Линия разлома 2

— Товарищ полковник, личный состав центра построен!

Сам полковник Горобец — в недоумении: почему именно они? Почему не кадровые части Внутренних войск — что, их недостаточно? Та же первая бригада, на Маяковского — чем она занята? И она — уже в Минске...

Но служивым людям — не дело задумываться насчет приказов. Они их просто выполняют.

Микрофон. Если честно — он никогда не умел говорить — не артист, чай. Но теперь — он должен был сказать что-то, что успокоит этих пацанов, даст им силы и мужество для того, чтобы встать стеной на пути отморозков. Он знает, что происходило в Киеве несколько лет назад — и пацаны тоже это знают. Он знает, как тяжело пришлось тогда Беркуту. Но Беркут не отступил. Беркут — птица гордая...

Их жгли огнем, но страшнее огня — жгла ненависть. Ненависть людей, собравшихся в Киеве чтобы силой свергнуть чужую и глубоко чуждую им власть. Ненависть людей, у которых ненависть к людям в форме — в крови. Ненависть людей, которые не забыли еще конец сороковых и более того — пропитали своей ненавистью других. Майдан — питался этой ненавистью, и ненависти — оказалось достаточно, чтобы победить. Точнее — не победить. Майдан не победил — сборище людей не может победить государство. Майдан простоял достаточно, чтобы власть поняла — она ничего с ним не сделает. И надо брать манатки, распихивать по карманам, что еще можно распихать — и делать ноги. Майнаться...

Конечно, батька Григорыч — это вам не Янукович. Один колхоз чего стоит — в колхозе не так то просто справиться, если люди не полюбят тебя, если люди не поверят тебе — ничего не будет. И вряд ли — Григорыч — просто будет стоять, смотреть, пытаться договориться. Но... и те, кто на сей раз всерьез решил опрокинуть лодку — они тоже извлекли уроки... и более того — они готовились. Только что Горобец вернулся с совместной расширенной коллегии МВД и КГБ Беларуси. То, что на ней было доведено до офицеров, неподготовленного человека ужаснуло бы: силы за пределами страны поставили все на свержение законного правительства Беларуси через комбинацию украинского и ливийского сценариев. Митинг Октябрьской площади обернулся большой кровью, против Беларуси немедленно были введены санкции, кадры с разгона до сих пор крутят по всем телеканалам, идет оголтелая пропаганда во всех западных СМИ. Это первое. А второе — установлено наличие в городе снайперов, диверсионно-террористических и подрывных групп, проникающих в страну с территории Украины, Польши, Прибалтики. Несколько таких групп уже обезврежено, две — с большой кровью, погибло два сотрудника группы Альфа КГБ РБ, многочисленные раненые. Среди установленных бандитов большинство — украинские нацгвардейцы, правосеки, ОУНовцы, есть так же прибалтийские земессардзе, кайселитовцы, грузинские кмаровцы. В общем — полный набор. И что самое плохое — по ЕС принято общее решение на выдворение белорусов, находящихся на территории ЕС нелегально и даже легально, проходят настоящие облавы. Понятно и ежу на что это направлено — на общее обострение ситуации, и на одномоментный прилив в страну "евроориентированных" белорусов.

Никакого незаконного митинга в столице нет, его просто негде собрать — но напряженность сохраняется. Только вчера — расстреляли трех милиционеров, ночью. Судя по данным КГБ использовали оружие с глушителями, как минимум два автомата — то есть, это не "протестувальники", это уже диверсанты. А что дальше будет? Милиции выдали автоматы, того и гляди...

Ох, как страшно говорить. Какова цена каждого слова. Но — вот они, перед ним. Те, кого доверили ему матери. Те, кто верит в него и в страну. В конце концов, те ради кого они в свое время гробились... шли на преступление. Сам полковник — входил в специальную группу, лично участвовал в незаконных расстрелах — а как иначе остановить нападения на трассе Москва — Брест, как окоротить почувствовавших силу бандитов? Вот так и окорачивали...

Надо говорить. Только что.

— Товарищи бойцы!

Не... так не пойдет. Это они каждый день слышат. Что сейчас слова — когда каждый прокручивает в голове картинку с горящим Беркутом, срывающим с себя каску и товарищами, спешащими на подмогу с огнетушителями.

А... как тогда.

— Ребята...

Сказал. И сам испугался.

— Нами получен приказ выдвигаться в Минск, на защиту конституционного строя.

А что такое — конституционный строй? Кто-нибудь без юридического образования — может сказать?

И кто писал это, какой придурок.

— ... таков приказ, и мы его будем исполнять, но я хочу, чтобы каждый из нас понимал, за что мы на самом деле стоим! Что защищаем! Почему нам нельзя отступить ни на шаг назад!

Слепящий свет. Черные коробки строя.

— Мы защищаем не власть! Мы защищаем свою страну, свой дом, наш образ жизни!

Ну, все. Теперь точно — попадет.

— Все видели, что произошло у соседей? Когда свергали власть — на той стороне тоже стояли и женщины и дети и молодежь! И они тоже верили, и ничего плохого не хотели! Все видели, что с ними сталось! В Украине теперь фашизм!

