И ржет, гад, пока я откашливаюсь, пивом поперхнувшись. Пиво интересное, словно бы с фруктовым каким вкусом, можт и не совсем пиво даже, я-то нихера не разбираюсь, но вкусно. Откашлявшись, и послав его нахер, приступил к мясу с какой-то разновидностью здоровенных стручков фасоли — а то остынет же. Ничего, разговоры подождут, если Сэму надо — то потерпит. Да и сам он, в немалой задумчивости пребывая, доковыривать свю морепродуктину стал.

Даром, что он эту жареную сиську русалки меланхолично жевал, явно головой работая не только в смысле пожрать — так я, урча как трактор на холостых, заточил все мясо моментально, и даже по ощущениям так обожрался. Пивко добил, и оказалось оно с отложенным эффектом — так-то пилось легонько, а тут и накатило. С фрутовыми напоями такое бывает. Не то, чтоб развезло, но некоторая легкость в мыслях образовалась, вперемешку с благорастворением и благодатью. Дождалса, покуда Сэм завершит сеанс гастроихтиофилии, да закурит трубочку, и вопрошаю уже меня вдруг интересующее:

— А чего, скажи мне, начальник, как-то мало я слышал, чтобы на острова рыбаки ходили? Нешто там рыбы нет? Все норовят ловить на плесе, да на отмелях — а там, понятно, и рыбешка, но и волна, а как штормит так тикай с моря. А в островах поди и бухты есть...

— Бухты, знамо, есть — отвечет, через дым на меня щурясь, дедушку Сталина пародируя — А тебе-то на что? Опять скажешь — за рыбой? Смотри, рыбаки там не ходят, а вот таможня и погранцы — запросто. И разговор у них строгий...

— Нешто сразу стрелять начнут?

— Ну, если не рыпаться — не начнут... но уж перетряхнут все, и на примету возьмут.

— А я и не против, чтоб на примету — говорю — Мне так даже спокойнее. Скрывать-то мне нечего.

— Ну-ну — хмыкает — И чего дались тебе те острова? Приличные люди их второй верстой обходят.

— А с чего обходят-то? Нешто там прям вот ввиду города шалят так?

— Бывает. Но это на тех, что к Студеной ближе.

— А что сюдой ближе?

— Да, понимаешь... Издавна уж повелось так — с Темных Времен острова ядовитыми считались. Слыхал, поди? У вас-то там на севере говорят, много Пустошей таких, особливо в сторону Степи, на Закат. Вот и тут так. Правда, то ли не на всех одинаково, толи еще как — но давно уж дурные смельчаки, из молодых — тудой плавают, и ничего с ними не случается. Видать, выдохся весь яд-то древний...

— Ну да — говорю — Как же. Это мы понимаем. Выдохся, ага. Поди ничего не случается, а потом через годик от хвори неизвестной слягут, и не встанут, пока не сгниют заживо.

— Видал, штоль? — лениво интересуется Сэм — Ну, да, так с Ядовитыми Пустошами и бывает. И те кто на принесенное оттуда позарился, дурачки, тоже бывает мрут. А нечего закон нарушать, да опять же, Обряд не зря придуман... Но бывает соблазн велик, вот и мрут потом. Таким, порой, и казнь если — так только облегчение. Нет, то и оно с островами-то — много есть тех, кто уже долгий век прожил, там побывав. Иные и не один раз. Точно говорю — выдохся яд. Так пойдет, тако сюда скоро на прогулки, как на те островья, что насупротив города — на паровиках катать будут. Барышень с юнкерами.

— Ты, никак — и недоволен этим?

— Так с чего довольным быть? Много народу, да лишнего, не здешнего. Начнут мешать, задирать, наши-то не подарок, да и городские разные бывают. У кого и пистолеты найдутся непременно. Натворят дел, мяса нашинкуют, девок еще каких помнут-снасилуют, это уж обязательно, как без того — а разгребать все кому? Мне же, кому еще. По мне бы — лучше б и вовсе запретили тудой ходить.

— Так ты говоришь — и так не ходят?

— Вот и ладно, что не ходят. И тебе незачем.

