— Гребаные идеалисты, мать их. Мальчики.
— Мальчики? — Винни покривился. — А четырнадцатого в Минске с концерта чуть не полсотни человек задержали. Отвезли в обезъянник, а спустя пару часов отпустили даже без протокола. Если ничего не предъявили — за что паковали?
Следователь поглядел в потолок:
— Ну, я вижу, по нижнему пределу тут не получится. Ты уже наговорил...
— Я еще не начинал, — хмыкнул Винни, сам не понимая, что его несет:
— Живой щит на Брест-Москва — случилось? Штурм квартиры врача — не выдумка? Аресты на концерте, концерт чем помешал — факт? Задержание с избиением человека перед его беременной женой — факт? Легат, это же только в книжках такое делают. Когда надо показать что злодей вообще говно полное. Там или ребенка убьют на глазах матери, или жену изнасилуют перед мужем.
— Ну, тут же насиловать не стали...
Винни захрипел так, что плоские служебные очки на столе обсыпало капельками слюны:
— Так мне за это еще и спасибо сказать? Или, может, в ножки упасть родному омону с благодарностью? Мы в такое правосудие ни на вот столько! Не верим! Вы не наша власть, вы оккупационная власть!
— Мы... — следователь аккуратно протер очки, — то есть, групповое по предварительному сговору... Это уже с отягчающими, так?
— Сука ты, Винни-Пух гребаный, — выдохнул поднявшийся Легат. Заскрипели доски пола.
— Ты хоть понимаешь, что клубу п*зда теперь? Я и так за*бался отмазывать вас от психованных теток из ювеналки. А ты... Гребаный идеалист!
— Вы не понимаете! Нихера не понимаете! На наркоту только такая реакция должна быть! Сразу насмерть валить! Иначе не поможет! Чтобы каждый цыганенок знал, что за предложение пыхнуть или вмазаться именно убьют. Не пальчиком покивают, не арестуют, и даже не почки помассируют. А нахрен забьют под забором сапогами, как раньше конокрадов забивали!
Следователь замер с очками в руках. Легат вернулся на стул и оперся на хрустнувшую спинку:
— А ты же сам у Круза в “Эпохе мертвых” читал : “Продавать можно — покупать нельзя”. Не покупай, не садись в карты играть, не пей. Отойди от зла — сотворишь благо!
Раскрылась дверь — Винни спиной ощутил сквозняк. Дверь закрылась, вошедший сказал:
— Круз исходит из того, что ты всегда и во всем решаешь сам за себя. Что ты всегда здоровый и сильный. Что тебя не могут взять в плен оглушенного, и там подсадить на иглу, совсем твоего высокодуховного согласия не спрашивая. А что лично мне у Круза глубоко противно, до тошноты: “Если ты не здоровый и не сильный — смирись”.
Голос куратора узнал бы Змей, но Винни еще не встречался с Петром Васильевичем Сахалинцевым, и для него вошедший оказался очередным благообразным начальником, разве что в хорошо сидящем костюме.
Начальник обошел задержанного справа, оказавшись за столом рядом со следователем, и посмотрел в лицо Винни:
— Нехерово ты напластал... Мастер деревянного слова и клинка. Дороговато встанет отмазывать. Короче, капитан, дело это я у вас забираю. Вот мои полномочия.
Следователь перелистал поданные бумаги, вздохнул, предчувствуя межведомственную склоку:
— Не положено. Убийство с особой жестокостью.
Петр Васильевич теперь обернулся всем весом к следователю:
— Товарищ капитан. Этот мальчик тут перечислял разные... Скажем так, случаи. Но это мальчик, и ему вы можете сказать: заткнись, пацан. А теперь я, сотрудник государственной безопасности в звании, между прочим, полковника, задаю вам, сотруднику министерства внутренних дел, в звании, между прочим, капитана, вопросы. Живой щит на Брест-Москва — факт? Штурм квартиры врача — факт? Аресты на концерте — выдумки? Задержание с избиением человека перед его беременной женой — оговор?
Винни с Легатом, не сговариваясь, поглядели на стены кабинета, понизу обшитые привычно-казенной панелью коричневого цвета, выше пылящие побелкой. За единственным окном тяжело опускался летний вечер, душный, горячий, воняющий пылью и грязной резиной.
