— Возьми. — Просто сказал ящер. Наложница удивленно уставилась на мокрого хаса, по кирасе которого стекала вода. Чешуйчатая рука тоже была мокрой, также как и лежащие в ней монеты. — Здесь немного, всего восемь золотых, но пусть хотя бы так. — Коготь посмотрел на жадного Торганда. — Тонуть тебе в грязном вонючем болоте, торгаш. — Неожиданно подсознательно выдал он ритуальную фразу.

— Но-но, пошипи мне тут еще, зеленая тварь! — осклабился тот, но угрозы говорить не стал. Ничего, с этим зверем он еще разберется, дайте время только добраться до дома в Миргарде.

— Я ее выкуплю. — Подал голос Грундальф из-под навеса. — Прямо сейчас, прямо здесь. — Он посмотрел на девушку и стоящего рядом с ней ящера. — Забери свои деньги, они тебе еще пригодятся.

— Пятьдесят золотых. — Напомнил Торганд.

— Как только вернемся в Шустов, обещаю, ты их получишь.

— Я хочу здесь и сейчас. — Настаивал упрямый купец, решив ковать железо пока горячо. Тупоголовые воины со своей честью легко могут расстаться и с большей суммой.

— Ты заключаешь сделки ночью, избегая присмотра Богов? — удивился Грундальф и кивнул. — Теперь мне все ясно. Олаф, отсчитай ему пятьдесят золотых.

— Так у меня нет с собой столько. — Возразил тот. — Да и ключ от казны я не захватил.

— Отсчитай из тех, что награбили разбойники. — Устало произнес старейшина.

— Вы хотите расплатиться со мной моими же деньгами? — усмехнулся Торганд. — Нет, так не пойдет.

Он ощутил, как его шеи коснулись холодные мокрые пальцы, а в спину, чуть ниже лопатки, уткнулся кончик лезвия кинжала.

— Соглашайся. — Произнес в ухо тихий шипящий голос хаса. — Пока еще у тебя есть шанс. А то старшему придется писать в Торнбьеф владетелю, что бандиты совсем распоясались, зарезали такого важного купца и его сына и бросили прямо на дороге. И к утру обоих обглодали дикие звери. — В голосе ящера не было насмешки, просто констатация факта. — Соглашайся, пока у тебя есть шанс.

— И вы... — купец сглотнул, понимая, что сейчас все, кто есть во дворе, на стороне ящера. — Хорошо, я согласен.

— Вот и умничка. — Острие кинжала прекратило колоть купцу спину и холодная рука убралась. — Иди и сядь возле костра, а то простудишься. — Сейчас хас явно насмехался. — Да и ты тоже не сиди на холодной земле. — Обратился он к девушке, которая все видела. — Рурк, идем, раненые сами себя не вынесут.

— Не тащите их под дождь, оставьте ближе к входу. — Посоветовал Олаф. — Арнгер, Тулле, Исгмар, тащите сено в пещеру, не на камнях же им лежать! И разведите возле входа костер, чтобы не давал холодному воздуху проникать внутрь. Давайте, шевелитесь!

Купец смотрел в спину идущего в шахту хаса и клялся, что отомстит ему за нанесенное оскорбление. Жестко и сурово отомстит.

Раненых лечили и располагали до самого утра. Когда солнце встало, то дождик перешел в свою моросящую стадию и просто напитывал влагой одежду, сапоги, проникал под доспехи. Воины ругались, но терпели, потому что для перевозки раненых и очнувшихся после использования зелья беспомощных воинов требовались повозки с лошадьми, а взять их можно было только в Шустове. Куда Олаф с парой рыбаков и охотников и отправился. Купцу отдали его лошадей и все повозки, куда складировали его товар — несколько рулонов с тканями, кое-какое оружие, изделия имперских кузнецов и невольников. И золото, конечно. Торгашу предстояло шлепать по грязи до Корснунга. Ничего, к вечеру дошлепают, дорогу еще не сильно развезло. Сожранные бандитами деликатесы никто Торганду вернуть не смог и он получил еще сотню золотых в качестве оплаты ущерба. Грундальф хотел поскорее избавиться от него, поэтому так расщедрился.