— Чойта? Я, вишь, как раз решился, бо на Лиман больно уж суматошно уже стало ходить. Каждого раза как ни пойду то понимаешь... Вот и решил я, понимашь, острова-то освоить. И идти ближе, обратно же — горючки меньше расход.

— Ты брось это — насупясь говорит мне Сэм — Не доведет до добра. Твой-то... хм... ну то есть покойничек Торус, Царствие ему Небесное, да простятся все прегрешения, тоже тудой плавал. А потом вишь как...

— Погоди — говорю — Он же утоп, ну то есть чуть не утоп, а потом от горячки слег, при чем тут острова?

— Ну, здоровые люди просто так, трезвые, за борт-то тоже не падают...

— Погоди-ка, погоди-ка — я аж нагнулся к нему поближе — Это чой-та? Мне говорили, что он случайно упал. А уж все остальное завертелось из-за его службы? А острова тут причем?

— Да непричем — отвечает он, морщась уже откровенно — Плюнь ты на эт острова, говорю. Да и нечего там делать нет там ничего интересного, а если и найдешь что — то за это или таможня примет с радостью, и не отвертишься, или котрабасы грохнут, причем они и разговаривать не станут.

— Ну, это мы еще, конено, посмотрим — кто кого грохнет-то...

— О, Боги! — натурально воздевакт очи к небесам Сема — Ну что ты за упрямый дурак-то, а? Говорю тебе — нечего там делать. Гнилое место, гиблое. И скушное. Да еще туманы там часто, да камней подводных, мелей и банок, да течений меж островами полно. И попросту и заблудишься там, топливо стратишь — вот радость будет тебе на весле обратно ехать. Если шквал не налетит и не утащит в море — тогда уж и поминай, как звали.

— Да ладно — говорю — У меня лоция есть. Красивая. Как раз от покойника досталась. Тамо-то все, до кажного камушка видать. Дорогущая, кстати. То-то видать успешный по службе был — денег не пожалел, да потому все мели и бухты знал.

— Лоция? — вопрошает Сэм, на меня внимательно глядя — Точно лоция? А ты сам её хоть смотрел?

— Ну, так, глянул. Больно уж книга дорогая, хорошая. Да чего там смотреть — лоция и есть, нешто я неграмотный. А что?

— Да не, ничего — как-то рассеяно, уже без интереса говорит, в окошко глядя — Так, купить хотел... тут кое-кому в подарок как раз. Лоцию-то. Часом, не продаешь?

— Нет — отвечаю — Самому пока нужна, да и как-то... Не, не продам пока.

— Ну и демон с ней — говорит он — Ладно! Засиделся я тут с тобой, а служба-то идет! Пойду, посмотрю, что там мои бездельники натворили, покуда трапезничал. Бывай, заходи, если что!

— Давай-давай, топай на пост, служба! Береги наш покой и сон, ментяра! — отвечаю, вслед помахав, а он меня ответно в демонову задницу посылает, в благодарность. На том и расстались.

После посидел чутка, посмаковал, взял еще стаканчик какого-то эля, что ли, и скучал в уголку, жмурясь. Но вскоре отобедавшие рыбари стали разбредаться. в зале запустело, и Юми выплыла прибираться. И все ненароком посматривает, и столы протирая, то корму мне продемонстрирует, то наоборот, через весь стол тянувшись — декольте предъявит, во всей красе. Я занервничал, глянул на часы демонстративно, и распрощался, всячески нахвалив угощения, и поулыбавшись разрумянившейся Юми. И деру оттудова. Не готов я что-то пока аморально, к столь тяжелой атлетике. Пущай еще поскучает.