Фашизм — страшное слово для каждого из белорусов. В свое время — здесь погиб каждый четвертый, а в леса — уходили целыми городами и сельскими районами.

— Теперь — кто-то хочет точно так же поджечь и нашу страну! Кто-то хочет, чтобы началась гражданская война, чтобы избивали и убивали людей на улицах, чтобы стреляли, грабили, чтобы можно было купить автомат в каждой подворотне! Кто-то хочет сделать нас, белорусов и русских врагами, а потом отойти в сторону и посмотреть, как мы будем убивать друг друга! Парни! Я сам белорус, а жена моя — русская! У многих из вас — такие же семьи. Мы все — разных национальностей, но до этого мы уживались мирно! Так почему же сейчас — мы должны ополчиться друг на друга!? Почему!?

Молчание

— Может быть, мы живем не так хорошо, как в Европе, но мы живем на своей земле и едим свой хлеб! Все наши деньги — трудовые, заработанные, а не ворованные! Сколько бы нам не предложила Европа — эти деньги будут отдавать наши дети! Беря в долг сейчас — мы положим этот долг на наших детей! Посмотрите на Украину — сколько набрали долгов они, и что сейчас с ними делается! Кто из вас — готов поменять то что у нас есть на такую свободу!? Нужна ли нам такая свобода, ответьте!

...

— Я ждут ответа!

— Нет! — петушино выкрикнул кто-то, по толпе — прокатилась волна смешков

— Во! Хоть один смелости набрался!

Новый смех.

— Смелость нам понадобится! Я не знаю, на сколько нас вводят в Минск. Но нам потребуется вся наша смелость, все наше упорство, вся наша отвага, чтобы с честью выполнить наш долг! Помните, что мы стоим на пути гражданской войны! Мы стоим на пути грабителей, которые хотят для нашей страны долгового рабства! Мы стоим на пути фашизма! Отступим ли мы! Дадим ли мы врагам дорогу!? Я слушаю вас!

— Нет!

— Не слышу!

— Нет!!!

— Еще громче!!!

— Нет!!!

Вот теперь — полковник был в них уверен.

На погрузку — подали тяжелые МАЗы. Не те, которые использовались минской бригадой, для противодействия беспорядкам — а армейские, трехосные. Выглядели они внушительно — но Беларусь была мирной республикой — и потому ни на кабинах, ни в кузовах не было скрытого бронирования. Россия, имея войну на Кавказе и готовясь к новым, еще более страшным войнам — теперь не закупала небронированную технику вообще: даже самый обычный с виду грузовой Камаз или Урал — имели скрытое бронирование. Белорусам — это было не по карману...

Наряд ГАИ перекрыл трассу, когда тяжелые машины — выруливали на ведущее в Минск шоссе, и еще одна машина — повела колонну. Двенадцать тяжелых машин, впереди и сзади — машины ГАИ...

Полковник — ехал в головном Мазе. Скорость — держали под семьдесят, больше не получалось...

Звук выстрела из СВД — он услышал сразу... растянутый такой, не похожий на звук АК, заглушенный шумом двигателя и милицейской сиреной. Они как раз проходили поворот, прямо напротив сидения водителя на лобовом стекле появилась дыра с расходящимися от нее белыми лучами, а водитель — начал валиться на руль.

— Держись! — неизвестно кому крикнул полковник

И перехватил руль.

Ночь в лобовом стекле — перечеркнуло красными трассами, но почти сразу — они прошли зону обстрела и вырвались. У боевиков — не было фугаса, чтобы надежно заблокировать дорогу, и головная машина — прошла по инерции. Боевики и не пытались ее остановить — они перенесли огонь на другие машины колонны, выстрелили из гранатомета. Целили в кузов, но попали в кабину одной из машин — она моментально вспыхнула, потеряла управляемость и по ней — с тыла ударил другой Маз.

Еще один — вылетел на встречную полосу, снеся легковушку.

— Стой!

Водитель был мертв, но полковник не понимал... мертвая нога давила на газ и Маз разгонялся. Только когда полковник догадался, столкнул ногу с газа и рванул ручной тормоз — машина стала резко останавливаться, догнала автомобиль ГАИ и толкнула его, но уже на остатке инерции...

Из леска — продолжали стрелять длинными очередями по колонне — и это при том что бойцы перед началом движения не получили боеприпасы к личному оружию — они находились как раз в головной машине, из расчета всего по два магазина на бойца.

Полковник — спрыгнул на асфальт, едва не сшиб милиционера. У того — было белое как мел лицо и в руках болтался автомат.

С патронами.

— Не стреляй

Полковник понимал, что, прежде всего, нужны патроны — как воздух. Если они сумеют доставить хотя бы цинк патронов к колонне — будет совсем другое дело. Сейчас — их просто перебьют...

— Не стреляй!

Полковник выдернул из кузова цинк, потом еще один... как нести сразу два он не знал, но знал, что донесет. Они оторвались от колонны метров на семьдесят — восемьдесят, но это было — все равно что на тысячу...

Черный УАЗ-Патриот, каким то чудом попавший на встречную полосу движения — обогнав колонну, резко затормозил...

От машины — по лесополосе открыли огонь сразу трое: в верхнем люке появился пулеметчик и сходу врезал трассерами, от машины — открыли огонь еще двое, потом — трое. Полковник видел, как под прикрытием огня этих троих — вперед побежал еще один, залег прямо у разделительной — и открыл огонь из легкого пулемета. Было видно, что кто бы это ни был — они прекрасно подготовлены, вооружены, и знают, как действовать при засаде — максимум огня, сокрушительный огонь, чтобы выиграть время и зачистить пулеметным огнем опасное направление. Пулемет — прошивает дубовый ствол, спасения от него нет...

Огонь налетчиков, кем бы они ни были — стих почти сразу, очевидно, они рассчитывали выжить в этой засаде и сразу поняли, что ловить нечего. Первыми перезарядились автоматчики, потом — пулеметы. Потом — автоматчики пошли вперед, простреливая пространство впереди себя одиночными, и вместе с ними — пошел пулеметчик с легким пулеметом Он не стрелял — но держал оружие наготове...

Полковник подумал, что там — ограждение, все шоссе Беларуси ограждены высоким забором из сетки — рабицы, чтобы не выскакивали на дорогу животные. Но если эти люди, кто бы они не были, справились с нападением — то и с сеткой, они, наверное, справятся.

— Товарищ полковник

— Автомат опусти

...

— Автомат, говорю, опусти.

Гаишник опустил автомат. Полковник достал рацию

— Зубр тридцать три, ответьте Зубру тридцать три.

— Зубр тридцать три, я тридцатый, имею потери.

— Тридцатый, провели перекличку. Машину впереди видишь?

— Так точно.

— Откуда она взялась?

— Не могу знать.

— Раздолбаи. Как закончите — с докладом ко мне. Раненым оказать помощь.

— Так точно.

Полковник — поднял правую руку повыше (обе честь не позволила) и пошел к чверному Патриоту...

Люди около Патриота — увидев его, вскинули оружие. Точнее — вскинул один, второй — продолжал держать сектор и даже не отвлекся. Волки.

— Внутренние войска Беларуси!

Ответа не было

— Вы кто, представьтесь — потребовал Горобец

— Кто-кто — лось в пальто — неизвестный, опирающийся на капот Патриота, явно не собирался соблюдать субординацию — не стоял бы ты тут батя, и руками не махал, а зашел за машину. Еще обидят ненароком...

Заработала рация

— На приеме... — сказал спецназовец, продолжая смотреть в сторону лесополосы. Микрофон у него был на горле

— Пять чебуреков. Как минимум два трехсотых, один двухсотый. Двухсотого бросили, мызнули. Кровь, следы волочения...

— Добро. Тащи духа сюда. Питон и я на стреме.

— Добро.

— Повторяю вопрос — кто вы?

— Сам сначала представься.

— Полковник Горобец, ВВ.

— Спецназ, Россия — сказал неизвестный в маске — обеспечиваем проводку. Еще вопросы есть...

Из темноты — показались трое спецназовцев, один тащил легкий пулемет, еще один — волок за ноги жмура

— Вон. Глянь. Одного бросили, двое раненых.

— Почему вы не согласовали с нами действия?

— Почему? А как, полковник, этот вот гаврик узнал, в какое время пойдет колонна? Автомат где взял? А?

Подбежал майор Линчук, следовавший в колонне.

— Товарищ полковник, перекличка проведена.

...

— Семь двухсотых, двадцать четыре трехсотых, восьмеро тяжелые...

П...ц

Спецназовец, один из тех, кто нелегально находился в Беларуси давным-давно и работал по Украине, и полковник, командир учебного центра Внутренних войск — смотрели друг на друга. И сказать им было нечего.

— Вызывайте вертолет — сказал Горобец — надо доставить раненых в госпиталь

Информация к размышлению

Документ подлинный

Дихає ліс,

Пташка на гіллі

Пісню співає, що тішить мій слух...

Я довго ріс —

Йшов через цілі,

Що тіло гартують і зміцнюють дух...

Тиха роса

Зіб'ється з трав

Криком "вперед!", дружним тупотом ніг...

Я тут знайшов

Те, що шукав

Славу здобув і себе переміг!

Мій лицарський хрест —

Моя нагорода

За те, що не впав, за те, що не втік!

Мій лицарський хрест —

Яскрава пригода,

Що буде тривати в мені цілий вік!

Мій лицарський хрест!...

Плинуть роки,

Їх заметілі

Скроні мої пофарбують у сніг.

Я, завдяки

Шрамам на тілі,

В пам'ять свою закарбую усіх

Друзів моїх

Та ворогів —

Кого любив і кого вбивав...

Може чогось

Я не зумів,

Та не згубив, не продав, не програв...

Мій лицарський хрест —

Моя нагорода

За те, що не впав, за те, що не втік!