Ищу следы заговора — "не видите суслика, а он там есть". Поскольку чем больше вникаю, тем больше непоняток. Ладно, один мог внезапно с ума сойти — но чтобы как минимум, двое одновременно? От кого Аксенов в лесу отстреливался — от "ужаса, летящего на крыльях ночи", который следов на снегу не оставляет, или от киношного Хищника, прыгавшего по деревьям? Да и другие погибшие тоже, "ужас на лицах" — когда я это на фотографиях увидел, то даже меня впечатлило. Поскольку на всей войне я похожее видел лишь однажды — у немчиков-гитлерюгендов из ПВО, которых мы брали в ножи возле Зееловского моста, у тех из них, кто не спал или проснуться успели. Смерть, она вещь страшная — но так ее пугаются, когда видят не абстрактно, а вот совсем рядом и неотвратимо. И что они видели в свой последний миг?
Я даже врачей из львовского госпиталя напряг — вспомнив, что вроде бы, последняя в жизни картина запечатлевается в глазу на сетчатке (теория сомнительная, но вдруг?). Ничего не нашли — хотя возможно, срок уже прошел? Биографии у всех сугубо положительные, нет никаких криминальных зацепок или сомнительных в политическом плане. И не просматривается даже теоретически — кому эти ребята мешали, кто хоть какую-то выгоду от их смерти получил? Ну кроме бандеровцев — которые, как известно, настолько чистое зло, что радуются любому нашему ущербу.
Бандеровского следа тоже не просматривалось. Про банду, на которую это преступление повесили, я уже сказал — а во Львове в это время никакой организации ОУН уже не существовало. Поскольку Львов здесь совершенно не "украинский" город, он таковым и в нашей истории стал лишь после обмена населением с Польшей (которого тут не случилось). Конечно, буйное панство тот еще подарок — но принцип "разделяй и властвуй" еще со времен фараонов известен, ну никак не могут поляки и галицаи сговориться меж собой и против Москвы. А тут еще и евреев много, и даже армяне — ну и русских на стройки приехало... Так что этнические украинцы (западенцы) в населении города Львова даже не на третьем месте — русских, поляков, евреев тут больше. И Львов тут не областной город, а столица Галицко-Волынской ССР, чистили его еще с конца сороковых так, что только стружка летела и вой стоял. Правда, оборотной стороной была "коммунистическая махновщина" которую нам два года назад окорачивать пришлось (прим.авт. — см. Красные камни).
Может, снова, если не те самые лица, то их идейные наследники? Нет, местные товарищи категорически отрицают! После тех событий, комсомольские оперотряды взяты под строгий партийный и прокурорский контроль, они и сейчас помогают с преступностью и хулиганством бороться — но сугубо в рамках советской законности. Из погибших студентов лишь двое в этих отрядах состояли — и ни в каких конфликтах с товарищами и с руководством замечены не были.
Тамара молодец, хоть какую-то информацию в клювике принесла. Хотя пока непонятно, какая связь? Смотрим, что у нас по бумагам на названные фигуры.
Яцек Бельковский, поляк, родился в Лодзи в 1913 году, папа тоже был врачом, умер за год до того, как Гитлер на Польшу напал. Бельковский-младший же был, судя по всему, медиком не без таланта, политикой не интересовался, однако же в войну "укрывал от нацистов наших советских людей", отчего в кавычках, объясню позже. Был женат на некоей пани Ирене (девичья фамилия не указана) с тридцать восьмого, а всего через год она погибла от немецкой бомбы, оказавшись в осажденной Варшаве (куда, по словам Бельковского, ездила к родным), больше женат не был, детей нет. Сейчас работает в должности врача Львовской областной больницы (не психиатрической!). С чего ж тогда свидетельница сказала про психушку?