Полковник положил на бумаги красную книжечку:
— Без рассусоливания, капитан. Факт — или клевета? Или это Клинтон-младшая, лично зеленых беретов на парашютах скинула, и прямо в личный состав омона внедрила?
— Б*я...
— Мы-то у себя, в подвалах кровавой гэбни, умонастроения мониторим, — полковник перешел на заговорщицкий тон:
— Капитан, а ты себе фонарь уже выбрал? Обидно, если цельного капитана подвесят на какой-то ржавый кривой столб. Нам с тобой, если что, на соседних фонарях висеть.
— Б*я...
Петр Васильевич вышел из-за стола, оперся на спинку стула Винни:
— Вопрос решен? Или мне позвонить вашему начальнику?
— Звоните! Не*уй тут на меня давить! Это бл*дский герой человека убил!
Полковник тоже гаркнул:
— Да не человека, б*дь! Он уничтожил уличного распространителя наркотиков! Пушера убил! Щупальце спруту отрубил. Я бы сам такое говно убил, если бы мог представить, что нормальный с виду парень, программист, ылита бл*дская! С деньгами никаких проблем, с девками никаких проблем, красавец е*аный... Чего ему не хватало, суке?
Звонок телефона заставил всех содрогнуться; мужчины отскочили по углам, словно бы от взрыва гранаты. Легат при этом ударился бедром о зеленый сейф, вытащил телефон и не попадал в кнопки настолько долго, что следователь успел сказать совершенно спокойным тоном:
— Товарищ полковник, что это мы ломаем комедию в стиле “Улицы пропитых фонарей”? И ладно бы — перед кем. Если у вас имеется бумага о передаче дела — вы знаете, какой формы, и кем должна быть подписана — просто кладите вот сюда, на стол. Я черкану в клеточке, и забирайте. Но ведь именно этой бумаги у вас и нет. Вы не успели ее сделать. Вы примчались вытаскивать своего хомячка просто на энтузиазме. Или по звонку. Верно?
Прежде, чем полковник успел ответить, Легат все же принял вызов, от нервов нажав кнопку громкой связи:
— ...Легат! Сергея изъяли! Сказали, безопасники. Как вещь, блин! Прямо на трассе! Ни ордера, ни постановления, только корочку в морду сунули!
Легат обвел кабинетик стеклянным взглядом и рявкнул:
— Сопли подобрал! И бегом в центральный ровд, тут Винни Лиса убил.
— Как убил?
— На*уй насмерть бл*дь! Четыре ножевых! Выучился, сука, отсосиновик на нашу голову! Сам теперь его родителям объясняй про несчастный случай на тренировке!
* * *
На тренировке от всего клуба остался только хирд Сэнмурва, чему Змей весьма удивился:
— Думал, ты первый выделишься с хирдом своим.
Сэнмурв подбросил меч правой рукой и после трех оборотов легко взял его из воздуха левой.
— Ругаться с тобой мы могли, когда все хорошо. А сейчас жопа. Мы вот задумались поездку на Йомсборг отменить, чтобы все вместе.
Змей прислонился к холодной стене клуба — на крючках оставались едва пять-шесть клинков и столько же пневматических стволов. Посмотрел на всегдашнего соперника, подбирая слова благодарности, ничего не придумал и просто вздохнул. Сэнмурв кивнул ответно, и Змей продолжил о делах:
— Это вы зря. Сейчас как раз тот момент, когда надо, стиснув зубы, идти по плану.
Сэнмурв опять молча кивнул, развернулся и вышел к хирдманам; когда в проеме двери за ним показался хмурый Змей, весь хирд согласно грохнул клинками о щиты.
Третьим вышел Хорн:
— Касса у нас осталась — уже хорошо. Обычно ведь, если бухгалтер сбегает, уносит и деньги.
— Ну, Валькирия, вообще-то, на курорт уехала.
Хорн покривился:
— Вот никогда не думал, что ты так точно угадаешь с именем. Спорим, Валенок не вернется?
Инь-Янь ткнула брата локтем и прошипела:
— Ты охренел? Он же и так чернее тучи!
— Еще бы, — вполголоса согласился Хорн, — кто насовсем ломанулся, кто просто подальше отскочил, чтобы не зашквариться. Чисто по-человечески я их понять могу. Наверное... А чего эта мелкая приперлась? Ей никто не сказал, что “Факел” наш в бочке с говном п-ш-ш-ш?
