть 2

Тиви качала головой. Потом усмехнулась.

— Только не начинай придумывать, что лишила меня жениха! — предупредила она, улыбаясь. — А то знаю я тебя!

Да, точно, она меня знает. Потому что мысль эта уже давно неотступно преследовала меня. Если бы не я...

Я уткнулась лбом в ее плечо.

— О чем митингуем? — поинтересовалась внезапно вынырнувшая прямо перед нами Таша.

— Тиви исполняет твою роль, устроила мне сеанс психоанализа.

— Тиви, не ешь мой хлеб! — строго пригрозила рыжей Таша, а потом расхохоталась. — Знаешь, я не против делить с кем-то этот тяжкий груз, быть личным аналитиком Всемогущей в одиночку невыносимо!

Мы смеялись уже вместе.

Потом вспомнили о Сорайе. Воительница не пожелала оставить без присмотра кипящий событиями дворец, а скорее всего конкретного человека — Блая. Я уже знала, что эти двое решили пожениться. Апрель назначил моего племянника командиром дворцовой гвардии, и у того хлопот было невпроворот. Прощаясь, я подколола его:

— Вот что значит заводить правильные знакомства! Не прошло и нескольких лет — и ты начальник!

Кир дал мне щелбан по лбу, я запрыгала вокруг него, обозначая атаки, а потом просто замахала руками как крыльями мельницы — моя самая лучшая защита от нападений брата, он просто не мог подойти ко мне в такие моменты.

Кстати, о брате. Вечером я загрузила его и рассказала обо всех событиях, произошедших во время штурма.

— Ты точно теперь слишком крутая! — серьезно покивало виртуальное лицо. — Крутой пельмень! Или нет, нет — пельмень, сваренный вкрутую, вот так надо!

Я убедилась, что виртуальный смех звучит весьма оригинально.

Потом мы с девушками начали потихоньку обсуждать предстоящее путешествие. Сейчас я уже сомневалась, что Апрель пойдет с нами. Оказывается, я на самом деле не подозревала, сколько забот у самого главного человека в государстве. А уж когда страна должна оправиться от последствий гражданской войны... Я всегда считала такую войну самой бессмысленной и жестокой, ведь один и тот же народ уничтожал сам себя. А для Верейны это опасно вдвойне, поскольку она гарант равновесия в Руре. Поэтому, как только Апрель был коронован, он послал войска в Ламару и Бер-Карнас, и армия Властелина, не дожидаясь, пока им накостыляют, убралась на место, в свой жуткий город. Это сообщение Тивиза получила через четыре дня после нашего водворения в Резиденции. И вот вроде все успокоилось, но как тревожно на душе!

— Я вообще не знаю, где мы будем ее искать! — разорялась Таша. — Этот Пластилин обманул нас! Ничего важного он не сказал и так ловко вывернулся, что мы ушли ни с чем! В жизни не видела такого скользкого и гнусного человека... извини, Тиви!

Таша выглядела виноватой, а Тивиза качала головой.

— Нет, ничего! Никто не может сравниться в ненависти к нему со мной! Одно меня только радует — он не может лишить меня наследства, законы крови в нашей стране нерушимы! Это не Верейна, даже если я прикончу его, все равно стану Властительницей! — глаза Тивизы горели прямо каким-то маниакальным огнем. — Как бы он не старался, но он смертен, и настанет день, когда я взойду на трон в Черном дворце, и это будет его последний день! Я разрушу все, что он создал, я перенесу столицу в совершенно другое место, а там велю все сравнять с землей и густо засадить деревьями, так, что никто даже шагу туда ступить не сможет, чтобы люди навсегда забыли об этом страшном месте!

Не прав был Гарс, Тивиза теперь часто напоминала мне своего отца. Нет, она не стала злобной или мрачной, или, еще хуже, бездушной, ее хрустальный смех частенько звучал в пыльных коридорах. Но иногда она вот так пугала меня, произнося эти страстные тирады, показывающие всю глубину ее ненависти к человеку, давшему жизнь ей, но отнявшему ее у многих других, в том числе и своей собственной жены. Когда Тиви говорила нам об этом, голос ее стал хрупким, как железо при минус семьдесят.

— Моя мама не вынесла жизни в этом мрачном месте, она умерла рано, и никто не знает, от чего, — с неподвижным лицом, едва шевеля губами, шептала она. — Я знала, что отец не любил ее. Я знала, что он ее ненавидел. И я уверена, что это он ее убил. Нет в Руре человека, которого я бы ненавидела больше, чем своего отца!

Вот эти слова она почти прошипела, и лицо ее исказилось от ненависти. Я даже посочувствовала Властелину, правда в самой глубине души. Вот еще один пример достоверности прочитанной мной статьи, которую я вспоминала рядом с умирающим Хледом — Властелин сам породил самого ярого своего преследователя, причем на этот раз в самом прямом смысле этого слова. Если бы он любил дочь, разве стремилась бы она уничтожить его самого и дело его жизни? Вот и не верь печатному слову... Единственное, на что я надеялась, может она все-таки со временем успокоится, буйство ее утихнет, и... да ладно, я сама-то в это верю? Она обвиняет его в смерти матери — какое тут спокойствие?

А некоторое время спустя у всех нас появилась проблема. Гварла, похоже, поставила перед собой цель в одиночку полностью вычистить весь замок, она так и сновала по комнатам и вообще по всем помещениям дворца то с ведром, то со щеткой, и я, не имевшая никакого желания заняться подобной деятельностью, постоянно испытывала чувство вины и считала себя совершеннейшим лодырем. Чтобы избавиться от этого ощущения, я попыталась стащить ее в бездну своего порока и настаивала, чтобы она оставила свою затею. Гварла не поддалась, более того, она и всех нас припахала к этому процессу. Я посоветую Апрелю назначить ее экономкой королевского дворца, вот тогда-то тот и примет самый величественный вид, какой когда-либо имел. А пока мы со скрипом, но помогали ей приводить в порядок эти руины, и, надо сказать, весьма успешно.

Во время такой трудотерапии Гварла немного рассказала мне о тех событиях штурма столицы, которые я пропустила. О том, как подошедшие к воротам повстанцы с удивлением поняли, что битва уже ведется, только с обратной стороны, за городскими стенами — это жители Верейны сделали свой выбор. Как мой давний знакомец Мальт первым полез на стену, подавая пример и стремясь помочь кое-как вооруженным горожанам. Когда ворота открылись, и соединенная армия ворвалась в Город, вспыхнули ожесточенные бои на улицах, но с каждым домом, с каждым кварталом, с каждыми новыми взятыми внутренними воротами, повстанцы приближались к сердцу столицы — Королевскому дворцу. Отряд Корта, еще одного бывшего стражника Парящего, первым ворвался во дворец, оглашая его воинственными воплями и скандированием имени принца. Услышав это, к ним примкнули несколько гвардейских отрядов. А потом все и увидели схватку на балконе, бои постепенно затихли, все, затаив дыхание, ждали ее исхода, но Гварла уверяла меня, что даже при самом страшном раскладе они бы не отступили. О том, что она имела в виду, говоря о самом страшном раскладе, я и подумать боялась. И с еще большим усердием принялась отлынивать от работы, опасаясь, как бы она снова не завела этот разговор.

Единственным местом, где мы могли спрятаться от ее хозяйственного ока и неизменных поручений, было наше озеро с водопадом. Не надо быть гением, чтобы сообразить: из воды мы почти не вылезали. Нет, ну конечно, иногда мы ей помогали... когда она заставала нас врасплох и отвертеться было просто невозможно.

Однако, возвращаясь к разговору...

— Давай предположим, что мы нашли ее, — предложила я, — что нам с ней делать?

— Давай предположим, что это классическая ситуация, — в тон мне ответила Таша, — ну там, типа, синий и красный провод, и нужно только решить, какой перерезать маникюрными ножницами!

Я с отвращением посмотрела на нее.

— Какая непроходимая тупость! Ну где ты видела здесь маникюрные ножницы? — прошипела я.

Мы некоторое время сверлили друг друга яростными взглядами, потом расхохотались.

— Я не знаю, что мы будем с ней делать, — успокоившись, ответила Таша, — и не знаю, найдем ли вообще. Но и на месте сидеть не можем...

— Об этом речи нет! — твердо сказала я. — Мы все уже решили, и мы это сделаем!

Но как всегда, сказать гораздо легче...

Оставив подруг на камне, я соскользнула в воду и поплыла к водопаду. Я частенько заплывала за прозрачный водный занавес, в тот маленький грот, скрывавшийся под камнем, с которого и стекал неширокий поток. Там было достаточно светло, чтобы разглядеть высоко на камне, под самым потоком, какие-то символы. Все выглядело так, будто камень этот являлся осколком видневшегося вдали склона, отвалившимся в незапамятные времена и укатившимся на это место, а потом протекавший недалеко ручей сменил русло и встретил его на своем пути.

Я довольно долго торчала под водопадом, но так и не смогла приподняться достаточно высоко, чтобы рассмотреть надпись. Придется воспользоваться помощью друга.

Я глубоко нырнула, наслаждаясь ласковой прохладой, и проплыла под водой все расстояние до камня. Снова перестала дышать, сердце, как всегда, остановилась, но ощущение было отвратительным, поэтому, выскочив из воды, я сначала вздохнула и с облегчением ощутила мерные удары, потом снова опустила голову в воду, чтобы убрать с лица облепившие его мокрые волосы.

— Таш, давай я залезу к тебе на плечи, а ты поднимешь меня повыше, я хочу...

— Звучит, конечно, заманчиво...

От неожиданности я снова ушла под воду, потому что ответила мне вовсе не Таша, и точно утонула бы, если б сильная рука не подхватила меня подмышку и не вытащила из воды. Я испуганно уставилась в насмешливый бирюзовый глаз.

— Нет, пока ты не скажешь, что хотела делать на Ташинх плечах, утонуть я тебе не дам! — он едва сдерживал смех. — И... нельзя ли мне заменить ее?

Я брызнула в него водой. Перепугал, черт! Он не стал уклоняться от брызг, встал на камне во весь рост, и я снова чуть не ушла под воду — он был полностью обнажен. Надеюсь, он не напугал девушек и предупредил их о своем приближении?

Боже мой, может ли парень, сложенный, как Геркулес, не выглядеть неуклюжей горой мускулов и двигаться так пластично и грациозно, словно гимнастка или пантера? Он будто перетекал из одного положения в другое — вот еще лениво развалился на теплой поверхности камня, а вот уже стоит на самом его краю, напряженный, как тетива, чтобы через мгновение прыгнуть и красиво, практически без брызг войти в воду.

Я подождала, пока он вынырнул и подплыл ко мне. Под камнем дно резко уходило вниз, я балансировала на цыпочках, из воды выступали только голова и шея. Когда он встал рядом, я положила руки ему на плечи и высунулась почти по пояс. Он со стоном прижал меня к себе, а я уже жадно целовала его мягкие губы...

До грота мы все-таки дошли... правда, много позже. Надо сказать, на его плечах мне было гораздо удобнее, чем на Ташиных. И конечно, ей бы даже в голову не пришло изводить меня, лаская внутреннюю поверхность моих бедер, оказавшихся в непосредственной близости от его губ.

— Ну перестань! — извивалась я. — Мне щекотно!

— Ах, всего лишь щекотно! — прорычал он, стаскивая меня и усаживая на камень, торчавший под самыми струями.

Вода ласково массировала мне спину, пока нетерпеливые руки и губы любимого, соскучившегося от долгой разлуки, ублажали остальные части моего тела.

— Мне точно придется воспользоваться Ташиной помощью! — упрекнула я его, восстановив дыхание. — Меня же любопытство сожрет, я просто должна увидеть эти древние письмена!

— Ну, ладно, давай, обещаю, на этот раз без рук! — он выглядел подозрительно честным.

Я, прищурившись, наблюдала, как он присел в воде, недоверчиво постояла, после чего все же полезла на его плечи. Большая ошибка!

В конце концов он все же поднял меня. Затаив дыхание, я провела рукой по камню, всматриваясь в неровные линии...

"Вася и Коля, Сыктывкар. Мы были здесь! 200...".

Чтоб мне! Я приложила столько усилий, чтобы рассмотреть образец "современной" наскальной живописи! Лично я никогда не понимала стремления некоторых индивидов на века фиксировать факт своего пребывания в каком-либо месте. Но, с другой стороны, шесть тысяч лет с хвостиком прошло, этих Васи и Коли давно нет, а я вот читаю их имена...

Я даже прикинула, а не стоит ли и мне... ну, просто так, мало ли...

— Ну, чего там? — спросил заинтригованный принц.

Я сползла с его плеч, подняла задумчивый взгляд к вершине камня.

— Знаешь, мне больше пришлись по душе все наши попытки добраться до надписи, чем ее текст.

Он расплылся в довольной улыбке.

— Я знал, что тебе понравится!

* * *

— Как ты думаешь, почему он сделал это? — спросила я Апреля глубокой ночью, когда мы уже лежали в постели.

Он напрягся, потому что сразу понял, о ком я. Думаю, он никогда не избавится от боли, которую причинило ему предательство друга детства. Но еще сильнее его терзал этот вопрос, почему, почему так произошло, когда именно появилась эта трещина? Неужели Гарс всю жизнь притворялся, находясь рядом, постоянно строил козни против своего друга и будущего Короля? Не могу представить, как можно вообще так жить.

— Все, что я понял из его выкриков, пока мы сражались, это замутил его дядя, лорд Гордрис, помнишь, тот самый, которого отец будто бы назначил Регентом. Такое ощущение, что это готовилось уже давно, еще до нашего с Гарсом рождения. Мы дружили с младенчества, да, но я часто пропадал в библиотеке, и Гарс не всегда торчал рядом. Получается, в это время дядя обрабатывал его.

Он вздохнул и прижал меня к себе покрепче. Я положила голову на его плечо, пальцами нежно касалась шеи.

— Думаю, из него делали оружие против меня, и у них все получилось, — тихо продолжил принц. — Тебя он похитил, чтобы заманить во дворец меня одного. Это же он принес весть о твоем исчезновении. Все торопил, говорил, некогда собирать народ, но Тиви услышала и увязалась и троих гвардейцев мы встретили по дороге. Я уже на бегу Блая предупредил. Нас должны были взять теплыми уже в коридорах, в попытках тебя отыскать. Но мы случайно наткнулись на госпожу Гварлу, и она рассказала, чем сможет помочь. Все было настолько просто, что он не посмел возражать. Вот мы и вернулись к ходу, если бы все пошло как надо, просто дождались бы отряд и — дальше по плану. И он явно не ожидал, что ты узнала его.

— Я не его узнала, — возразила я, — мне просто показались знакомыми приближающиеся шаги. И я не ожидала, что в центре нашего лагеря...

— Все равно, он сорвался. Понял, что ты вот-вот сорвешь его личину. И мне сейчас было бы гораздо тяжелее, если... он ведь... — он вдруг крепко прижал меня к себе, огромное тело судорожно дернулось, и, кажется, я услышала всхлип. — Знаешь, он ведь передумал. Наверное, нелегко это — всю жизнь притворяться. В самую последнюю секунду он принял окончательное решение, выбрал сторону.

Его надрывный голос рвал мне сердце, но помочь ему я была не способна, могла лишь облегчить его боль. Я изо всех сил обняла его, провела рукой по короткому ежику волос, успокаивающе поцеловала в висок, и тихо баюкала, пока он не перестал дрожать. Только через несколько минут я слегка ослабила руки и приподняла голову, стараясь в полной темноте встретить его взгляд.