Тут немного расскажу, как в СССР в этой истории ведется вузовская научная работа (с отраслевыми НИИ и системой Академии Наук все просто — чистый "госзаказ" по утвержденному плану). В этой реальности была попытка разделить университеты и просто вузы на западный манер — в университете, кроме учебной, есть еще и научная работа, учебный институт же занят только подготовкой кадров — на практике разница весьма условна, хотя в целом, в университетах научная часть (в том числе и по ресурсам, материальной базе, финансированию) наличествует в большем объеме. И также есть "утвержденные" темы для работ, под контролем и финансированием со стороны Москвы (или республики, или даже области — эти субъекты тоже могут заказать вузам что-то прикладное), но существуют и "инициативные", которые в вузе могут вести на собственные средства (как правило, до достижения какого-то осязаемого результата — после чего тему предъявляют на утверждение для перевода в официальный статус). Творчеству масс у нас дорога — такие "инициативники" влезают иногда даже туда, где еще недавно была монополия Особых Главков, номер 2 (радиоэлектроника, вычислительные машины) и номер 3 (ракетная и реактивная техника — по части приборов), лишь Атоммаш (бывший ОГ-1) остается абсолютным монополистом по своей теме (ну кто ж любителей пустит к соответствующим секретам, а также материалам и лабораторной технике). Что касается контроля со стороны государства, то он ведется на этапе "утвердят или закроют". А "инициативники" в значительной степени играют "вольными стрелками" — считается что у них просто не может быть средств, чтобы иметь в распоряжении что-то опасное. Еще наличествует контроль за материалами, находящимися в особом реестре — понятно, что никто не даст играть с вирусом Эболы (открыли уже эту гадость в Африке, ага!). Но Бельковский работал над совершенно безобидной темой, на первый взгляд — лечение депрессии и реабилитация больных. Темой актуальной и утвержденной — поскольку, хотя вьетнамские и афганские синдромы в полной мере бывают после проигранных и бессмысленных войн, но определенные проблемы среди некоторой части ветеранов имели место и в СССР (как деликатно сказали бы наши газеты). И, согласно тут же наведенной справке, из шести студентов один лишь Аксенов в опытах Бельковского участвовал. Хотя, есть сведения, что был он у пана Бельковского кем-то вроде доверенного лица, их видели вместе и вне занятий. Так тоже не криминал — учитель помогает талантливому ученику. Здесь, слава богу, еще не "толерантный" двадцать первый век, когда неформальное общение преподавателя со студенткой тут же вызывало подозрения в совращении, а со студентом, сами знаете в чем. Отчего я Бельковского назвал преподом — ну так он и в самом деле, попутно преподавал. Тут не только совместительство развито, когда врач из облбольницы может сколько-то раз в неделю лекции читать, в вузе или медучилище — но и кооперация, когда несколько учреждений работают над одной темой, по договору объединяя кадры, ресурсы, материальную базу. Так что пана Бельковского хорошо знали в университете, куда его ввел шеф, пан Ковальский.
Который личностью был еще более примечательной. Старше Бельковского на девять лет, не просто врач, а завотделением, доктор наук, и как утверждают, был знаком еще с Бельковским-папашей. И в то же время — коммунист с 1931 года (членство в КПЗУ — компартии Западной Украины). Вступил в очень плохое для партии время — от слухов с востока (и коллективизация, и голод) КПЗУ катастрофически теряла авторитет в массах. В сороковом (уже в СССР) был арестован, год сидел в лагере, был выпущен зимой сорок первого (медработники на фронте были нужны), всю войну прошел в дивизионном медсанбате (последнее воинское звание — подполковник медицинской службы). Член ВКП(б) с 1944 года, еще через два года демобилизовался и с тех пор во Львове. Причем что странно, поляк он лишь наполовину (по отцу), мать — уроженка Киева (украинка? Русская? Еврейка?). Был женат, но жену и дочку убили бандеровцы в июне сорок первого, во время известного львовского погрома. Так может он потому и решил стать поляком, причем еще "панистее настоящих панов"? Впрочем, после того как я в пятьдесят третьем видел Странника, который был членом еще РСДРП(б), то есть с еще царских времен, а после героем Гражданской, а теперь стал врагом СССР (настоящим, а не придуманным), то уже ничему не удивляюсь.
