Лестница из терновника - 1

— Творец велел благочестивому старцу охранять свою возлюбленную.

— И назвал его мужем ей? Мне кажется странным, что мужем, а не названным отцом, скажем.

Сказка сказывается в час по чайной ложке. Я пытаюсь рассказать про Ирода. Ар-Нель морщится. Перескакиваю через события. Ар-Нель не впечатляется медитацией в пустыне и искушениями, не понимает, зачем гнать торговцев из храма, и останавливает меня на блуднице.

— Прошу меня простить, Ник, — говорит он задумчиво. — Я непременно дослушаю потом. Сейчас — ответь... Слова Госпожи Ра создали у меня впечатление, что ты пришёл откуда-то со стороны Хен-Ер, с севера... твой вид вполне соответствует моим представлениям о горцах-северянах, если таковые существуют... Но эта легенда... она кажется мне южной. Скажи, Ник, ты из Лянчина?

Ага. Это уже очень ново.

— Нет.

— Я не слишком сведущ в древней истории наших южных соседей, — говорит Ар-Нель, — но мне представляется, что все эти ужасы и мерзости вполне могли там происходить. И убийства младенцев, и казни для женщин... Надеюсь, тебя не обидело сравнение с лянчинскими Братьями?

Я вступаю на очень и очень скользкую почву. Чем дальше от нашей базы в горах Хен-Ер, тем меньше информации; дальше Кши-На наши резиденты-неудачники не были, а без резидентуры от спутниковой съемки нет проку...

Ладно. Продолжаем быть откровенными.

— Не могло меня обидеть, Ар-Нель. Я о них ничего не знаю. Не помню даже, чтобы кто-нибудь из твоих сограждан о них упоминал...

Но тут вспоминаю пару непрояснённых идиом — более-менее понятная, "жесток, как лянчинский пёс", и "лянчинская игрушка", определение, за которое определённый порывался набить определителю морду.

Лянчин — каков бы он ни был — для жителя Кши-На явно символ негатива.

— Ты вполне можешь не знать, — говорит Ар-Нель. — До нашей тихой провинции никогда не докатывалась война. Но здесь, в Столице — ты ещё услышишь и увидишь. С Юга приходит немало бед; впрочем, вряд ли я могу рассказать тебе о Братстве Варваров достаточно компетентно.

— Расскажи мне обо всех соседях Кши-На, — говорю я. — Мы, жители Хен-Ер, маловато знаем, потому что почти не спускались с гор.

Улыбаюсь, и милый-дорогой Ча улыбается в ответ.

— Но Ник, я же не так учён, как ты! Мне не написать книгу даже о нашей провинции, я бы сказал, к тому же эта ширма для меня слишком плотна...

— Ча, прекрати ломаться, — говорю я, и он смеётся.

— На Юге, в Лянчине, живут вояки-варвары, — говорит он, — если тебя так уж интересует моё мнение, а я невежественен и предвзят. Братья — злобны и глуповаты, их обычаи, если мне о них не лгали, отвратительны, и они смотрят на моих сограждан, как на возможную добычу. Мне рассказывали о жестоких стычках на границах Кши-На; жители Лянчина — единственная серьёзная угроза моей родине, как я это понимаю.

— Почему ты решил, что я их родич?

Ар-Нель пожимает плечами.

— Они фанатично верят в Отца, но не верят в Мать. Их жестокому богу могло прийти в голову выбрать из смертных Юношу, чистого душой, и сперва чудом превратить его в женщину и чудом заставить зачать пророка, потом отдать в жёны чужому мужчине, а потом послать знамение безумному правителю, дабы тот приказал перебить всех маленьких детей. Эта легенда похожа на многие ужасные сказки, которые я слышал раньше.

— Хорошая характеристика, я заинтересовался. А другие иностранцы?

— Другие... Наши соседи с северо-запада, из лесной страны Мо — отважные бойцы, красивые люди. Они иногда приезжают сюда продавать бесценную шерсть своих снежных коз... Юго-запад и дальше на юг — земли Братства, безумных фанатиков, которые считают постыдным для юношей показывать старшим лица, ненавидят слабость в любом виде и добывают золото в песке своих рек. На юго-востоке, сколько я помню, живут Кри-Йа-На, считающие всю земную жизнь комедией для своих жестоких и скучающих богов... больше я ничего не знаю.

— Я думал, ты лучше образован.

— Для простой и счастливой жизни я обременён знаниями сверх меры, — улыбается Ар-Нель. — Чем меньше человек знает, тем легче ни на что не обращает внимания.

— Многие познания умножают скорбь...

— О да, ты сказал хорошо.

— Это один из наших мудрецов.

— Он действительно мудрец... Но я тоже хочу спать, Ник. Ещё я хочу умыться. Я оставлю тебя; мне не нравится спать в одежде и не снимая украшений, чтобы утром выглядеть встрёпанной птицей.

— Ты... — как бы перевести слово "выпендрёжник"? — Любишь заставлять на себя смотреть, да, Ча?

— Мне не хочется остаться Юношей навсегда. Но тебя это не касается, Ник. Я думаю, твой взгляд может оттаять, лишь упав на соотечественника, так?

Ну да, да. Я киваю и развожу руками. Ар-Нель самодовольно улыбается, зевает и уходит из комнаты.

Вот тут-то я и принимаю сигнал экстренного вызова.

Обычно девайс, имплантированный в мой несчастный череп, работает только на передачу. И то сказать, голоса в голове мало кого обрадуют! Но иногда, в принципиальных случаях, когда нужно сообщить что-то срочное и принципиальное, он ловит сигнал, преобразуя его довольно забавным образом.

Позывной — пара-другая тактов очень старой песни "Опустела без тебя Земля", шутка юмора создателей системы оповещения — никак не может померещиться, при штатном состоянии психики, во всяком случае. И уже в следующий момент на моё зрительное поле накладывается мерцающая карта местности с отмеченным маршрутом.

Меня ждут в дворцовом саду. На широкой площадке для праздников и шуточных поединков. Тьфу ты, пропасть!

Я накидываю свою всепогодную куртейку, которую, за убогостью внешнего вида, дворцовые лакеи уже несколько раз порывались забрать и выкинуть, прикрываю её дарёным плащом с горностаевой опушкой, прихватываю торбу — может, догадаются пополнить мне запасы медикаментов? — и тихо выхожу во двор.

Гвардейцы под розовым фонариком, ухмыляясь, салютуют руками в зашнурованных перчатках. Я им киваю. У нас мир с гвардией — они не считают меня на всё готовым ведьмаком, я их не подначиваю. Седой убийца, Господин Ки-А из Семьи Ву, капитан королевских мушкетёров, долго меня расспрашивал об использованном против его людей снотворном. Я убеждал его, что не знаю точного состава зелья, что оно досталось мне от бабки-знахарки, и что я употребил всё, что оставалось — по личному приказу Государыни. Ки-А выслушал скептически, осмотрел содержимое торбы, выслушал объяснения... может, и поверил, но, похоже, взял меня на заметку. Государь может мне доверять, а вот лично он, Сторожевой Пёс Трона, верить первому встречному проходимцу, устроившему конфуз с его подчинёнными, вовсе не собирается.

Ки-А вообще, я подозреваю, немало просек из-за профессиональной деформации личности. Он ни разу не Тревиль, хоть я про себя и называю его так; его люди занимаются не пьянством, драками и хождением по бабам, а, всё-таки, более серьёзными вещами. В столице находятся посольства других стран; среди этих других стран, как нынче выяснилось, сомнительный Лянчин — гвардии нужно быть начеку.

Глазами Ки-А я, кажется, смахиваю на шпиона. Ну что ж, придётся пообщаться с мсье де Тревилем поплотнее.

Внимательно слежу, не привязался ли "хвост". Вроде бы, никому не запрещено гулять по парку ночами — с одной стороны, но с другой — кого понесёт зимой, в холод и темень? Не заинтересовались бы люди Ки-А... но, вроде бы, всё благополучно.

А на площадке для фехтования и танцев стоит авиетка КомКона.

Чтоб вас, господа прогрессоры!

Авиетка прикрыта голограммой, изображающей громадный снежный сугроб. Мысль свежая, благо ночью никто особенно проверять не станет... но мне всё равно не нравятся их полёты над Кши-На. Вряд ли комконовцы оговаривали их с этнографами.

Я подхожу, и меня впускают в салон авиетки, как в автомобиль.

Ну да. Мой связной Вадик, взъерошенный, с выражением лица "Господи, видишь ли эти цепи?!" — и парочка комконовских чинов в штатском; у одного квадратная, морщинистая, небритая, как наждак, физиономия, второй — ушастый мальчик с цепким взглядом. Слухач и Рашпиль. Я больше полугода не видел землян — с отвычки их хари меня шокируют. Неужели глазами нги-унг-лянцев я тоже так выгляжу?!

— Здравствуйте, Николай, — говорит Слухач с радостной улыбкой, перебив Вадика на вдохе и протягивая руку. Рашпиль улыбается, как улыбалась бы степная каменная баба, будь у неё такая возможность.

Здравствуйте, здравствуйте, дорогие товарищи.

— Что нужно КомКону? — говорю я. Подаю руку Вадику.

— Они считают, что информация малоценная, — говорит Вадик хмуро. — Их психологи и ещё кто-то-там сдублировали записи и теперь требуют продолжения банкета.

— Я не работаю на КомКон.

— А этнографов, как всегда, никто и не спрашивает. Потеряв десяток своих людей, комконовцы думали, что землянин на Нги-Угн-Лян не может работать в принципе, а теперь ты это убеждение опроверг — и они немедленно заинтересовались...

— Вадим Петрович, — предостерегающе говорит Рашпиль.

— Я тридцать лет Вадим Петрович...

— Ладно, — говорю я. — Так что, чёрт подери, нужно КомКону?

— Вы проделали огромную работу, Николай Бенедиктович, — говори Слухач с заученным уважением. — Очень заметные достижения. Но вы, как кажется нашим психологам, моментами... как бы это сказать...

— Отстраняетесь, — подсказал Рашпиль.

— Да! Вы отстраняетесь. Вы всё равно несколько раз нарушили Устав Этнографического Общества в пунктах о невмешательстве, отчего бы вам не пойти дальше? Складывается впечатление, что вы боитесь откровенных разговоров с аборигенами.

— Слушайте, как вас там? Ваши люди боялись до них дотрагиваться!

— Антон. Так вот, допустим, наша резидентура оказалась не на высоте, но вы-то не боитесь. Я понимаю, что вашим аналитикам страшно интересны записи обрядов и хозяйственной жизни этого мира, но ведь уникален-то он не тем, что здесь тоже женятся и пьянствуют!

— Антон, это всё, что вы извлекли из записей?

— Нет, для биологов поэтапные записи метаморфозы представляют несомненный интерес, но для психологов недостаточно данных. А больше всего вопросов именно у психологов.

— Ну, знаете ли, тестировать инопланетчиков по методике КомКона я не умею. А лезть с разговорами по душам к чужой женщине, когда ей худо — поищите другого идиота.

Вадик фыркает. У Антона краснеют уши.

— Николай Бенедиктович, — укоризненно говорит Рашпиль, — вы тут погуляете, позаписываете праздники и сказки, поглядите на достопримечательности и улетите, а КомКону с аборигенами работать...

— Да храни Господи Нги-Унг-Лян от вашей работы!

— И почему же вы так враждебны?

— Да потому, что ваши коллеги считают этот мир ошибкой, требующей исправления!

— По-вашему, это не так?

— Порой я думаю, что Земля — это ошибка.

— Сильно сказано...

— Вадик, — говорю я, — гони к Хен-Ер. Я возвращаюсь домой. Долбись оно в доску. Я не буду принимать участие в этом спектакле, а аборигены комконовцам — не бесплатный цирк и не виварий.

Вадик начинает щёлкать тумблерами на приборной панели.

— Стойте, стойте! — рявкает Рашпиль. — Вы же только начали! На взлёте! Наконец, в нужном месте! Есть даже возможность хоть что-нибудь узнать о Лянчине — а мы в этой поганой дыре семерых потеряли! Даже и не думайте, я запрещаю.

— Не думаю, что у вас есть полномочия, — говорю я тем тоном, что характерен для Ар-Неля. — Устав Этнографического Общества гласит, что любая миссия может быть прервана по желанию резидента.

— Послушайте, Николай, — просит Антон, — в Лянчине убили шестерых, седьмой покончил с собой. Здесь тоже не сахарный сироп — а вы, как бы то ни было, общаетесь с этими уродами...

— Всё, Вадик, заводи! Не хочу это больше слушать.

— Хорошо, — говорит Рашпиль весомо. — Заводите, Вадим. Мы улетаем. А с аборигенами, как видно, придётся работать в лаборатории.

— Не думаю, что вы найдёте среди местных жителей добровольцев с вашими методами.

И тут Рашпиль улыбается, как солнышко. Лучезарно. И меня начинает знобить.

— Так ведь мы, дорогой Николай Бенедиктович, их спрашивать-то не станем! Во-первых, они не люди, несмотря на внешнее сходство. Во-вторых, если у них и есть культура, то примитивная, совсем примитивная. А в-третьих, в любом мире такого типа можно найти достаточно биологического материала, который никому особенно не нужен. Это, конечно, очень неполиткорректно, но мы ведь не развлекаемся, мы знания ищем... а твари они уникальные, как ни крути...

Авиетка не отрывается от снега ни на миллиметр. Я бешусь и думаю. Стервятники ждут.

— Ладно, — говорю я в конце концов. — Что вам нужно? Конкретно, чётко, по пунктам.

— Наш резидент среди здешних аристократов — это раз.

— Исключено. Ваш человек не справится с ролью. И нечего на меня так смотреть — я тоже не справлюсь с ролью местного аристократа. Я "выбился из грязи в князи", я "любимчик Государыни", я — совершенно случайное лицо. Выскочка, куртизан. Это позволяет мне дурить, нарушать этикет, задавать дебильные вопросы и периодически садиться в галошу. Но я не знаю, как вписать второго в мою легенду... если только женщину... но ведь и женщина, скорее всего, не справится — они очень другие, наши женщины...

— Ладно. Это будет обдумано, а о результатах сообщим дополнительно. Дальше — больше материала для психологов. Рычаги управления: секс, страх, ненависть — механизмы воздействия...

— Я посмотрю, как вы будете воздействовать на эти рычаги... Никогда не пытались управлять негуманоидным транспортным средством?

— От вас нужна только информация.

— Не обещаю. Как получится.

— И последнее. Лянчин. Хоть что-нибудь.

— Этим буду заниматься. Мне самому интересно. Но — это гарантирует безопасность аборигенов от ваших вивисекций?

— Николай Бенедиктович, ну что вы! Любых животных удобнее и эффективнее изучать в естественной среде обитания...

— "Животные" почти поголовно грамотны в то время, когда земляне утирали нос рукавом и лаптем щи хлебали. Хватит уже, противно.

— Ну и хорошо, — неожиданно покладисто соглашается Рашпиль. — О любых новых решениях вам дадут знать. Можете идти.

— Ах, спасибо! Неужели могу?!

Антон-Слухач улыбается.

— Беда с этими этнографами!

Я прощаюсь с Вадиком и выпрыгиваю из авиетки с таким чувством, будто сбежал из тюрьмы. Голограмма колеблется и меняется на туманные облака зимнего ночного неба. Авиетка взлетает. Я смотрю ей вслед и стыжусь своего происхождения.

Миссионеры чёртовы...

Бреду к Дворцу. Ужасаюсь воображаемым картинкам вивария, вроде того, что на станции Хен-Ер, но вместо баск в вольерах — аборигены. Ар-Нель, распятый на операционном столе, с электродами, вживлёнными в мозг... а если даже и не милый-дорогой Ча, то — какая разница? Всё равно.

Аборигены не хуже землян. Может, КомКону показалось, что они лучше землян? Компромат вам?

Оэ, как бы мне хотелось, чтобы представители какой-нибудь Сверхрасы хорошенько поизучали Рашпиля! В лаборатории! Абсолютно уверенные, что он — примитивное существо без зачатков интеллекта! И прислали бы мне записи эксперимента — я бы смотрел их перед сном и радовался!