Страница произведения
Войти
Зарегистрироваться
Страница произведения

Скрепы нового мира (Анизотропное шоссе, Iii)


Опубликован:
19.01.2020 — 19.01.2020
Читателей:
2
Аннотация:
Студент-электрик, вырванный аномалией из 2014 года, кое-как сумел устроиться в сменившем генеральный курс СССР 1931 года. Новый мир намного лучше, но главная цель - спасение от ВМВ, не достигнута. Никто, кроме главного героя, не в силах выправить ситуацию.
Предыдущая глава  
↓ Содержание ↓
  Следующая глава
 
 

Не сложилось. Подготовка к покушению на Сталина закрутила меня по Европе как канзасский ураган — домик баумовской Дороти; вырваться в почтовое отделение C14 на берлинскую Дрезденер-штрассе я не успел. Точнее, если не врать самому себе, не захотел. Нет видел ни малейшего смысла строить сердечные планы, когда Троцкий дает всего лишь один шанс из трех за наше с Блюмкиным благополучное возвращение из СССР. Мрачный прогноз, однако поразительно верный: после успешного теракта застрелен как он сам, так и Блюмкин, то есть из троих подельников — остался я один.

Повезло, можно сказать. Дважды "погиб" в бою, от белогвардейцев получил монумент на могилу, от большевиков — посмертный орден. При этом жив, здоров, еще и отдохнул, совсем как на курорте.

Хотя слово "как" тут неуместно. Турция летом, пусть даже в 1931-ом, и есть самый настоящий курорт. Конечно, не светские Канны, тем более, не сияющий огнями колоссальных отелей оллклюзив 21-го века. Просто ленивая, сытая, спокойная страна — особенно если не забредать в трущобы. Днем мы валялись на пляжах Принкипо, бразгались в ласковом Мраморном море, пили вино и львиное молоко* в местных ресторанчиках. По вечерам, когда спадала жара, Александра таскала меня по променаду, освоившись там с последними веяниями моды — учинила набег на бутики и лавчонки Константинополя. Шок и трепет; после тотального советского дефицита любящему мужу нелегко выжить в городе доступного изобилия.

Тогда же, легко и без проволочек, разрешился вопрос с документами. Свои, на имя Хорста Киркхмайера, я просто-напросто выкопал из тайника во дворе дома, в котором Лев Троцкий держал оборону против боевиков Сырцова; теперь там небольшой частный музей. Было смешно увидеть в числе экспонатов стол, за которым когда-то ужинал, стул, на котором сидел. Мороз продрал по коже при виде избитых пулями стен и ступеней лестницы на второй этаж. Витрина же с бумагами откровенно напугала — там, под стеклом, на самом видном месте, лежал накиданный когда-то мной эскиз мины и пояснения к нему. Шутки в сторону, образец почерка на такой улике — достаточный повод навсегда прекратить писать по-русски.

Александру удалось легализовать вполне официальным путем. Мы с ней заявились в германское консульство с жалостливым рассказом об украденных на рынке документах. Я размахивал своим рейхпаспортом с фейковой въездной визой, аусвайсом и магистратским брачным контрактом, Саша интеллигентно промокала платочком уголки глаз; обычное дело для любой эпохи. Моего свидетельства оказалось вполне достаточно, клерк без лишних вопросов содрал штраф за утерю и выписал временный проездной документ. При всей внешней неказистости — его вполне хватило для пересечения транзитных границ, таким образом, до Берлина мы доехали с полным комфортом.

... Скрип несмазанной петли оборвал воспоминания.

В руках вышедшего со склада конторщика — неотвратимая как смертный приговор охапка писем. Еще три шага, и будет поздно... прочь, прочь наваждение! Побывать на краю света и тьмы, пройти через тюрьму, лагерь, множество смертельных переделок, а тут... мои руки сами собой вцепились в перила, давя мальчишеское желание сбежать, спрятаться за незнанием от вороха непривычных полусемейных проблем. Нельзя терять лицо перед самим собой. Отыгрывать обязательства перед Мартой придется до конца.

Я стоически принял под счет письма, сдул пыль с американских штемпелей. Расплатился за хранение и позволил конторщику стянуть все конверты шпагатом в аккуратную пачку. Затем — пошел искать тихое место.

Свободная от мамашек с колясками скамья нашлась неподалеку, в Беклер-парке. Не меньше четверти часа я вдумчиво раскладывал конверты по датам. Первые три, самые пухлые, наверняка с борта трансатлантического "Альберта Баллина", там прощупывается множество листов и ворох чувств. Последнее, от июля прошлого года, совсем тонкое. Нью-Йоркский почтмейстер погасил марку как раз в день уничтожения Сталина и рождения нового мира.

