В пасти Джарлака (общий)

— Клянусь бородой Бомбура, это — расизм! Вон тех ушастиков вы, значит, слушаете, а гномы рылом не вышли?!

Глаза Элеондила злобно сверкнули, он, как всегда потянулся за луком. Но стоявший рядом капитан Балус положил ему руку на плечо. Было слышно, как он успокаивающе сказал:

— Не кипятитесь, господин эльф. Велено не продырявить, а сжечь. Народу так будет интересней.

Элеондил брезгливо сбросил его жирную руку с плеча.

— Позвольте, я вас временно разоружу, уважаемый эльф? — Капитан потянулся к луку.

— Да как ты смеешь, круглоухий!

— Такие меры исключительно ради зрелища. Все знают, эльфы — парни горячие. Этим у столбов терять нечего — ляпнут про вас какую-нибудь гадость, и вы сразу стрелять. А меня потом его святейшество самого на костёр отправит. Ну войдите в моё положение! Давайте, я хотя бы стрелы заберу. Только до конца казни, а потом всё верну в лучшем виде.

— Ладно. Но лишь из-за того, что я могу не сдержаться. А смерть от стрелы слишком легка. — Элеондил нехотя расстался с колчаном, остальные эльфы последовали его примеру. Балус передал стрелы одному из охранников, и тот унёс их от греха подальше.

Отец Гафтон с интересом наблюдал за этой заминкой. Когда вопрос был улажен, он сказал:

— Достопочтенные эльфы — наши друзья и союзники. Конечно, Господь не наделил их душой, но мы надеемся, что скоро они примут правильную веру.

— Да они зубастой яме поклоняются! — не унимался Дитер.

По побледневшему лицу Элеондила было видно — он сильно сожалеет, что отдал стрелы. Инквизитор спокойно молвил:

— Мы все в чём-то да заблуждаемся, и часто Господь не спешит раскрыть нам глаза. Всему своё время. Я уверен, добрые эльфы ещё станут на путь истинный. Но прервём же эту бессмысленную дискуссию. Кто-нибудь из вас ещё хочет что-то сказать?

— Я хочу! Мой дедушка вас в жаб превратит!

— Превратит? Волшебство есть — ересь и шарлатанство! Жаль, тут нет твоего дедушки, дитя. Мы бы его тоже сожгли. Исключительно, дабы помочь ему. Кто ещё выскажется?

Васян сделал самое кроткое выражение лица, на которое был способен и проговорил:

— Перед глазами Господа мы раскаиваемся и обещаем никогда больше не грешить. Наоборот, мы клянёмся верно служить Богу и человечеству. И поэтому смиренно просим отпустить нас во славу Господа нашего Иисуса Христа!

Достойная речь. И говорил Стольник очень искренне, я бы даже сказал — пламенно. Сейчас этот фанатик или разжалобится и помилует (что — маловероятно), или рассмеётся и скажет: 'сжечь!' (что — более чем вероятно).

Но реакция инквизитора была совсем не такая, какую я ожидал.

Отец Гафтон открыл рот, он явно опешил. Потом совладал с собой, но когда заговорил, в голосе было удивление:

— Что он несёт? Какой ещё Иисус Христос?! Ох, не зря мы их за ересь сжигаем!

Теперь опешили мы. По роже инквизитора было отчётливо видно, что имя Иисус Христос он слышит впервые. Васян ошалело спросил:

— Вы что, не во Христа верите? У вас ведь на монастыре кресты?!

По толпе пронёсся вздох изумления. Инквизитор ошарашено уставился на Васяна:

— Он не только еретик! Он вообще не ведает, в кого мы веруем! Не знать основные постулаты Веры! И как вас земля только носит, грешники?!

Чтобы потянуть время, я спросил:

— Как же зовут вашего Бога?

Инквизитор смерил меня взглядом, в котором недоумение сменилось презрением. Гордо ответил:

— У Бога нет имени, на то он и Бог! Только поганый еретик может додуматься до того, чтобы придумывать Господу имена!

— А кресты тогда почему носите?

— Последний невежда в Атреме знает, почему он носит крест. В Эорине каждому известно, что означает сей символ! И откуда вы взялись только! Взгляните вверх, глупцы!

Мы с Васяном подняли головы. В ночном небе ярко пылало пять звёзд, чётко образующих крест! Четыре с боков, одна — в середине. Да я же видел это созвездие, только значения не придал!

— Там, на небесах дом Господний! Но Бог живет не только в святом небе, но и на грешной земле. Ибо в каждом из нас — душа, а душа это — часть Бога! Правда, ваши души, боюсь, уже не спасти. Уж больно случай запущенный. Попадёте прямиком в гиену огненную! В Аду — ваше место!

Инквизитор осенил себя крёстным знамением, потом вопросил:

— Народ Лареции, достойны ли они смертной казни?!

— Да!!! — в один голос заорали зрители.

— Но согласно традиции мы должны подождать его преосвященство.

Народ снова зашумел, но теперь уже от нетерпенья.

Епископ сделал успокаивающий жест:

— Кардинал Маззини, как всегда, не торопится, давая нам минуты радостного предвкушения. Будьте же терпеливы, ибо терпение — есть благодетель! Без кардинала начинать никак нельзя.

Народ это несильно успокоило, а отец Гафтон недовольно прошептал:

— Где шляется этот поросёнок?!

— Может, кардинал вообще не придёт, и казнь перенесут, — с надеждой молвил Стольник.

Хорошо бы, но разве бывает в жизни такое счастье?!

Не бывает. Я заметил, как по трибунам прошло волнение. Туда, где располагалось VIP ложа, кто-то продвигался, и толпа почтительно расступалась.

— Всё хана! — обречённо произнёс Васян. — Кардинал припёрся, теперь начнут! Прощай, Петро!

По щеке друга скатилась слеза.

— Может, в дыму задохнёмся и не почувствуем боли, — попытался я утешить.

Утешение вышло, мягко говоря, так себе.

Вдруг Стольник закричал:

— Эй, а кто это там, рядом с кардиналом?!

— Да это ведь...

— Жорик?!

— Не может быть! Он что в сутану вырядился?!

— Да он это! Точно! Второго такого брюха нет ни в одном мире!

Я заорал изо всех сил:

— Жо-о-ори-и-ик!!!

— Жо-о-ори-и-ик!!! — присоединился Васян.

Рокот, разбушевавшейся толпы, заглушил наши крики.

Отец Гафтон подал знак, и на помост взошёл человек в красном колпаке, скрывающем лицо. Палач. Он зажёг промасленный факел. У меня ёкнуло сердце. Неужели всё?!

Но палач не торопился поджечь дрова, он ждал команды.

* * *

Кардинал, действительно, был похож на поросёнка. Маленький и толстенький — почти круглый, на голове — красная кардинальская шапочка. В сопровождении Жорика, он протолкался-таки к почётным местам и уселся в удобное кресло. Пухлый плюхнулся на соседнее место. Ну теперь-то он нас должен заметить, близорукостью он, вроде, никогда не страдал, а помост ярко освещён, мы на самом видном месте.

Но Жора уставился куда-то в пол, а не в сторону помоста.

— Жо-о-ори-и-рик!!! — снова крикнул Васян.

Долбанная толпа орала громче.

— Чёрт! Пухлый не слышит! — воскликнул я. — Давайте все вместе!

— Жо-о-ори-и-к!!! — к нашим с Васяном воплям примешался густой бас Дитера, рык Зяббы, визги Ариэль и Ники.

В этот момент я не думал, что Жорик делает возле кардинала — он был единственным человеком, который мог нам помочь!

Но только мне почему-то показалось, что он намеренно не смотрит в сторону помоста. Вперил взгляд в пол, даже голову не поднимет. Что за чертовщина?!

Мы продолжали кричать как сумасшедшие:

— Жо-о-ори-и-ик!!!

— А ну заткнитесь! — шикнул инквизитор. — Кто-нибудь, закройте им рты!

Капитан Балус дал знак охранникам, двое поспешили к нам. Меня в живот ударили обратным концом копья. Крик сразу оборвался, превратившись в хрип, а из глаз брызнули слёзы. Если бы я не был привязан к столбу — согнулся бы пополам. Васян тоже получил от души. А вот Зябба, Дитер и Ника всё ещё орали: 'Жорик!!!'. Стражники поспешили к ним. Я вновь закричал, пускай бьют — жизнь дороже!

Отец Гафтон тем временем провозгласил:

— Вот и его преосвященство! Теперь можно начинать.

Толпа взорвалась воплями. Теперь звать Жорика уже точно бесполезно.

Палач поднял над головой факел. Нарочито неторопливо, давая народу вовсю насладиться зрелищем. Сейчас он швырнёт факел в кучу хвороста у нас под ногами и всё!

Я в панике заозирался по сторонам, ища помощи. Ариэль закрыла глаза. Ника что-то кричала. Из-за гама толпы девчонку слышно не было. Но тут и по губам читать уметь не надо, итак ясно: 'Дедушка вас...' и дальше долгое перечисление самых ужасных перспектив. Дитер с Васяном тоже что-то орали. А Зябба...

Я увидел, как зеленоватая кожа орка темнеет, как бугрятся мышцы, а на руках вздуваются вены. Глаза покраснели, ноздри задрожали, отчего торчащая в носу кость зашевелилась.

С хлёстким звуком лопнула верёвка. Ближайший стражник повернулся и тут же нарвался на огромный кулак орка. Пятки стражника оторвались от досок помоста и он, раскинув руки, полетел в толпу.

Гомон стих. Затем раздались отдельные восторженные крики. Народ сегодня ждало отменное развлечение.

Палач так и застыл с занесённым над головой факелом, разинув рот. Потом сообразил, что дело принимает нежданный оборот и ретировался с помоста.

А Зябба не мешкал, он уже рвал верёвки на Дитере.

Несколько стражников ринулось на орка. Самый прыткий замахнулся алебардой. Но Зябба поднырнул под лезвие. Ухватился за древко и вырвал оружие из рук опешившего солдата.

— Взять их! — завизжал Отец Гафтон, вылупив глаза.

Элеондил выругался по поводу того, что позволил себя уговорить расстаться со стрелами. Вытащил меч и запрыгнул на помост. Его команда кинулась следом. Но желающих подобраться к нам было много. Эльфы уткнулись в спины охранников, сжимающих кольцо вокруг орка.

В столб чуть выше моей головы вонзился арбалетный болт. Я вздрогнул, машинально втянул шею. Очень неприятное ощущение!

— Арбалетчик, сын мой, ты что творишь?! — вскричал Гафтон. — Кто ещё пальнёт, отлучу от церкви! Живьём брать! Жечь будем!

А вот это — хорошо. Неожиданное преимущество! Взять орка с гномом живьём будет нелегко. И главное, арбалетчики теперь шмалять перестанут.

Освобождённый Дитер уже отвязывал меня, а Зябба крутил алебарду не подпуская стражников и эльфов.

— Что, только торговцев обирать умеете, а как до дела дошло, так в штаны наложили?! — выкрикнула Ника в адрес стражи.

Дитер отвязал меня и кинулся к Васяну. Всё — я свободен! Надо освободить Нику и Ариэль.

— Спаситель! — воскликнула Ника, когда я развязал её, и чмокнула в щёку.

Нашла время!

— Освободи Ариэль, — скомандовал я.

— Сам освобождай! Я сражаться пошла!

— Чем?

Судя по её лицу, об этом она ещё не подумала.

Вдвоём мы быстро отвязали Ариэль.

— Держись у нас за спинами! — сказала Ника тоном строгого папочки.

Ариэль испуганно кивнула.

Зябба размахивал алебардой, словно пытался изобразить из себя мельницу, со всех сторон на него наседали охранники. Долго он так не продержится. Мы все уже были свободны, но помочь орку не могли. Оружия-то не было. Впрочем, умелый боец всегда найдёт себе оружие.

Самым сообразительным оказался Дитер. Он ринулся в бой, держа в руках веревку (благо их у нас было хоть отбавляй). Спустя мгновение гном заарканил копьё, ловко выдернул его прямо из рук охранника и кинул мне.

Ну что ж, настало время проявить себя.

Меня охватило неизвестное доселе чувство. Когда терять уже нечего, ты зажат в угол — страх отступает, а на его место приходит азарт. И мне это понравилось, клянусь! Просто так я свою жизнь не отдам!

Я ворвался в гущу боя, парировал несколько ударов. Сам врезал одному из стражников по шлему, используя копьё как заурядную дубину. Тот пошатнулся, шлем слетел с белобрысой башки. На-ка тебе ещё раз! Размахиваться громоздким копьём в толпе было неудобно, но я как-то ухитрялся. После второго удара солдат рухнул, словно мешок. Отлично, одним меньше!

Я не питал иллюзии, что мы выберемся из этой передряги. Правда, кое-что нам здорово помогало. Усердие капитана Балуса.

— Живьём брать, живьём, остолопы! — надрывался он. — Велено сжечь, а не в фарш порубить! Дубинами их дубинами. Господин инквизитор изволили сжечь!

И тут в круговерти тел, я увидел, что отец Гафтон всё ещё здесь — на краю помоста. Ты смотри, какой смелый! Не сбежал, как крыса — палач, а наоборот — орёт, распоряжается. Даже святое писание из рук не выпустил.

Заметил инквизитора и Васян.

Пользуясь суматохой, друг подскочил к нему.

Я не понял, чего добивается Стольник. Он ведь без оружия, а инквизитор, хоть и тощий, но жилистый и на две головы выше. Но Василий знал, что делает. Он вырвал из рук инквизитора книгу. Подпрыгнул, как баскетболист закладывающий мяч в кольцо, и огрел Гафтона святым писанием по балде. В библии — сила! Тот закатил глаза и рухнул с помоста.

Красиво, не спорю! Вот только на Васяна прыгнули двое эльфов с мечами, а у него из оружия — лишь книга.

— Лови! — Я кинул ему копьё. Стольник поймал, принялся неумело отбиваться от эльфов. К нему на помощь ринулась Ника, где-то уже раздобывшая меч. А я-то думал, она только из арбалета палить умеет. Похоже, отобьются.

Вдруг прямо передо мной вырос капитан Балус. Какая встреча!

Широко размахнувшись (как учил Зябба), вкладывая в удар вес всего тела, я влепил капитану в морду. Брызнула кровь, во все стороны полетели зубы. Балус упал навзничь и затих. Всё-таки Зябба — хороший учитель, если я такого жирдяя с одного удара уработал!

Я окинул взглядом поле боя.

Зяббу и Дитера теснили к столбам. На Нику с Васяном наседали уже трое эльфов. А Ариэль вообще не видать.

На досках помоста валялось с пяток охранников и два эльфа. Кто стонал, кто шевелился, кто не подавал признаков жизни. Эльфы так вообще были порублены в капусту. Это Зябба постарался.

С нашей стороны пока потерь не было. В основном, благодаря усердию заваленного мною Балуса.

Народ орал от восторга, но в драку не вмешивался.

Видимо, я засмотрелся.

Бах! Моя голова словно взорвалась. В глазах потемнело, а дышать стало очень тяжело. Потом весь мир сузился в точку...

Часть вторая

Горячие проводы

Очнулся я от яркого света, который проникал даже через сомкнутые веки. Голова гудела и мысли разбегались. Кажется, меня хотели казнить. Нет, не меня, а нас. Сжечь. Точно. На костре, как поганых еретиков. Вместе с памятью вернулся и страх.

Я открыл слипшиеся глаза. Веки были тяжёлые, словно из чугуна. Осмотрелся.

Похоже, всё-таки замысел инквизитора не удался. Если, конечно, я не на том свете. Но тогда уж точно не в Аду, как пророчил отец Гафтон.

Просторная светлая комната (свет льётся из широкого окна), обставленная дорогой резной мебелью. А я лежу на великолепной кровати — мягкая перина, свежее бельё, куча подушек. Значит, я не пленник! Да и руки не связанны.

Я пошевелился — по телу прошла тупая боль. А, ну да, мы же сражались и нас лупасили дубинами, копьями и алебардами! Не удивлюсь, если мне все органы поотбивали, сволочи.

Я ощупал тело. Вроде, всё на месте. Только ломит буквально каждую мышцу.

С трудом поднялся.

На стене висело зеркало в полный рост, что тоже свидетельствовало о богатстве хозяина комнаты. Зеркала в Эорине я видел только во дворце королевы Элиры и на гномьем базаре по бешеной цене. Скрепя сердце, осмотрел свою физиономию.

Так паршиво я ещё никогда не выглядел. Под обоими глазами синяки, нос опух. Зато на лоб кто-то заботливо налепил какое-то подобие пластыря. На затылке обнаружилась шишка размером с теннисный мяч.