Торганд не стал ничего говорить на прощание, щелкнул кнутом лошадь, причмокнул губами и выехал со двора. Сейчас его судьба в его руках, никакого сопровождения Грундальф ему не выделил, сказав, что банда в окрестностях Шустова была одна и до Корснунга он доберется без происшествий. А там пусть нанимает кого угодно, деньги у него теперь есть и немалые. Повариха с досадой смотрела на купца и с благодарностью на Когтя, но понимала, что против воли хозяина она не пойдет. Ее дети работали в его доме, хорошо пристроились в лавках и глупо было бы отрубать руку, которая тебя кормит, пускай так и будет правильнее.

Девушка, которую звали Вирста, по мере своих сил помогала с ранеными и завалилась спать уже когда солнце встало достаточно высокого. Света через плотные тучи хватало и небо наблюдало, как возле входа в шахту копошатся кымы. Трупы не стали предавать реке, как поступил Коготь — всех стащили в остывшую от огня жилую комнату, где от жара раскалился даже камень и теперь медленно остывал. Анга к тому времени пришла в сознание, но еще была слаба. Она попросила перенести себя к месту "погребения" и, используя посох, просто направив через него свою мысль, сожгла всех до состояния пепла. После чего снова отключилась — организм требовал восстановления, да и небольшое сосредоточение потратило едва восстановивщиеся силы.

Грундальф к утру почувствовал себя лучше и смог встать. Рурк нашел в сумке Анги укрепляющее зелье и предложил его здоровяку, которое тот выпил с удовольствием. Коготь к тому времени вместе с воинами закончил потрошить оружейку и вынес последнюю добычу, награбленную бандитами. Главарь шайки выжил, его морду смазали заживляющей мазью, чтобы не истек кровью раньше времени и сейчас он с оставшимися в живых подельниками сидел прямо под морошью, дожидаясь, когда его транспортируют в город. На вопросы про тайник он только скалился и молчал. Коготь оставил его в покое — все равно не скажет, а остальные не знают. Может быть посмотреть в зале или возле трона, подумал ящер и так и сделал.

Тайник он не нашел, но нашел кое-что интересное — пару записей в небольшом сундучке. Замок вскрыть не смог, зато смог сломать. Читать он не умел и решил было отнести их Грундальфу, но потом передумал. Импульсивный здоровяк мог узнать из них нечто важное и не сказать потом Когтю, так что пускай лучше Анга прочтет их, когда поправится. И решит, что с этим делать. А Коготь был уверен, что она поправится — снадобья творили чудеса. Мало того, что влитый внутрь тела раствор срастил мышцы и пострадавший орган, так еще и оставил после себя неглубокий шрамик, полностью закрыв рану. Ящер ближе к полудню, когда закончил таскать трофеи, решил проверить, как там знахарка и удивился тому, что увидел. Теперь ей нужен покой и сон, чтобы набраться сил. Ну и осмотр лекаря также не повредит — пострадавший целитель вряд ли сможет излечить себя самостоятельно, если двигаться не может. Тут нужен сторонний специалист. Которого Олаф и привез.

Афруд развил невероятную бурную деятельность, напоив всех укрепляющими микстурами и чуть ли не облив с ног до головы заживляющими растворами и измазав мазями. На большее его знаний не хватило, но спасибо хотя бы и на этом. Едва завидев ящера, он напугался, но остальные воины и простые работяги уже попривыкли к внешнему виду хаса и не так сильно дергались, когда он проходил мимо. Представители его расы редко появлялись в Шустове, а если и появлялись, то только в качестве кожаных курток и сапог. Коготь помогал, чем мог. Он загрузил первую партию раненых и пострадавших в повозки, туда же уселся Грундальф, оставив в лагере за главного Олафа. Рурк попытался было пристроить Ангу среди них, но старейшина запретил, сказав, что пришлет отдельную телегу. Нечего, мол, сильной магичке и знахарке в тесноте ехать, придавят еще. Коготь был с ним полностью согласен. Перед отъездом Грундальф подозвал ящера к себе.

— Что думаешь сейчас делать? — спросил он. Коготь прислушался к внутреннему голосу. Едва солнце встало, а последний бандит был сожжен (пленные не в счет, их ждала участь повешенных), он ощутил в теле какую-то легкость. Как будто тяжелый камень с души свалился. Похоже, он выполнил свои обязательства перед Богами и теперь свободен. Взамен ему оставили жизнь и это тело. И Коготь вполне был этим доволен — оно ему нравилось. А то что он теперь ящерица, то к этому можно привыкнуть, не кролик же какой-нибудь. Вот была бы хохма, вселись он в такую животину. Только и делал бы, что бегал от волков по лесу и трахал крольчих в перерывах между погонями. От таких мыслей Когтю стало весело, но на морде как всегда не отразилась ни одна эмоция, лишь хвост чуть шевельнулся. На вопрос же Грундальфа он просто пожал плечами — не знаю. — Оставайся. — Разрешил здоровяк. Он немного помолчал. — Я раньше сталкивался с вашим братом и не скажу, что эти встречи счастливо заканчивались. — Грундальф снова сделал паузу. — Я считал, что все вы — дикие твари. Похоже, что я ошибался. У вас все также как и у нас — есть злодеи и бандиты, а есть кымы, нет, хасы чести. — Он усмехнулся. — Оставайся. — Повторил здоровяк. — Здесь тебе ничего не грозит, чего не скажешь об остальном Пределе. Да и купец... затаил на тебя злобу. — Грундальф помрачнел. — Уверен, он захочет тебя убить.

— Я тоже так считаю. — Кивнул Коготь. Похоже, что плодить врагов — это его ноша на всю оставшуюся жизнь. — Я буду осторожен. — Он посмотрел на плачущее небо. — Тогда тем более я должен уйти.

— Понимаю. — Грундальф тоже прикинул в голове, что к чему. — Но знай — тебе здесь всегда рады. — И поправился. — Пока я за главного в Шустове. — Он улыбнулся. — Все же подумай, стоит ли бегать от какого-то купца? Поверь, те, кто так вольно обходится с Богами, плохо заканчивают. То, что он сделал сегодня... оно ему еще откликнется. — Здоровяк засмеялся. — Воин не прощает такого к себе отношения и даже заступничество Дельца ему не поможет.

— Дельца?

— Покровителя торгашей. — Грундальф сплюнул. — Хитрого жадного Бога обмана и наживы. Те, кто служит Воину, они не слишком хорошо относятся к последователям Дельца. И те им платят той же монетой, хотя обойтись без охраны не могут.

— Поехали уже, хорош болтать. — Болли тронул поводья и лошадь медленно пошла вперед.

— Заходи ко мне в дом, поговорим! — выкрикнул Грундальф. — Я тебя с женой познакомлю!

— Ага, чтобы она в обморок упала. — Фыркнул возница и мельком глянул на физиономию здоровяка. — Попадет тебе от нее... — покачал головой Болли.

— Я глава Шустова и глава в своем доме! — важно сказал Грундальф.

— Ну-ну. — Отозвался Снуки. — То-то я каждую ночь слышу гневные визгливые вопли и крики, что доносятся из твоей спальни.

— Я еще силен! — Грундальф напряг бицепс.

— Да только орут не в порыве страсти, а от злости и негодования. — Рассмеялся воин и здоровяк показал ему кулак. — Все, молчу, молчу.

Коготь смотрел повозкам вслед. Обычные нормальные люди со своими тараканами в голове. И почему они ему так понравились? Может быть тем, что не пытаются ловчить и умеют отличать правду от лжи? Четко следуют своему внутреннему кодексу и уставу воина? Прирежь он этого купца и его сынка прямо здесь, во дворе, никто бы его не осудил, Коготь был уверен. Наоборот, постарались бы все скрыть. Возможно, потом это все вышло бы им боком и самих Шустовцев осудили бы за самоуправство — наследники купца постарались. А так... случилось как случилось. Хотя, может Грундальф и прав, и купца настигнет карма, но вот что-то в это Коготь не верил, основываясь на опыте своей прошлой жизни. Там наоборот, такие товарищи были на коне. Или же просто Боги покинули землю, когда поняли, что человека уже не исправить? Коготь замотал головой, просто выброси эти мысли из головы, сейчас перед ним стоят более приземленные задачи.