Драккар погрузили еще вчера. “Еще до войны,” — молча покривился Змей, чувствуя себя попаданцем в тот самый проклятый июнь сорок первого: все чужое, опасное, все не как раньше!
Людей из клуба как ветром сдуло. Зато задаваки-викинги, два года смотревшие на Змея, как на пустое место, сегодня салютовали оружием. Вон их трейлер с брезентовой нахлобучкой на корабле ползет узкой улочкой к повороту, а сами хирдманны трамбуются в армейский грузовик... Сэнмурв не особо нуждался в деньгах, и года два назад купил на распродаже списанный “сто пятьдесят седьмой”, который викинги переделали под выезды. В зеленом фургоне возили все инструменты — для починки корабля их требовалось немало. Там же, на трехъярусных полках и запасных досках, двенадцать-шестнадцать хирдманнов умудрялись посменно спать. Как-то выехали вообще двумя дюжинами, так для ночевки раскладывали палатку прямо на крыше...
Змей вздохнул. Теперь всему конец! Ни выездов, ни больших, ни малых игр. Ну, заикнулся Лис порошка нюхнуть — так сдал бы его Винни, очки лояльности клубу заработал бы... Нет же, западло ему стучать, самураю хренову...
Загремели дизели. Трейлер осторожно заполз на трассу. За ним и “сто пятьдесят седьмой” харкнул в небо черным дымом, заскреб сцеплением — уехал.
Марк и Шарк закрыли тяжелые зеленые створки, навесили замок и пошли в тренировочный зал. На галечной дорожке остались только Хорн и его сестра Инь-Янь — да почему-то еще тоненькая девчонка с золотыми волосами, золотыми неко-наушниками, правда, футболка все же белая, а джинсы синие — но кроссовки опять в цвет. Приблизилась к Змею и протянула ноутбук понятно, какого цвета:
— Змей, а я модель закончила. Все работает!
Парень с преувеличенной аккуратностью взял машинку:
— На почту мне кидай, посмотрю.
Повертел ноутбук в руках и протянул обратно механическим движением. Снежана тихонько всхлипнула, взяла золотистый приборчик и побежала плакать к маме.
* * *
— Мама, ты же песни пела?
Сестра де Бриака улыбнулась:
— И в кино снималась.
— Ну да, — девочка положила треугольный кусок торта мимо тарелки. — Только ты мне пока его не показываешь. Потому, что кино сильно взрослое. Мам, я не про это.
Комиссар заинтересованно шевельнул бровью. Племянница чуть потупилась, но продолжила:
— Я думала, что Майкл Джексон бросал свои дела и пел, когда я включала его диск. Поэтому я никогда не включала его поздно вечером и ночью, чтобы он побыл дома, у семьи. Чтобы выспался!
Де Бриак хмыкнул:
— Мадмуазель, когда у нас ночь — в Америке день. Вы понимаете, что Джексон ради вас по ночам вставал?
Девочка захлопала глазами. Опомнилась, вернула торт на тарелку и пронзила его чайной ложечкой:
— Фу! Взрослые! Куда катится мир!
Взрослые переглянулись.
— И правда, — сестра комиссара вздохнула, — с этими вашими нанотехнологиями чем дальше, тем страшнее. Поцеловала парня — заразилась вирусом-шифровальщиком.
“Когда у нас ночь — в Америке день”...
Комиссар угрюмо кивнул:
— И надпись прямо в глазах: до полуночи выслать биткоины. Иначе отключаются почки.
Сестра поморщилась:
— Не издевайся надо мной. Ты мне не муж!
“Когда у нас ночь — в Америке день”...
Затребовать выборку — когда именно красновишневые устраивали свои вылазки. Если вдруг обнаружится какая-то связь с часовыми поясами... Скорее всего, нет, красная сыпь покрывает глобус равномерно...
Комиссар хмыкнул, но тут же и застыл, не донеся ложечку до рта. Бабушка Кристи, “Восточный экспресс”. В той или иной степени замешаны все. Но... Целая планета?
До сих пор не случалось. Так ведь прогресс же!
Тут комиссар спохватился, что вокруг не привычный отдел, а вполне себе семейный завтрак, и сестра даже какую-то шутку, вроде бы, начинала... Де Бриак фыркнул:
