— Ты молод и велеречив, мне это в радость. Откройся:
Чьему наставлению следуешь ты, иль сам, по велению сердцу?
— Вельс рекомендовал мне отправиться в эти места. А к Вельсу я пошел... — тут он вовремя прикусил язык: стоит ли докладывать случайной знакомой о Джеймсе и тем более о Вороне? Ифигения вроде и не пытает, а "показания" сами собой слетают с языка.
Но осторожность оказалась излишней: одного упоминание наставника Стрельцов было для негритянки достаточно:
— Вельс... мне знакомо — он Кутхов помощник, военачальник.
Ты с Темными в дружбе... Ах, милый! Обманами очи связали,
И разум твой светлый в тень черного мага низвергнут. Опомнись!
Раскрылась догадка моя: сознаюсь, что не праздно
Лесною тропою свой путь совершая, тебя заприметила в спальнике теплом.
Теперь уж сомненья развеяны: вижу доподлинно — здесь ты,
Кого так спешила найти!..
— Офигенная, или как тебя там... — прервал перфоманс Гэгэ. — Ты мне зубы не заговаривай.
— С колдовством я не связана, мальчик, недуг кариозный сводить
Не искусна: ни заговором хитросплетенным, ни настоем полезным.
А ведомо то мне — по воле богов, безусловно, — что тяжесть задания,
На плечи твои взгромоздив, злопакостный маг о недобром помыслил.
— Выходит, ты знаешь меня? И какое мне дали задание тоже?
— Задание тайно твое, и о нем разглагольствовать ты не свободен.
— Все верно.
"Заказчики Джеймса решили связаться со мной. Интересно. Что мне сулит эта встреча?"
— Позволь рассказать мне всю правду теперь, от которой с заботой
Тебя оградил черный маг. Когда-то давно, еще до рождения Новых законов,
Мы, мэрлонцы, жили в любви на просторах приветливой терры.
Копили ученья, богатой торговлей града развлекали, искали миры недоступные в глубях
Эфира — от тяги умов на поверхность бумаги и в легковоздушные звуки,
А так же прекрасной гармонией красок на гладком холсте оживляли виденья свои
Разведчики наши. Таков Апполон златострунный, искусный Гефест,
Несравненная Клио, Афина, блестящая мудростью... и много, и много славнейших.
Цвела благодать, все в достатке, охотно дарили подарки и всласть угощали
Приезжего гостя. Никто не скрывал технологий доступных, и слова гнилого не знали —
Таков был язык наш. Свобода в речах и поступках, на воле бескрайней купалася
Мысль благая. Страна без запретов, о да, — словарь наш не ведал значенья запрета.
— Похожее что-то и мне описал Темный Ворон в рассказах своих.
Покамест не вижу я в вас расхождения. В чем смысл обмана?
— Постой, не спеши ты крылатое слово на волю пускать — пусть поспеет.
Обильный достаток и скупость законов нам кайф обломали:
Так к пиршествам склонный обжора калечится духом и телом.
Нашлись среди мэрлонцев те, кто из жадности большую долю себе
Заиметь сговорились. Не ведавши страха, ни пыток, ни прав ущемленья,
Сговорщики делу триумф предрекали, но тайно, пока не созреют
Все цветы плана. В ночной темноте, в стороне от очей любопытных,
Сходился совет — Вельзевул в нем начальствовал, муж недостойный
И злой подстрекатель, какого доселе не видело небо.
Назвалися Темными бунтовщики, поскольку и дело творили темнейшее,
И укрывались во тьме. Другим же название Светлые дали —
Чтоб кодовых слов суть никто посторонний не сведал.
Так в Уличе славном в назначенный час восставание Темных свершилось.
И вздыбились массы народные, и кровь потекла, и шум вдохновенный
Из глоток преступников ввысь поднялся... И шагал перед всеми
Злой ум Вельзевул — душа и сердце коварства...
В какой-то момент — Стрелец упустил его — гостья оказалась сидящей на траве в метре от него. Свет костра выгодно ложился на ее лицо и фигуру.
Ночь медленно смыкала над головой небо. Он слушал песню Ифигении, а темнота и костер рождали в его уме чувство холода, от которого он зябко обнимал колени, и так без движения слушал негритянку. Он внимательно хватал взглядом ее движения: руки гостьи порхали в танце перед ним, и, казалось, он уже не слышит переводчика, а понимает ее самостоятельно, будто научился языку Светлых. Он обнаружил, что лицо девушки привлекательно: ясные, с золотыми искорками, глаза, тонкий аккуратный нос, добрая улыбка на пухлых губах. Негритянка сопровождала жестикуляцию плавной мимикой, отчего ее гладкая кожа на лбу и у рта изгибалась аккуратными складками, распрямлялась, и снова сгибалась — в различных комбинациях: лицо Ифигении общалось светотенью от огня и фонарика. Трудно было отвести глаза от такой завораживающей картины. Стрелец залипал время от времени то на губах негритянки, то на миндалевидных глазах под крышей тонких бровей.
Глубоко в душе он боялся, что их потревожат, прервут сладкий диалог и вырвут из мира неги в мир движения. Что будет, если сейчас объявится Ворон и застанет его со Светлой? Убьет ее, убьет обоих? Что может сделать сценарист главгеру-отступнику? Выбросит его из сюжета или придумает какую-нибудь месть: например загонит в смердящее болото ради очередного задания? Так, чтобы впредь не якшался с сомнительными личностями.
— Ну, что же ты медлишь? Скажи! У меня опасения, что Ворон
Пребудет сюда и расправится с нами!
— Приглущи свой пыл, нетерпеливый, я все поведаю; а место здесь
Вне зоны доступа магического глаза: никто не явится сюда без приглашения.
"Но ты же явилась", — подумал Стрелец, но вслух ничего не сказал.
— ...Так воин Арес, давши пропуск орде Вельзевула в ворота Столпа,
Богатого златом блестящим, предательством был осквернен...
Ифигения продолжила рассказ, и Стрелец отметил, что, вероятно, задремал, ибо не помнил, что связывает ту часть истории, которую он слышал перед тем, как вставил свое замечание, и нынешнее продолжение. Откуда взялся этот Арес? Что случилось в Столпе? Почему доселе певучая речь девушки стала прыгать на стилистических ухабах? Наверно, пришел к выводу Стрелец, Ифигения заторопилась и обрезала часть своего монолога.
— ...Творец Вседержитель, бессмертных отец и дед смертных, тогда
Могучий свой молот извлек из чернот мастерской Созиданья.
Блестящий, он в небе, сто солнц замещая, явился.
Согнулись колена у полчищей ратных, и ужас вонзился
В храбрейшие души; взмолилися руки; и в грязи упали знамена.
Но сердце живое Творца не колеблось; и твердой рукою он, гневный,
Вернул на ковало наш мир обреченный и молот занес для удара.
"Еще от чела жгучий пот не отер, — так гремел его глас в небосводе. —
Еще мои длани под копотью черной, в мозолях грубее гранита,
Не знали покоя — эдем для вас, смертных, готовя.
Безумцы! Вот так воздаете вы мне за труды? Такова будет ваша награда?
По пылинкам эфира, из мелких веществ, я ковал для вас жизнь, бестелесных.
Во тьме из кромешной пустой пустоты, где ни разу не веяло духом,
Я вынул тепло, изготовил металл, слепил камень и в плоть нарядил
Неживое немертвое. Чтоб рыба плескалась в прохладной воде
И чтоб звери наполнили пастбища; я дал птицам небо, а людям града —
И веселье расширилось в космосе.
Теперь только жадностью пахнете вы, обирая товарищей. Слушайте:
Свое, не чужое, стремитесь отнять, ибо всех принадлежность вещей
Обоюдна! Известна и вам сия правда. Так, что же, собралися вы
Поглумиться над Правдой моей? Или болью войны, недостойные дети детей,
Насыщенья хотите? Я вас насыщу ей!"
И с речью такой Вседержитель Отец, размахнувшись, ударил об Мэрлон,
Меж ковалом и молотом ждущим, притихши. И грохнуло;
Брызнули искры; стеклянное небо разбилось и твердь раскололась...
С тех пор мы блуждаем, лишенные тела, печальные, в чуждом пространстве.
По воле Отца мы покинуты здесь, но завет его помним прощальный:
Вину искупив, мы одежды вернем и взойдем на пороги эдемов.
А также сакральную волю Творца мы блюдем, ибо он не жестокий, но мудрый:
В бестелесье отправив, он тем наградил, чтоб изменчивым миром энергий
Мы правили. Слушай меня, расскажу тебе то, что никто никогда не расскажет:
Все вокруг, я и ты, мы с тобой — лишь сюжет, алгоритм и программа,
Или зонд, коль угодно. Мы посланы в Землю с задачей такой:
Отыскать форму мыслящей жизни...
Стрелец вдруг пришел в себя, когда стихла песня Ифигении. И первое, что он увидел: толстый канат, блестящий и влажный, охватил кольцами шею и грудь Светлой. Ифигения таращила глаза и сдавленно хрипела.
Он рванул было на помощь, но в шею вонзились десяток острых шипов: два в подбородок и восемь рядом с позвонком. Он скосил глаза и обомлел: неизвестное душило негритянку, а негритянка душила самого Стрельца!
Несколько секунд длилась тихая схватка: Ифигения сипела и бестолково дрыгала ногами, Гэгэ силился оторвать от себя ее когтистые руки, но мог лишь слабо ухватить тонкие запястья девушки — коварная негритянка так долго душила, что почти выдавила из него все Здоровье и Энергию. Лицо ее как будто состарилось и обвисло; некогда нежные черты противно сморщились и стали угловатыми.
Вскоре хватка Ифигении ослабла, ее руки безвольно поникли. Кольца каната пришли в движение и медленно сползали, а когда из темноты рядом со Стрельцом возникла большая плоская голова с двумя острыми клыками и раздвоенным языком, до него дошло, что канат — на самом деле здоровенная змеюка!
Желтые буркала поднялись на уровень его лица; тонкий язык на мгновение коснулся его носа. От страха Гэгэ боялся шевельнуться.
— Не доверяй Светлым, - прошипел змей.
Стрелец вспомнил, что и не собирался доверять Ифигении, но как-то само собой поверил — хотел узнать, что такого важного она собиралась сообщить. Наверно, его одурманила песня и тогда негритянка атаковала. Помогать в ее планы не входило. Вылитая сирена.
"Надо было сразу ее валить... Интересно, почему эта гадюка вмешалась? Из-за Друга Животных?"
— Я давно иду за тобой, - сказал змей. — Ждал, пока ты заметишь меня и позовешь.
— С... с... спасибо за помощь, - благодарить внезапного спасителя оказалось почему-то нелегко. — Тебя тоже кто-то послал ко мне? Ворон?
— Я сам.
— Как тебя зовут?
— Ты дашь мне имя.
Только тут до Стрельца дошло, с кем он разговаривает. Это же его новоиспеченный питомец! Сам пришел!
Змей отпустил бездыханное тело девушки и по-товарищески свил пару колец на талии и руке Стрельца. Гад не проявлял признаков агрессии, но все равно Стрелец боялся лишний раз шевельнуться или сглотнуть слюну.
"Ну и чудище мне досталось", — вздохнул он с трепетом и неприязнью.
— Назови меня! - потребовал змей.
"Да погоди ты! Как я тебя назову?.. УбийцаСветлых? ПалачНубов? ЯТебяПорву, СожриЯду, ТебеХана, Тетранагибатор, Антигондон, Удавись..."
Он старался родить фантазией один из тех ников, которые привык лепить при создании своих аватаров, и который так неуклюже исковеркался в этой игре. В любом ином случае он быстренько выплюнул бы что-нибудь сладкозвучное и грозное (питомец — NPC, его хоть какашкой обзови, хоть богом — равно хвостом виляет), но сейчас к выбору решил подойти основательно — чтобы уравновесить нелепость собственного имени.
"...Василиск, Анаконда, Горгон, Каа...", — продолжал перебирать Стрелец.
В поисках подсказки он начал внимательно рассматривать нового "друга": метров пять в длину, темный окрас, почти черный, переливался зеленым и синим, без капюшона, зато с костяным гребнем на макушке — прямо дракон.
— А что ты умеешь делать?
— Удушение, Ядовитый Укус, Выслеживание и летать, - наглядности ради змей расправил два кожаный крыла почти у самой головы (в неактивном состоянии они так плотно прилегали к туловищу, что трудно заметить) и оскалил пасть — с тонких клыков капнул зеленый яд.
— Почти Горыныч. Огнем не дышишь случайно?
— Нет.
— А жаль.
"Как же, как же, как же..." — бормотал Гэгэ, и вдруг нейронные связи в его уме соединились в таком ассоциативном подлоге: он вдруг вспомнил свою бабушку, которая ругала телевизионных персонажей (потому что ругать живых людей на улице мешали больные ноги) изощренным "аспид проклятый!". Что такое "аспид" он себе не представлял, но смутно припоминал, что слово это обычно адресуют змеям. И звучит оно ядовито-жаляще.
— Будешь Аспидом, - решил Стрелец.
— Принято, - ответил змей.
Мультипаспорт Стрельца потеплел: рядом с ником прописалось имя и его питомца. Гэгэ удовлетворенно отметил, что счетчик GS с момента получения фиолетового кольца накрутил еще полторы тысячи:
НФзкшырудмфыекфрфе и его Аспид
Стрелец, Темная Сторона
Юный Охотник
1610 GearScore
"С таким бы шмотом да на склунский штурм... Так, теперь нужно пушку нормальную добыть. А пушки у нас через Мыкуя и Кристофера. Пора возвращаться в Вельз. А по дороге будем искать Джеймса — теперь не спрячется!"
— Слушай, я не в курсе, как у змей с обонянием. Вот был бы ты собакой...
— Я бы огрызнулся за такое сравнение, - прошипел Аспид, — да не хочу первое впечатление портить.
"Своенравный тип".
— Ты не ответил.
— Мой "нюх" превосходит собачий. К тому же я улавливаю мельчайшие колебания земли. Я же сказал, что умею Выслеживать.
"Неплохой арсенал у этой кишки".
— Выследи одного типа с ником Джеймс. Он Лазутчик, любит уходить в невидимость. Только у меня нет ничего с его запахом, чтобы ты взял след...
— Снова нарываешься на грубость?
— Да я не...
— У меня еще есть одна отличная от собаки черта — я не настолько глуп. Да, смогу.
Видя, что змей-грубиян уже принялся облизывать воздух своим раздвоенным языком и крутиться во все стороны ("Уже ищет, наверно. Какой послушный!"), Стрелец решил скорректировать задание:
— Хех, только не сейчас, а когда вернемся в город. Вряд ли он где-то здесь ошивается...
— Твоя цель, Охотник, здесь, в лесу, неподалеку, - оборвал его Аспид и уставился в одну точку в чёрной стене ночных деревьев. — И он не один.
— Какая удача! Веди! Щас мы его накроем... А не, надо сначала подкрепиться.
Глава XI. В которой Стрелец отправляется в далекий поход в неожиданной компании
Еще издали был слышен древесный треск, крики и лязг, будто в чаще идет промысловая вырубка леса. Аспид уверенно летел на кожаных крыльях чуть впереди Стрельца, лавируя между стволами, а того мучила жажда выяснить, с кем встречается в здешних опасных краях этот неуловимый шпион. Тот же сценарий, что и в катакомбах Склуна, но с поправочкой, меняющей полную картину: Лазутчик в этот раз не будет знать, что его выследили, и попадется врасплох. Немного напрягал возможный характер компании Джеймса. Если это полноценная группа его сообщников-плейкиллеров, то лишь чудо поможет ему, главгеру, отправить их всех в долгосрочный респаун. А без хорошей драки эта встреча никак не могла состояться: Стрелец то ли предчувствовал это, то ли хотел. Ведь если это вдруг, дай бог, произойдет, то с убитого Лаза может лутануться что-нибудь ценное: и для задания Ворона, и лично для самого Стрельца...