Читать переписку с начала или с конца? Странный вопрос! Я поднял июльский конверт и торопливо дернул край. Кружась как осенний лист, на колени скользнула фотография. Моя Марта. Она еще больше округлилась бюстом, то есть, согласно местным стереотипам, расцвела. Хотя осталась прежнему красива, этого не отнять.

На обороте скупые, ломающиеся строчки:

"Верю, ты не сгинул в своей холодной России.

Я люблю тебя, но я вышла замуж. Прости.

Завтра мы уезжаем в Хьюстон.

P.S. Нашего сына я назвала Алексом"

Сердце кольнула ревность и зависть. Кольнула резко, больно, но и только, чего-то подобного я всегда боялся и ждал. Уже не моя Марта — неимоверно практичная девочка, она все решила сама, за себя, за меня, за сына... щедрый прощальный подарок. Запутанный клубок житейских проблем развернулся в удобную для сматывания нить.

Разложенный на скамье пасьянс потерял всякий смыл. Было бы здорово устроиться у камина, в глубоком мягком кресле, со стаканчиком в руке, и неторопливо, по одному, кидать в жадное пламя письма. Пить сладкий ром и смотреть, как рассыпаются в пепле ставшие ненужными мечты, чувства, желания.

Жаль, нет в нашей арендованной квартирке камина, да и Александра, верно, не оценит мою ностальгию. Быстрыми движениями я с сгреб конверты в стопку, обвязал, надежно, крест-накрест. Подобрал булыжник, подсунул его под шпагат. До Ландвер-канала всего несколько шагов, миг, и тяжкий груз двух прошедших лет летит в в глубину. Вода смоет с бумаги чернила, растворит их в себе, вынесет в безбрежный мировой океан. И когда-нибудь их ничтожная частичка, верно, найдет Марту в далеком Хьюстоне.

Приподнял шляпу, культурно промокнул платком заливший лоб пот. Вроде сентябрь, жары уж нет в помине, и работа не тяжелая, однако в Хельсинки, на разгрузке баркасов с сахаром, я уставал куда как меньше! Ничего, — напомнил я себе, — от старого мира осталось немного. Вернулся к брошенной на скамье фотографии, вгляделся, стараясь запомнить облик той, кого, наверно, когда-то любил.

Кто красивее, Марта или Саша? Глупый детский вопрос, хотя... а ведь они чем-то похожи! Сменить прическу, подправить макияжем разрез глаз, сделать попухлее губы. Нет, вблизи не спутать, а вот издалека — вполне.

А если на маленькой фотографии?

— Бл...ть! — выматерился я на весь парк.

Кто в замшелом мюнхенском паспортном столе будет сличать изображение с оригиналом?! Много ли деталей можно рассмотреть на подклеенном в личное дело выцветшем трехсантиметровом кусочке картона? Если заявиться к клерку под вечер, в пасмурный день, еще и улыбаться пошире, готов ставить сто против одного — Саша без труда получит чужой аусвайс, а чуть погодя — загранпаспорт.

Марта ушла — да здравствует Марта!

До снятой на Дублинер-штрассе квартиры я решил добираться без спешки, пешком. Не из желания оттянуть объяснения — своих приключений в Германии я от жены никогда не скрывал — скорее мне хотелось до конца разобраться в собственных чувствах. Благо, затянуть прогулку в Берлине несложно: пока нашел половинную** бутылочку приглянувшегося Саше итальянского Recioto, пока выбрал годный треугольник сыра, пока дождался от кондитера свежей выпечки абрикосовых пирожных — день склонился к вечеру.

Нужный дом отрылся в просветах рано пожелтевших листьев Английского парка. Уже неделю мы с Сашей в нем бытуем, а все равно, сколько вижу — столько удивляюсь, вспоминаю престижные новостройки России нулевых. Четыре высоких этажа под плоской крышей, добротный красный кирпич стен; глубокие угловые лоджии и смелые выступы балконов подчеркнуты широкими полосами белого и синего гипса. Самая маленькая квартира — полуторка, площадью сорок квадратных метров, если считать с кухней и ванной. В подвале — общая прачечная, в закрытом дворе — оборудована недурная детская площадка с качелями, горками и лазалками. Сложно поверить, что проект застройки микрорайона разработан аж до Великой войны.

Место не дешевое, пусть не центр, зато недалеко от метро, всего несколько кварталов от станции Сииштрассе, конечной, следующей за Леопольдплац. При этом считается левым в политическом смысле — в основном тут живут профсоюзные функционеры и высококвалифицированные рабочие. Соседи подсмеиваются сами над собой, называют квартал "красным бонзенбургом", однако жилистая рука Великой Депрессии дотянулась с противоположной стороны Атлантики — летом цены аренды обвалились чуть не вдвое. Мы сняли целую двушку за весьма умеренные шестьдесят марок в месяц.


* * *

— Почему так долго! — напустилась на меня с порога Саша.

— Вот, — я протянул ей извинительный пакет с продуктами. — Забежал в магазин по дороге.

— Ой, сладенькое, спасибо! — при виде знакомой этикетки жена мигом отбросила праведный гнев и потянулась к моим губам с коротким поцелуем.

— Там пирожные, не подави!

— Да они еще теплые!

— Абрикосовые, как ты люб...

— Вкусные, да?!

В интонации не вопрос, а целый вотум недоверия. Если муж, в кои-то веки, без подсказок и просьб позаботился о десерте — он наверняка виновен. Остается лишь установить, в чем именно, заодно — определить меру наказания. В случае сопротивления — применить ласковые пытки, в крайнем случае — оставить без ужина.

— Марта выскочила замуж в штатах, — не стал запираться я. — Свалила из Нью-Йорка в Хьюстон.

— Давно?

— Больше года назад.

— Ну-у-у. Проходи, раз так!

Гримаса на лице супруги как у леди при виде попрошайки, но в глазах прыгают веселые всепрощающие бесенята. Воистину, легко отделался. Даже подозрительно легко.

— Черт побери! — спохватился я. — Забыл штопор купить, придется опять пробку внутрь пихать.

— Придется, но потом.

— В смысле?!

— Я их нашла!

— Кого?

— Ухажеров! — Саша выдержала полноформатную драматическую паузу, и лишь сполна насладившись видом моей вытянувшейся физиономии, рассмеялась: — Деньги, конечно! Тридцать процентов тебе хватит?

Сброшенные с ног ботинки полетели в один угол, шляпа — в другой.

— И ты до сих пор молчала?!

Успешный побег из СССР открыл мне глаза — жена отнюдь не мечтает о тихом буржуинском счастье. Скромная профессорская дочка, дитя старого мира, погибла полтора года назад в окрестностях города Глухова. Сегодняшней, заново родившейся в купе поезда Одесса-Москва Александрой движет мечта сделать наш новый мир лучше и, одновременно, желание отомстить большевикам. Чувства в своей первоначальной основе точь в точь похожие на мои собственные, но раз в десять более сильные, яркие и отчаянные. Она готова на полную ставку, а мне... остается только надеяться, что не придется "ждать в прихожей, когда упадет дверь".

Имеются и дополнительные издержки. К примеру, показать себя мельче или трусливее — значит потерять любимую навсегда. Однако ирония момента состоит в том, что для доказательства мужества здесь и сейчас не требуется нанизать на копье дракона или переплыть океан на крышке от рояля. Пафос упирается в презренный металл, героизм сводится к смешному — способности зарабатывать проклятые рейхсмарки, баксы, фунты, франки. Много и быстро, оставшаяся после всех авантюр двадцатка тысяч долларов выглядит откровенно смешно в сравнении с нашими бонапартовскими планами. Так что в спальню, превращенную в кабинет, я не бежал, а можно сказать летел.

Предвосхищая мои вопросы, Саша еще с порога махнула рукой в сторону светящегося под фотоувеличителем светового квадрата:

— Смотри сам!

— Steckdosenbefruchter!


* * *

— впопыхах, в полутьме от зашторенного окна, я едва не снес заваленный бобинами с пленками стол.

— Говорила тебе третьего дня, отодвинь к стене, — позлорадствовала мне в спину Саша.

— Завтра обязательно.

Как можно думать о подобных мелочах, когда перед глазами высветленная картинка чарта?! Ровная, как по линейке горизонтальная линия, провал на начале двадцатых, опять ровная, затем обрыв на начале тридцатых, и далее ломанными углами вниз, вниз и вниз до самого двухтысячного.

— Да это же... — начал я.

— Фунт стерлинга к золоту, — закончила за меня Саша.

— Когда?

— Через неделю, двадцать первого сентября объявят.

Я вскочил, облапил не успевшую увернуться жену, плотно прижал к груди и расцеловал.

— Ты мое чудо! Чуть-чуть не опоздали!

— Осторожнее! Не рви... пусти, сама расстегну...

Детали предстоящего обогащения мы сели разбирать на кухне часа через полтора — под вывезенным из Москвы образчиком луминизма, с вином и пирожными.

Всерьез, то есть по-настоящему, страдать от американской депрессии старый свет стал относительно недавно, массовые взаимные неплатежи начались не ранее лета 1931 года. Зато как! Весело, задорно, с огоньком — перефразируя классика, можно сказать: "призрак бродит по Европе — призрак дефолта". За какой-то месяц закрылись Данатбанк, Дармштадский и Дрезденский банки, Банк Бремена, и многие другие. Приостановились платежи, кредитование, выдача зарплаты. Повышение Рейхсбанком учетной ставки до семи процентов помогло слабо, до сих пор финансовая система Германии работает через пень-колоду, в полуручном режиме.

Страны поменьше и послабее, типа Румынии или Болгарии, в еще худшем положении, одна за другой приостанавливают обслуживание своих долгов, объявляют ограничения обмена валют на золото, взывают к патриотизму населения. Многие из тех, кто год назад потешался над банкротством СССР, сами сели в банкротскую лужу.

Можно без особого преувеличения сказать, что в старом свете осталось два материка стабильности, продолжающие менять бумажные деньги на драгоценный металл — государство-мировой банк Британия и государство-рантье Франция.


* * *

* Меняют с ограничениями — только на целые слитки, с проволочками, отсекающими большую часть частных лиц, тем не менее, их положение считается незыблемым. И более чем обоснованно — обе страны всадили невероятные ресурсы в возврат золотого стандарта.


* * *

** Без послезнания невозможно вообразить, что они своими руками разрушат дело десятка лет.

Казалось бы, на таком фоне играть на бирже против фунта стерлинга легко и приятно. Есть всего один маленький нюанс: золотой фунт не торгуется против золота, золотого доллара или франка. Он — стандарт! Использовать же в качестве опоры иные валюты страшно — вдруг при крахе фунта они рухнут еще сильнее? То есть, занять и продать фунты на имеющиеся у меня доллары несложно, однако профит в тридцать процентов — обидно малый бонус для настолько убойного инсайда. Стыдно не удвоить, а то и не утроить стартовый капитал. А вот как именно это сделать... пришлось идти на крайние меры, то есть обратно к фотоувеличителю, штудировать учебники экономики 21-го века. Не сразу, не быстро, но метод помог — ближе к полуночи у нас сложилась более-менее рабочая схема.

\*Ракы — упрощенно говоря, настоянный на анисовых зернах инжирный, сливовый или финиковый самогон. Обычно пьется разбавленным водой.\

\**Подобные сладкие вина в то время часто разливались в небольшие бутылочки по 375 миллилитров.\

\


* * *

У ГГ несколько "сбит" масштаб цен, на самом деле 60 марок — недельная зарплата высококвалифицированного рабочего.\

123 ... 2526272829 ... 383940
Предыдущая глава  
↓ Содержание ↓
  Следующая глава



Иные расы и виды существ 11 списков
Ангелы (Произведений: 91)
Оборотни (Произведений: 181)
Орки, гоблины, гномы, назгулы, тролли (Произведений: 41)
Эльфы, эльфы-полукровки, дроу (Произведений: 230)
Привидения, призраки, полтергейсты, духи (Произведений: 74)
Боги, полубоги, божественные сущности (Произведений: 165)
Вампиры (Произведений: 241)
Демоны (Произведений: 265)
Драконы (Произведений: 164)
Особенная раса, вид (созданные автором) (Произведений: 122)
Редкие расы (но не авторские) (Произведений: 107)
Профессии, занятия, стили жизни 8 списков
Внутренний мир человека. Мысли и жизнь 4 списка
Миры фэнтези и фантастики: каноны, апокрифы, смешение жанров 7 списков
О взаимоотношениях 7 списков
Герои 13 списков
Земля 6 списков
Альтернативная история (Произведений: 213)
Аномальные зоны (Произведений: 73)
Городские истории (Произведений: 306)
Исторические фантазии (Произведений: 98)
Постапокалиптика (Произведений: 104)
Стилизации и этнические мотивы (Произведений: 130)
Попадалово 5 списков
Противостояние 9 списков
О чувствах 3 списка
Следующее поколение 4 списка
Детское фэнтези (Произведений: 39)
Для самых маленьких (Произведений: 34)
О животных (Произведений: 48)
Поучительные сказки, притчи (Произведений: 82)
Закрыть
Закрыть
Закрыть
↑ Вверх