Олаф честно распорядился трофеями — за семерых убитых Когтем в пещерных проходах бандитов, за орка и за помощь в схватке отвалил четыре комплекта отличных доспехов, шесть мечей, семь кинжалов и пару мешков, набитых позолоченной посудой, а также три полных кошеля денег. Правда не золота туда насыпал, а серебряных и железных монет, да и честно сказать у бандитов золотых было не так много. Ящер тут же договорился с кузнецом, что тот заберет себе доспехи, а взамен сделает ему кожаную защиту, точно подогнанную по телу с возможностью скрытого ношения под плащом. Ларс, оценив просьбу и предлагаемую ему броню, согласился обменять два комплекта на один кожаный с наклепанными на него пластинами, заверив, что мешать движению и бренчать они не будут, а защита явно стане лучше. Олаф, присутствующий при торгах, одобрительно кивнул, соглашайся, мол. А потом сам предложил выкупить у Когтя оставшиеся два комплекта, которые тот с облегчением сбагрил, потому что сам не понимал, что с ними делать. Он бы и от мечей избавился, ибо таскать всю эту тяжесть желания не было, но воины его бы не поняли. Ничего, полежат до следующей сделки.

Про Рурка тоже никто не забыл — за убитого орка и за часового ему полагались трофеи с обоих, ну и за помощь в схватке тоже. Один хороший комплект железных доспехов, пара щитов и пара мечей, а также кошель, полный серебряных монет. Мав был доволен и этим. Он уже прикидывал, на что сможет обменять не нужные ему комплекты и где пристроить мечи. Тем более, что он нашел в сокровищнице бандитов хороший крепкий лук работы дремаров, истинных мастеров и лучников и большего ему и не надо было. Завидев, как Коготь торгуется с кузнецом, Рурк подошел в Олафу и попросил поменять награду. Тот оценил лук в комплект доспехов, щит и те самые пару мечей, так что мав остался при деньгах, со щитом и луком, что его вполне устроило.

Про девушку тоже не забыли — презентовали ей тот самый лук, что она выбрала в оружейке, легкие кожаные доспехи, кое-какую одежду, что нашлась в загашниках бандитов, чтобы не сверкала голым задом перед мужиками, ну и деньги опять же. Пусть немного, всего пару золотых и двадцать серебром, но для Вирсты это были огромные средства. За всю свою короткую жизнь она максимум один золотой подержала в руках, не более, а тут сразу два. Богатая банда за несколько лет скопила состояние, равное бюджету небольшого города такого как Шустов.

Болли с телегами вернулся быстро — вывозить добро и оставшихся раненых. К тому времени Коготь сколотил носилки, потому что проезда к домику Анги не было — бывший хозяин строился сразу на месте и вырубил часть леса. Про носилки здесь знали и не удивились, когда увидели, что именно городит хас. Тот взял два ровных шеста, намотал на один сложенную в несколько слоев плотную ткань, потом закрутил в нее второй и все это прибил найденными гвоздями, чтобы по пути знахарка не шлепнулась на землю, если ткань вдруг развернется. Посадил в носилки Вирсту и они с Рурком прошлись по двору. Девушка сначала пугалась носилок, но потом, поняв, что они получились прочными, лениво развалилась. Тут-то ее и вернули с небес на землю — Коготь резко опустил свой край и испытательница шлепнулась.

— Достаточно. — Сказал он.

Вирста отшибла пятки, но ничего не сказала. Она вообще старалась держаться поближе к зверям, чем к остальным воинам. Которые без ошибок распознали в ней при свете дня орочью квартеронку. Коготь с девушкой не разговаривал — не до того было, да и она сама не лезла к нему с разговорами. Анга до сих пор находилась без сознания, но живая. Афруд сказал, что ее жизни ничего не грозит, но чем дольше она не приходила в сознание, тем больше беспокоился ящер. А ну как занес в рану какую-нибудь заразу и знахарка начнет гнить изнутри? Начнется воспаление, потом гангрена, инфекция попадет в кровь и она умрет. Неудачно получится. Коготь был ей благодарен за спасение своей жизни и теперь старался отплатить тем же.