Добравшись домой, никого там не застал. Да и пес с ними. Пивандрий оказался с хорошим эффектом, мне задобрело, потому праздно сидел в столовой и лыбился. Вроде и дел хватает, и все они не срочные и на потом, а потому — ну нахер. Сейчас бы радиву послушать, телек посмотреть, посраться в комментах, но нету. И даже газеты не видать, Мора поди на стол в спальне положила, как обычно. А идти лень. Наткнулся вглядом на етажерку с книгами — почитать, что ли, чего? Даром, что часть этой библиОтики я уже изучил, в караулку прихватывая — в основном местный худлит и краеведенье. Самле легкочитаемое.Все же местный литературный стиль для меня тяжеловат — все равно что какихнить классиков нашего девятнадцатого века читать. Вроде и все понятно, и местами красиво — а до того тягомотно, что хоть портянки иди стирать. Никогда не любил этих толстых с достоевскими, пишут, пишут... контрреволюция одна. Тут та же беда, а башка сейчас такая, что точно не осилю я тяжкую литературу. Вздохнул, что прислуги-то в доме нету, и пошел сам за газетой. В спальню зашел, понял что тут даже лучше — прохланее, в столовую через шторы солнышко все равно пригревает, душновато, даром, что по южному — окна на ночь открываем, а днем до заката закрыты. На улице вроде и ветер, а тут вишь припекает. Хмыкнул, вернулся, прихватил из столовки кувшин с питием, какой-то морс что ли сварила с ягод? Пойдет... Проходя мимо — внезапно подцепил с полочки еще графинчик настоечки, рюмочку поверх накинув. Чтоб два раза не вставать. Усевшись, стал газету изучать, но как назло — ничорта интересного. А всякие подтексты вылавливать сил нету. Про конкурс военный ни слова — оно уже не секретное, но только в завтрашней будет, и то — только общие слова, подробности не велено разглашать. А большую статью про реформы в ландмилиции решил оставить на потом — бегло глянув, понял, что там больше мнения высказывают всякие "эксперты", чем что-то реально ценное. Скучно, барышни. Точнее, и барышни кудой-то запропали.

Тут смотрю — а на подоконнике как раз та самая Лоция лежит. Ну и давай ее сдуру опять листать-то. Чего бишь там Сэм говорил? Отрава древняя? Чорта с два, прям для дураков и написано: "...в прошлые времена из-за множества древнего яда посещать острова не рекомендовали, и запрещали". И все. сейчас, стало быть, понимай как хочешь. Интересно, газоанализаторы и дозиметры тут есть? И как вообще служра эрхабэзэ налажена? Надо уточнить. Если там немного всего и всякого, то наплевать, немножко — оно даже полезно, а вот большую дозу хапануть, и помирать мотом долго и нехорошо — будет глупо. Интересно, а что покойничек-то о сем писал? Пролистнул, посмотрел — интересное дело, его пометки относятся только к островам западнее города. Всего на двенадцати листах. И нигде про какую-то ядовитость ни слова не пишет, стало быть — был яд, да весь вышел? Непонятненько... Пригубив наливочки, чисто машинально, продолжил изучать. Нет, нигде ни слова, такое впчатление, что и сами составитель толком не знали. А Торус, похоже, точно знал, что ничего там нету. Иначе непременно бы заметочку поставил, судя по скурпулезности записей. И чего его интересовали именно эти острова? По службе контрабанду ловить? Стал рассматривать то, что давно еще тогда заинтересовало — его малозаметные отметочки. Проверил уже досконально, тяжко пыхтя алкоголем, с упрямством насекомого и тихими матюгами — нет, точно — кроме дюжины страниц нигде больше отметок нету. Что за места такие вообще? Ничего не ясно. Надо у Витуса узнать — пришла в голову случайная здравая мысль. Вторая здравая пришла — что мешать наливочку на пиво было не самое верное, но уже понесло. Ща соберусь, вызову такси, и поеду. Ну к Хуго, а оттудой к егойному братцы. Ничо, не поздно. Воодушевившись, треснул еще наливочки и дурацки захихикал. Ничо, ща... Только вот волочь с собой этот талмуд... Херня, неужели у Варенгов в еблиотеке не найдется такой же лоции? Не поверю. Надо только зарисовать наспех где что находится, и номера страниц записать. Полез за писчей бумагой в стол, да нашел еще лучше — папиросную. Ну, вспомним школьные годы чудесные! Контурные карты, все дела... Хихикая, как дебил, и высовывая язык от усердия (чего-то особо зверски подействовала смесь пива, эля и наливочки — и главное, тянет усугубить!), довольно быстро перечертил на папироску нужные места, пометив номер листа, и потом более-менее точно переставил метки. Вот так. В процессе, в азарте работы опрокинул графин, к счастью не пролилось — мало там слишком осталось. Воспринял это как знак, и завершив, как работу, так и гравинчик, сунув листочки в карман, пошел усугублять настоечкой. Ща вот полирну, да и пора высвистывать местных пацанов, пусть такси приведут. Плохо без телефона, конечно...

Усугубление затянулось — настоечка шла не так мягко, пришлось с кухни достать каких-то вяленых сукофруктов, чи дыни, чи кабачки, но под сладенькое пошло лучше. Правда кончилось это не очень по-плану — я так, сидя в удобном стуле с подлокониками, и задермал на солныщке. Точнее сказать — вроде и не спишь, а и как будто спишь, то ли снится что-то, то ли на самом деле, и где грань — не поймешь. Вот, вроде я встал, и во двор вышел, а потом, чуть проснувшись — на месте себя обнаружил, вроде вот шумят в сенях мои, пришедши, а потом опять оказывается, что сижу я в тишине и изрядной духотище, даром, что за окном и солнышко-то почитай ушло. Так и продрых, надо сказать — преизрядно, просыпаясь сам, когда всхрапывал. Такимк меня крепостные и нашли, потного, с заспанной мордой, не открывающимися нормально глазами, и пересохшим ротом. Очухавшись, и сходив в спальню и жахнув морсу, вопрошаю:

— Ну, где шлялись?

— Мы не шлялись, мы с рынка много вкусного принесли! — гордо заявляе Алька, а Милка демонстрирует корзины с разным.

— А еще я зашла к повереному, которого господин Витус рекомендовал, оформила еще договора — добавляет Мора. И интересуется эдак походя: — А ты опять на Адмиральской был?

— Чё? — говорю — С чего это...

— Ну, такой... довольный — по-моему с ехидностью замечает она — Да еще и усталый. Вот я и подумала.

— А нехер тут думать — рявкнуть хотел, но че-то не рявкнул. И морда вся аж горит, но это понятно, и так взмок пока в жаре дремал. — С Хуго по важным делам был занят. По государственным, между прочим. Но это секретно, вообще-то, да.

— А, ну да. — и пошла себе, только что не "Ой, все!". Выбесила дико. Только я уже возмаерился взорваться, аки Везувий, устроив всем последний день в Бомбее, как она меня огорошила: — А к нам из Гвардии приходили, кстати. Конечно, тоже секретно, просили тебе не говрить, только я думаю, это не в их праве.

— Чегоооо?! — тут я уже реально охерел — Какое из Гвардии? Кто? Зачем?

— Ну... тот юноша, что тогда был с тобой... когда ты ночью куда-то ездил. Он и сегодня был в форме, верхом. Приехал, привез какую-то повестку, но раз тебя не было, обещал отвезти старосте уличному, или, ежели и того не найдет, то в околоток сразу. Сказал, что это ничего страшного, и ты об этом знаешь.

— А. Ну да. Это да. — с трудом начинаю въезжать в тему — Это верно. Так а чего не говорить?

— А не про это. Он нас натурально допросил. Про то, как мы куда ездили, чего ты делаешь, и вообще. И меня, и девочек. И просил тебе не говорить. Только это не в праве.

— Тааак... — я начал заводиться, похоже — И чего же этому... юноше вы порассказали?

— А ничего! — вдруг выдает Милка — Мама только говорила что ты ее все время строжишь да... в спальню таскаешь, а мы с Алиной вообще дурочкаи прикинулись, и только глазами хлопали.

— Да! Мы умеем! — веско заявляет Алина — Ты не бойся, мы тебя никому не отдадим! — и тут же смущаясь, за сестру прячется. А я опять на Мору смотрю, та проолжает:

— Так и есть. Я ему еще все намекала, какой ты... ненасытный, и к девочкам мол пристаешь, так он совсем покраснел. И так-то смущался, а уж оттого... Совсем мальчик же, какого демона его прислали, не пойму... Околоточный вон наш — как говоришь с ним, так сама не заметишь, как все рассказала, а уж смотрит — как шилом колет. А этот... Телёнок.