Ну и где тут криминал? Еще деталь — и Бельковский, и Ковальский были тут в Львове активными членами польского культурного общества "Белый орел" (Ковальский так вообще, одним из руководителей). Опять же, абсолютно ничего незаконного — польские песни, танцы, литература, и вообще, "не дадим польскому языку забыться". Не замечено никаких враждебных лозунгов по отношению к СССР, русскому народу и коммунистической идее. Снова — зацепиться не за что.
Хотя — вот лично у меня еще с иной жизни в непрекрасном будущем, зуб на всякие "некоммерческие организации", фонды и прочее. Которые тогда наводнили РФ, уча, как нам, сирым и убогим, в европейскую цивизизацию войти. Так СССР при Сталине, тем более в этой реальности, еще более победный — ну совершенно никакого комплекса неполноценности перед всемирной демократией не имеет, не забыли еще, как две трети Европы на гусеницы намотали. Но тут, как я вижу, чисто национально-польское, а не "общечеловеческое", так что даже в разрушающем воздействии на взгляды советских людей не обвинить.
Бельковский — где-то я уже слышал эту фамилию. В поезде, проводница сказала про пани, с которой я говорил — Бельковская Станислава, из девятого купе. Фотография в досье — точно, она. Год рождения 1920, Варшава, с 1938 вместе с братом в Львове (куда перебрались, как написано в биографии, после смерти отца). Затем в СССР, затем оккупация — странно, немцы в Польше истребляли интеллегенцию с таким же усердием, как евреев, а пану Бельковскому было дозволено продолжить работу и даже выделено какое-то количество узников из концлагеря как "подопытный материал". Именно этих людей (в большинстве, доживших до освобождения) пан Бельковский и объявил "спасенными", ну а свою работу на немцев, конечно, чистейшей профанацией и саботажем. Но ведь не настолько дураками были фрицы, чтобы год верить обещаниям, ни разу не увидев какого-то достигнутого результата? И чтобы просто выжить в оккупации, польский врач должен был или найти в себе германские корни, или пообещать (и показать) что-то уникальное, "что никто другой сделать не может". Название темы, "исследование психических состояний при..", дальше на латыни. Известно, что в сорок шестом Бельковский обращался уже к советским властям на предмет финансирования этих своих работ, и даже была создана экспертная комиссия, вот ее вывод — по неперспективности, отказать! И снова, куча медицинских терминов — ну хоть бы по-русски параллелили, что это значит? Но — Станислава Бельковская была с братом все эти годы, немцы даже паек выдавали на двоих. И хотя медицинского образования не имеет, в автобиографии записано, "чтобы выжить, подрабатывала медсестрой". Была замужем, с августа 1939 — муж, поручик Войска Польского, сгинул осенью того же года, "о его судьбе сведений нет" — ну, раз за столько лет не объявился, или убили, или в какую-нибудь Аргентину сбежал и о жене забыл — в браке прожили даже не месяц, десять дней, оттого пани так и осталась под родительской фамилией, впрочем, возможно и чтобы к брату юридически привязаться во время войны. Сейчас числится младшим техперсоналом в Львовском университете, живет вместе с братом по адресу... , в Москву ездила, "чтобы узнать о возможности своего поступления в МГУ" как записано в заявлении на отпуск, две недели. О постоянной связи с кем-то — данных нет, любопытно, такая эффектная пани, и свободна?
Так я надеюсь, она не откажется от ужина в ресторане с "московским геологом", с которым познакомилась в дороге? И в непринужденной беседе, подробности о своем брате озвучит?
Станислава Бельковская.
Будучи у себя дома — подлости не ждешь.
Я шла по коридору университетского здания — где проходила до того уже десяток лет. И думала, что этот день пройдет как все — сейчас в автобус, домой, накормить Яцека (он хоть и старший брат, но в быту иногда как ребенок). Почитать какую-нибудь книжку — и лечь спать. А завтра такой же день, и так будет до старости. Если не удастся вырваться из этого круга, уехав в Москву.
-Простите, пани?
Тот геолог из московского поезда. Не думала, что мы встретимся снова! Отчего мы становимся доверчивы и болтливы — с теми, с кем нас не связывает ничего? Хочется иногда излить душу — и наверное, я плохая католичка, хотя и хожу на исповедь. Но отец Ксаверий не вызывает у меня желания быть с ним откровенной — после некоторых поступков, несовместимых с положением служителя Бога.
-Пани, раз уж мы встретились. Хочу пригласить вас пообедать в "Кракове". Конечно, если у вас нет других планов на вечер.
Ну, какие планы? "Краков" — ресторан не самый шикарный, но вполне респектабельный. Рабочий день скоро кончится, и мне даже не надо заезжать домой, чтобы переодеться — поскольку на мне было мое единственное приличное платье, "и на службу и на выход". А мой собеседник показался мне вполне приличным и воспитанным человеком — и вряд ли он потащит меня в койку на первом же свидании. Ну а после он уедет, а я останусь, с воспоминаниями об это дне, проведенном хоть с каким-то интересом.
Я думала, нам придется толкаться в автобусе, но Валентин буквально за одну минуту поймал такси (у нас в Львове пока еще редкость). В заведении нашелся и свободный столик, меню было богатым, официанты очень вежливы. Я даже спросила своего спутника — наверное, вы у себя в Москве, большое начальство?
-На войне я был майором — ответил мой собеседник — и умение строить толпу раздолбаев, это необходимое командирское качество. А до вашего прекрасного города я был в Синцзян-Уйгурии, где всякие внезапные трудности приходилось устранять оперативно, как командиру батальона в автономном рейде. После всего этого, тыловые мелочи у себя дома...
-Вы разве прежде были в Львове? — позволила я перебить его — или тут жил кто-то из ваших родных?
-"Дом" для меня сейчас, это весь СССР. Где есть Советская Власть, где говорят по-русски, и где есть советский закон. А не там, где все это наличествует лишь в расположении нашего гарнизона, да и там, ложась спать, оружие лучше держать под рукой. За пределами же наших постов — сплошное Дикое Поле, Дикий Запад, или, если строго географически, Дикий Восток. Где ты — или жив, или нет. Зато там на всем казенном, а зарплата идет с коэффициентами. И когда возвращаешься, можешь какое-то время жить как пан.
Я пожала плечами. Успев заметить, что на его руке нет обручального кольца — спросила про ту женщину в поезде.
-Это всего лишь коллега по службе. Не скрою, что у нее есть по отношению ко мне свои намерения — но лишь с ее стороны. А вы, пани, не замужем?
Я улыбнулась. Разве приличная замужняя женщина позволила бы себе вот так пойти в ресторан с малознакомым мужчиной? Тем более, католичка — нас ведь с Анджеем венчали в соборе. Это случилось 20 августа, за десять дней до войны — а последнее письмо от него я получила 5 сентября, с тех пор прошло шестнадцать лет. Я была тогда, как Скарлетт из кино — девятнадцатилетняя пани, а он, бравый поручик-кавалерист. Знаю, что по советскому закону пять лет отсутствия, это повод для признания умершим — но у нас, католиков, правила другие. Два года я думала, что Анджей однажды постучится в мою дверь, затем немец напал и на эту страну, и я не знала, буду ли живой через месяц, через неделю, даже через день. Страшный львовский погром в июле сорок первого — отчего не помнят, что поляков тогда били тоже? А при немцах за тобой в любой день могли прийти и отправить в газенваген. Да, пан Валентин, вас не смущает, что вы сейчас беседуете с той, кто "была на оккупированной территории", это не испортит вашу анкету?
