Леди Сирин Энского уезда

NN

Взять бы автомат, да разрядить обстановку

NN

Не то, чтобы я раньше присутствовала при арестах, но по телевизору видеть приходилось. По моему скромному мнению, Эмбер действовал как обычный дилетант, малолетний мажор, случайно попавший на дело. Сообщив свое сакраментальное — "все арестованы", альв Лета замер в картинной позе, обводя нашу теплую компанию внимательным взглядом желтых глаз.

Функциональный комбинезон, в котором принц щеголял в нашем, "полном железа" мире, сменился нарядными одеждами — золотисто-желтым камзолом, со связкой боевых жезлов на поясе, узкими черными штанами, в которые я бы не влезла даже под наркозом, и кожаными ботфортами.

Выглядел Эмбер, если отбросить мое предвзятое отношение, эффектно. Свои золотистые волосы он забрал в высокий хвост, отчего посадка головы смотрелась горделиво. И одежда ему чертовски шла. Если бы я не знала, какая принц садисткая тварь, мое сердечко вполне могло бы дрогнуть. Блондин все-таки, хоть и с натяжкой.

Но сама ситуация... Посмешище, честное слово. Он что себе вообразил, что тут все упадут перед ним ниц и покаются в грехах? Какая наивность! Если его сейчас никто не вырубит, я сама...

Раздался хлопок, будто кто-то раскрыл над поляной невидимый зонт, воздух стал вязким и наполнился шипящими черными молниями. Я с удивлением почувствовала, что не то что драться, но даже пошевелить рукой у меня не получается. Некоторую подвижность сохранила только шея, так что я могла вертеть головой до посинения.

Видимо, Эмбер использовал какую-то магическую сферу, потому что силуэты деревьев за пределами поляны смазались чернильными кляксами, а облака в пронзительно-голубом небе напоминали текущие часы на картинах Дали.

Как я не косилась, рассмотреть выходящих из-за кустов паладинов Лета не удавалось. Неужели наш светлый альв рассчитывал справиться со всеми нами в одиночку? Что ж, пока это неплохо у него получалось. Мои соратники валялись там, где застало их заклинание. Ларс, тянущийся к оружию, с искаженным от усилий лицом, Анна, двумя руками держащая свой амулет, Урух, меланхолично пытающийся разглядеть что-то в кружке своего отвратительного пойла. Чёрт, кажется не я одна недооценивала золотоглазика. И, кажется, только меня вырубило не полностью, хотя...

Джоконда покряхтывая вертела головой:

— Кто это, бамбина? Что ему от нас надо? Послушай, эм... Послушайте, добрый господин, не убивайте меня, я — сирена... это большая редкость в любом мире... я обязательно вам пригожусь... скажи, Дарья, скажи ему...

Вслушиваться в ее тирады не стал, просто подошел ко мне, наклонился (я даже не подумала сопротивляться) и накрыл ладонью мой рот. Я запыхтела носом, вдыхая терпкий запах альва — цветочный и горьковатый. Когда Эмбер убрал руку, я почувствовала, что не могу говорить, а когда операцию повторили на Джоконде, поняла, почему. На том месте, где у нормальных людей располагается рот, у нее ничего не было — гладкая поверхность смугловатой кожи, без единого шва, колышущаяся, когда сирена двигала челюстями.

Накатила тошнота. Я в панике подумала, что если... если... я сейчас вырву... Мамочки! Округленные в ужасе глаза Джоконды транслировали ту же мысль.

— Мне так даже нравится, — Эмбер шаловливо ущипнул меня за щеку и провел пальцем по лицу. — Тебя же не за красоту любят, правда?

Я сдавленно всхлипнула и покачала головой. За такую красоту меня сможет полюбить только мифический слепо-глухо-немой капитан дальнего плаванья.

— А я, представь себе, никак забыть тебя не могу, — доверительно сообщил принц, присаживаясь рядышком на траву. — Да и окружающие не позволяют. Какая-то хумановская девка зачаровала, обобрала, в лесу бросила... Смеются надо мной, понимаешь?

Я замычала, что да, понимаю, разделяю, каюсь. Эмбер крепко держал меня за подбородок, не позволяя повернуть голову — смотреть в идеальное лицо альва было физически больно.

— А я не люблю, когда надо мной смеются.

Принц поднялся, без интереса посмотрел на Джоконду, перевел взгляд дальше.

— Бездомный Господин Зимы, альва-предательница, вольный охотник... Если я притащу вас в резиденцию Лета, может получиться очень весело...

Он подошел к Ларсу.

— А для тебя, хитрый лис, я припас особенный подарок.

Альв опустил руку за борт камзола и вытащил оттуда извивающийся черный жгут. Он что, змею за пазухой все это время держал? Извращенец! Тварь шипела, поводя острой головой. Эмбер склонился над телом охотника и осторожно опустил гадину на его грудь. Змея быстро обвила длинную Ларсову шею и, раскрыв пасть, принялась заглатывать свой хвост. Меня опять затошнило.

Принц распрямился, простер руки и произнес, видимо ритуальную, фразу:

— Принимаю владение эти сидом от Альмандина, верховного паладина дома Лета...

Змея застыла, ее злобные красные глазки блеснули напоследок, и превратилась в глянцевый тугой ошейник. Как же так? Я шмыгнула носом.

Эмбер торжествующе посмотрел на меня.

— Дашка-а-а, — раздался осторожный шёпот у меня за ухом. — Я тут подумал... Ну чего я как вошь у тебя в волосах прячусь? Делать что-то ведь надо...

Пак! Про него я совсем забыла. И на него заклинание не подействовало. Это оставляло небольшую, но все-таки надежду...

— Короче, я сматываюсь, — возбужденно продолжал Пак. — Ты не против? Молчание — знак согласия!

Предатель! Я мысленно застонала. Хотя, мы это все уже проходили. Меня в этом драном Фэйриленде только ленивый не предавал и только ленивый не пытался облапить или поцеловать. Судя по ощущениям, пикси только что одарил меня прощальным поцелуем где-то в районе затылочной кости.

— Слушай, Даш... Сдается мне, твой верный поклонник на свой страх и риск действует, мамочку он в известность не поставил.

Я мотнула головой: "И дальше что?"

— Он пришел торговаться. Не продешеви, леди Сирин. Все, всем чмоки...

И мелкий пакостник, отпустив мои волосы, нырнул вниз. По позвоночнику прошла щекотка, там, где пикси скатывался на землю. Кажется, заклинания переставали действовать, значит, я скоро смогу пошевелиться.

Так. Что нужно сделать в первую очередь? Вытащить Ларса. Он пока не пришел в себя, но как только он ощутит на своей шее рабский ошейник... Господин Зимы и Анна — ребята взрослые, сами как-нибудь со стрессом справятся. Джоконда, Урух... Договор должен учитывать их всех. Знаю я этих высших фэри, стоит упустить хоть какую-то мелочь... Стоп, Дарья Кузнецова. А с чего ты уверена, что торговаться Эмбер будет именно с тобой? Других достойных кандидатов нет? Ты даже не знаешь, с какой целью принц сюда явился, а уже планы строишь. Спросить бы у нелюдя по-человечески...

Но нелюдь облегчать мне задачу не собирался. Он сдернул с пояса серебристый жезл, встряхнул его как старый добрый ртутный термометр и стал выписывать им в воздухе фигуры. Вслед движений артефакта тянулись красноватые линии. Я подумала, что это письмена какого-то фейского алфавита. Линий становилось все больше, а Эмбер все не останавливался. "Войну и мир" он там написать собирается, что ли?

— Пссс... — опять раздалось над ухом. — Дашка-а-а!

Я дернула плечом, то ли приветственно, то ли пытаясь стряхнуть надоедливого предателя.

— Тут такое дело... Смыться-то я не могу — периметр закрыт.

Я злорадно замычала.

— Хорошо я, прежде чем сам сунуться, дохлой мышью туда бросил. Хорошо, что она была уже дохлой. Удручающее зрелище. Куда только в такое маленькое тельце столько кишок помещается? Тебе меня жалко?... Ай, забыл, что ты разговаривать не можешь, ну хоть ухом пошевели в знак поддержки, что ли...

Тем временем Эмбер методично обходил моих спутников, склонялся над каждым и притрагивался навершием жезла. Он не пропустил ни Ларса, ни испуганно округлившую глаза Джоконду.

— А тебя, моя слишком дорогая вещая дева, я оставлю на десерт.

"Если он приготовил для меня еще одну змею, — обреченно подумала я, — лучше сдохнуть сразу".

Некстати вспомнилось, что боязнь змей называется герпетофобия, и что у меня ее нет, как и остальных двух или трех десятков фобий, которыми я могла похвастаться еще совсем недавно. Хоть какая-то польза от неожиданных путешествий, ну это если я все-таки выживу. Кольнуло одновременно в локте и голени — это восстанавливалось кровообращение. Я осторожно, чтоб никто не заметил, пошевелила мизинцем. Бинго!

— Он тебя теперь. Наверное, в свой гарем заберет, — Пак успокаивал меня как мог. — Ничего особенного. Правда слухи ходят, что он баб своих в черном теле держит, но тебе пару килограмчиков сбросить даже полезно будет. Может даже пару десятков...

Этого я вынести уже не смогла, истошно замычав, я упала на спину, пытаясь придавить своими "лишними парудесятками" наглеца.

Кажется, Эмбер испугался. Он подхватил меня под мышки, дернул, поставил на ноги. Мой затуманенный взор остановился на лацкане желто-золотого камзола. Я уже и забыла, какой он, зараза высоченный. Принц, разумеется, а не камзол. Видимо, его светлейшее высочество не могло определить причину моей истерики по макушке, поэтому просто потянул меня за волосы, заставляя поднять лицо.

— Прекрасно, — сообщил он после беглого осмотра. — Боишься. Я все никак не мог выбрать, кого мне больше хочется мучить — тебя или твоего охотника.

Какой сложный выбор! Если бы могла, растянула бы губы до ушей в злой усмешке. Да если с Ларсовой головы хоть волосинка упадет, тебе нелюдь светлый, не жить!

— Поэтому я буду мучить вас обоих, — почти ласково продолжил Эмбер, снимая с пояса витую веревочку удавки.

Что ж они тут карманов не изобретут, ходит увешанный побрякушками как новогодняя елка.

— Знакомая вещь, правда, полукровка? Похожую тебе удалось перерезать рябиновой щепкой еще в твоем мире. Это усиленный вариант, да и рябины ты здесь не найдешь.

Он набросил мне на шею поводок, затянул и привязал свободный конец к поясному кольцу.

Чёрт! Теперь между мной и Эмбером было метра полтора, уменьшить это расстояние можно было без труда, увеличить — нереально. Тридцать-три раза чёрт! И ...!

Язык кольнуло. Видимо, изумруд на этот раз попался ограненный и, видимо, думала я достаточно интенсивно, чтоб Пак воспринимал ругательства.

Рот наполнился слюной, горло распухало. Цветы! Драгоценность-то я еще перенесу — проглотил — и всех делов, пока пищевод не забьется, но пышная осенняя хризантема перекрывала сейчас дыхательные пути.

"Как же я фэйри ненавижу, — подумала я, прежде чем отключиться. — Ксенофобия называется..."

ОБНОВЛЕНИЕ 28 Февраля (с близкой весной, товарищи!))

Под каблуком хрустнул осколок бутылки. Я остановилась. Ночь. Темный захламленный переулок, фонарь, раскачивающийся на покосившемся столбе. И куда же вас на этот раз занесло, любезная Дарья Ивановна? Судя по декорациям — в родимый Энск? Эк вас ностальгия измучила, если даже после смерти домой тянет. Туманная дорожка, обвивая мои ноги, уходила вперед, за поворот, огибая ржавый велосипед и швейную машинку с кованым винтажным колесом. С крыши ближайшего дома на землю спланировал голубь, заклекотал, взмахивая крыльями, разгоняя клочки тумана. Птица была очень крупной, размером с хорошо раскормленного поросенка. Голубь посмотрел на меня с отвращением, развернулся и неторопливо, скрылся за углом. Я пошла следом, не за голубем, а просто... Ну, пошла. За поворотом оказался двор — бетонная колонна, оклеенная афишами, подъезд старинного особняка с деревянным крыльцом. Я поднялась по скрипучим ступеням. Голубь меня ждал. Я подергала дверь. Заперто. Голубь курлыкнул и шаркнул лапой. Я пожала плечами:

— Не понимаю.

Птица, видимо раздраженная моей тупостью, склонила клюв к дощатому полу, вздохнула, снова шаркнула.

Я присела на корточки и подняла ключ. Обычный, английский, у меня от квартиры похожий был.

Под внимательным взглядом голубя я отперла замок, толкнула скрипучую створку?

— Зайдешь?

Птица покачала головой.

— Вернуть?

Птица кивнула.

Я оставила ключ на пороге.

Дверь за моей спиной захлопнулась, но я даже не обернулась, пробираясь вперед — между рядами запыленных деревянных кресел к сцене, освещенной прожектором. Ступенек не было. Я навалилась животом на бортик, перекинула ногу, уцепившись за край суфлерской будки, и, кряхтя от напряжения, вскарабкалась на авансцену. Уффф...

Прожектор слепил. Я прищурилась, прикрыла глаза рукой, но все равно не могла рассмотреть зрительного зала.

— Левее, — скомандовал неприятный мужской голос. — Встаньте левее, точно в круг света, опустите руки.

Я послушалась.

— На вопросы отвечайте четко, быстро, не задумываясь.

— Имя? Семейный статус? Группа крови? Является ли для вас корова священным животным? Сколько будет двести двенадцать умножить на четырнадцать? Почему люди не летают как птицы?

Голос замолчал. Я быстро неглубоко вздохнула:

— Дарья Ивановна Кузнецова, все сложно, вторая, нет, миллион пятьсот двенадцать, Александр Николаевич Островский "Гроза", Катерина: Знаешь, мне что в голову пришло? Варвара: Что? Катерина: Отчего люди не летают? Варвара: Я не понимаю, что ты говоришь. Катерина. Я говорю, отчего люди не летают так, как птицы? Знаешь, мне иногда кажется, что я птица. Когда стоишь на горе, так тебя и тянет лететь. Вот так бы разбежалась, подняла руки и полетела. Попробовать нешто теперь?

Аккустика в зале была поразительной. Мой голос поднимался к потолку, отражался от него во все стороны, наполнял помещение как... как светом. Мне уже удалось рассмотреть силуэты своих собеседников. Даже несколько силуэтов. Примерно посередине зала вместо одного из рядов стоял стол, за ним сидело двое. Со мной разговаривал правый. То, как он держал плечи, с какой осторожностью поворачивал голову, позволяло предположить его немалый возраст.

Я бы чесала монолог Катерины и дальше, но была остановлена жиденькими аплодисментами:

— Кхм, кхм... Достаточно...

— Она считать не умеет, извольте, — у другого голос был высокий и тоже довольно противный, а сам он едва возвышался макушкой над поверхностью стола. — Я все в столбик проверил. И вовсе не миллион пятьсот двенадцать, а две тысячи девятьсот шестьдесят восемь. И, помилуйте, что это за семейное положение — "все сложно". Дева либо замужем, либо не замужем и жила во грехе. А ежели не жила, то ее по отдельному ведомству проводить надо, может она музицировать умеет, тогда пусть с арфой в райских кущах посидит, а ежели она воительница какая, то пусть ею валькирии занимаются.

— Она умерла в Фэйриленде, поэтому логично предположить, что ее ждет Вихрь душ.

— И к какой же фейской расе она, по-вашему, могла принадлежать?

Зашуршали бумаги:

— Удушена наследным принцем фейрийского дома посредством засовывания...

— Чего, чего засовывания? Куда?... Не надо от меня официальные документы прикрывать. Так-так... Ах, всего-то... Ну вот видите. Наследный принц. Значит по вихредушевому департаменту.

Помещение тряхнуло, до нас донесся раскат грома.

— Все из-за вас! — раздраженно проговорил высокий, и быстро снял трубку с телефонного аппарата, стоявшего на столе: