— Прошу прощения у вашего высочества, — внушительно заявил он ему, — но у нас достаточно войск для такого рода работы!
— Хорошо, пан гетман, — с досадой отозвался Владислав, — просто мне хотелось немного развлечься.
— Вы выбрали для этого неподходящее время, ваше высочество.
— Да ладно вам, не такой уж большой подвиг — перерезать несколько десятков казаков и татар.
— Разве вы ничего не слышите?
— А что? — прислушался королевич. — Бой как бой, ничего необычного...
Действительно, до них издалека доносились звуки выстрелов, звон сабель и яростные крики сражающихся. Однако Ходкевич, очевидно, считал иначе и, прислушиваясь, только хмурился.
— В таком случае, почему звуки боя приближаются к нам?
— И вправду... тогда, может, надо прийти к нашим на помощь?
Вдруг из-за поворота показались отступающие жолнежи пана Кишки, преследуемые московитской конницей. Тут же запели трубы, и польские хоругви, повинуясь их сигналам, стали выстраиваться в боевой порядок. Впрочем, русские, увидев врага, немедленно остановили преследование и сомкнули ряды.
— Вы были правы, пан гетман! — воскликнул побледневший Владислав. — Хорош бы я был, кинувшись в эту атаку...
— Не печальтесь, ваше высочество, в молодости мы все стремились в драку. Однако ваше дело командовать войсками, а не махать саблей.
— Вы полагаете, это войска герцога Мекленбургского?
— Не думаю, — пожал плечами Ходкевич, — я слышал, что его армия хоть и немногочисленна, но обучена по-европейски. А это казаки и немного поместной конницы. Хотя не могу не признать, что засаду они организовали весьма умело. Похоже, что вяземский воевода относится к своим обязанностям куда ревностнее Прозоровского.
— А кто там воевода?
— Григорий Валуев.
— Этот изменник?!
— Да, именно он.
— Хм, я слышал, что Вязьма — небольшая крепость. Стало быть, он совсем не в чести у герцога Иоганна?
— Да уж, похоже, его предательство не слишком пошло ему на пользу... — пробурчал Ходкевич и взмахнул гетманской булавой.
Повинуясь его приказу, несколько казачьих и валашских хоругвей дружно двинулись на противника. Как и следовало ожидать, трусливые московиты не приняли боя и повернули коней. Храбрые польские воины, видя, что их противник пустился в бегство, с гиканьем и свистом погнались за ними.
— Браво! — не смог удержаться от восторженного крика наблюдавший за их атакой королевич. — Похоже, они не ожидали, что попавшая в их сеть рыбка будет так велика.
— Все же я бы рекомендовал вашему высочеству вернуться к основным силам.
— Ах, пан гетман, дайте мне посмотреть на настоящую войну! Кстати, а что это вы делаете?
Спутники Владислава обернулись на его слова и увидели, что на том месте, где только что была легкая конница, выстраиваются тяжелые панцирные и рейтарские хоругви.
— Пан гетман полагает, что посланных сил окажется недостаточно? — немного удивленно воскликнул Казановский.
— Пан гетман полагает, — огрызнулся Ходкевич, — что кто бы ни был русским воеводой, он далеко не дурак!
— Там еще засада?
— Вполне возможно. По крайней мере, я бы сделал именно так.
Через несколько минут выяснилось, что предчувствия не обманули старого вояку. Едва казаки и валахи стали достигать удирающих от них московитов, во фланг им ударили прячущиеся до той поры в лесу враги. Оказавшись в окружении, храбрые шляхтичи принялись отчаянно рубиться с противником, но на них со всех сторон наседали, и все могло кончиться худо, если бы не своевременно посланное подкрепление. Впрочем, русские вовремя заметили грозящую им опасность и повернули назад, оставив поле боя за поляками.
— Мы будем преследовать? — с надеждой спросил горячащий коня королевич.
— Ну уж нет! — отрезал гетман. — Я достаточно повоевал с татарами, чтобы не знать этот прием. Наверняка ваши будущие подданные приготовили вам еще несколько таких сюрпризов.
— С татарами?
— Да, это их тактика. Но надо сказать, что московиты делают это ничуть не хуже.
— И что же делать нам?
— Остановимся, подтянем подкрепления и ударим как следует. Впрочем, их воевода не станет нас ждать и наверняка уведет свой отряд.
— Но ведь это победа? — нерешительно спросил Казановский.
— Если не считать, что на каждых трех убитых московитов мы потеряли минимум пятерых, то — да.
— Вы так спокойно об этом говорите...
— Если бы затея русского воеводы удалась, наши потери были бы вдвое выше! Поймите это их земля, их леса. Они знают тут каждую тропку, каждую лисью нору или медвежью берлогу. В чистом поле мы бы стоптали их копытами своих коней, даже не заметив, но здесь их стихия!
— Так мы, пожалуй, всю армию потеряем, пока до Москвы дойдем... — удрученно пробормотал королевич.
— Все не так плохо, ваше высочество, — не согласился с ним гетман. — Рано или поздно герцогу придется дать нам открытое сражение, и ни стойкость его немецких наемников, ни азиатская хитрость московитов ему не помогут. А пока надо стиснуть зубы и идти вперед, усилив разведку. Говоря по совести, мне сильно не хватает покойного Лисовского, уж с ним бы такой оплошности точно не случилось.
Как и говорил Ходкевич, русский воевода, а это действительно был Валуев, не стал ждать, пока его зажмет польская кавалерия, и отвел свой отряд к Вязьме. Последние русские ратники еще входили в ворота крепости, когда показались идущие за ними враги. Едущий в окружении пышной свиты королевич внимательно посмотрел на укрепления крепости, поморщился от дыма полыхающего посада и вопросительно взглянул на гетмана. Ходкевич, как будто отвечая на незаданный вопрос, махнул рукой одному из своих офицеров, и тот понятливо кивнув, сорвался с места и вскоре в сопровождении трубача и жолнежа с белой тряпкой на пике подскакал к самым воротам.
— Позовите воеводу! — требовательно прокричал он.
— Что тебе нужно? — последовал ответ с воротной башни.
— Я послан выборным русским царем Владиславом. Он милостиво обещает всем вам прощение, если вы откроете ворота!
— Скажи Владиславу, что он еще не царь!
— Григорий, это ты?
— Да, Александр, я!
— Пся крев, грязный изменник! Ты и сам голову сложишь, и людей своих погубишь.
— Зачем ты так ругаешься, Сашка!
— Затем, что ты предал королевича Владислава.
— Врешь ты все! Это Владислав нас предал, когда отказался выполнять обещанное. И ты свою веру ксендзам продал за тридцать сребреников! Даже ругаться стал как поляк. Пошел прочь отсюда, а то стрелять велю!
Парламентер, скрипнув зубами, вернулся к королевичу с гетманом и доложил им обо всем. Ходкевич выслушал его без особого интереса, а вот Владислав принялся расспрашивать офицера.
— Как вас зовут?
— Александр Новицкий, ваше высочество.
— Вы русин?
— Да.
— И, вероятно, православный?
— Пока да.
— Что значит "пока"?
— Я дал обет перейти в католичество, если Господь дарует нашему оружию победу в этом походе.
— Да будут все ваши обеты исполнены!
— Аминь.
— Вы, как я вижу, знакомы с Валуевым?
— Да, мы прежде были друзьями.
— Ступайте, мы довольны вашей службой.
Когда Новицкий отъехал, королевич еще раз окинул взглядом городские укрепления и спросил у гетмана:
— Кажется, стены этой крепости не слишком и крепки?
Действительно, в отличие от построенного из кирпича Смоленска, стены Вязьмы были деревянными и лишь несколько квадратных приземистых башен были сложены из белого камня. Впрочем, вокруг стен был выкопан глубокий ров и наполнен водой, так что совсем легкой добычей вяземский кремль не выглядел. Так и не дождавшись ответа, королевич продолжил:
— Вероятно, разбить их не составит особого труда?
— Ваше высочество, — почтительно отвечал ему Ходкевич, — раз уж мы не стали задерживаться у Смоленска, то совсем уж не стоит отвлекаться на эту ничтожную крепость. Когда мы возьмем Москву, она сама упадет к вашим ногам, а ее жители притащат вам Валуева в цепях. Вы ведь этого хотите?
— Пожалуй, я бы не отказался посмотреть, как этот изменник будет висеть в петле.
— У вас будет такая возможность. А сейчас мы, оставив здесь небольшой заслон, двинемся дальше.
— Что же, я вполне согласен с вашими доводами. Прикажите нашей армии поворачивать.
— С вашего позволения, я уже сделал это. Тут в нескольких милях переправа через один из притоков реки Вязьмы. Наплавной мост. Разведка проверила — все чисто. Мы перейдем на другой берег, а оставшиеся рядом с крепостью жолнежи будут всю ночь палить костры, чтобы враг думал, что здесь вся наша армия. После чего утром нас догонят.
— Прекрасный план, — буркнул королевич, немного обиженный, что гетман не посоветовался прежде с ним, и повернул своего коня.
Когда они оказались у переправы, дело шло к вечеру. Речка была в этом месте невелика и неглубока, однако берега с обеих сторон были очень крутыми. Авангард армии уже заканчивал переправу на восточный берег, и вслед за легкими хоругвями шагала выбранецкая пехота.
— А ведь здесь прекрасное место для засады, — заметил Владислав, внимательно оглядывая окрестности.
— Вы правы, — согласился с ним чувствующий себя немного неловко Ходкевич, — но я послал разведку, чтобы убедиться в отсутствии врага.
— Как вы думаете, пан гетман, а почему Валуев не устроил нам засаду здесь?
— На западном берегу трудно укрыться, а с восточного — вернуться в крепость. Вот если бы мекленбургский герцог был где-то рядом, то он непременно устроил бы какую-нибудь пакость.
— Но вы уверены, что его здесь нет?
— Нет, не уверен. И поэтому настоятельно рекомендую вам оставаться на этом берегу, пока не переправятся основные силы.
— Что же, быть по сему.
Как и ожидалось, переправиться всей армии не удалось. К авангарду присоединились только несколько баталий венгерской пехоты с пушками, а основная часть войска заночевала на западном берегу. Окружив место ночлега возами и выставив караулы, доблестные шляхтичи принялись укладываться спать. Впрочем, заснуть сразу у них не получалось. Воспоминания о случившейся днем стычке с противником многим взбудоражили кровь, так что заснуть без доброго куфеля ароматной старки не было никакой возможности. Выпив же, ясновельможные паны принялись рассказывать друг другу о своих подвигах, и чем больше спиртного проваливалось в ненасытные глотки, тем бо́льшие орды схизматиков оказывались начисто вырубленными в только что случившемся деле. Разумеется, далеко не все в польском лагере предались безудержной пьянке. Многие жолнежи, особенно из числа действительно побывавших в бою, наскоро поужинав, легли отдыхать, неодобрительно посматривая в сторону своих совершенно распоясавшихся товарищей. Доверенные офицеры гетмана всю ночь проверяли караулы, безжалостно наказывая заснувших и поддерживая по возможности порядок среди никак не желавших угомониться.
Владиславу тоже не спалось. Какое-то время он беседовал с Казановским, не обращая внимания на томные взоры, бросаемые панной Карнковской. По правде говоря, из-за всех случившихся днем перипетий слуги королевича не успели поставить ему походный шатер, а устроиться с фавориткой на возу молодой человек немного стеснялся. К тому же у него еще были иллюзии по поводу того, что ее инкогнито остается нераскрытым. Словом, прождав любовника некоторое время, Агнешка разозлилась и отправилась спать в возок отца. В конце концов, она действительно всем для него пожертвовала, а он... и ведь даже этот несносный пан Адам, слащавое лицо которого в последнее время вызывало у панны ненависть пополам с презрением, говорил, что ночь — ее время!
Увы, ночь не принесла ей успокоения. Проворочавшись на жестком ложе без сна, она встала в ужасном расположении духа. А ведь будь она рядом с Владиславом, любая дерюга показалась бы ей мягче перины! Впрочем, он ведь тоже спал один, так что, решив, что королевич уже достаточно наказан за свою неучтивость, Агнешка направилась к нему. Несколько времени спустя девушке пришло-таки в голову, что прежде чем появляться перед королевичем, следовало хотя бы попытаться привести себя в порядок. Но, к сожалению, эта мысль пришла ей в голову слишком поздно. Увидев ее неумытой, с опухшими от слез глазами и спутанными волосами, этот несносный пан Казановский тут же расхохотался. А ее принц, вместо того чтобы защитить даму своего сердца... тоже улыбнулся!
Этого разочарования нежная душа панны Карнковской вынести уже не могла, и она, рыдая во весь голос, бросилась к коновязи. Найдя среди лошадей королевича одну оседланную, Агнешка, птицей взлетев в седло, ударила в бока бедного животного каблуками. К несчастью, это была не смирная кобылка, на которой обычно передвигалась панна верхом, а настоящий боевой конь. Почувствовав энергию всадника, благородное животное с места поднялось в галоп и вихрем пронеслось через весь лагерь. Все, что смогла вцепившаяся в поводья девушка, это направить его в сторону переправы. Оторопевший от увиденного Владислав кинулся было наперерез, но где там! Агнешка вихрем промчалась мимо него, а уже через несколько секунд копыта ее коня гулко стучали по бревенчатому настилу моста. Пан Адам первым сообразил, что так ее не остановить и, вскочив на другого коня, поскакал следом. Увы, он опоздал всего лишь на несколько мгновений. На мост уже вступил отряд панцирной кавалерии, ротмистр которого едва увернулся от несущейся на коне обезумевшей от горя панны Агнешки. Ничего не поделаешь, нужно было ждать, когда этот отряд перейдет, надеясь, что девушку смогут остановить на том берегу.
Беда была лишь в том, что времени уже не оставалось. Никто не заметил, как ночью какие-то люди, добравшись до моста вплавь, закрепили на нем маленький плот с бочонком пороха. Один из них остался рядом с переправой до утра, притаившись за большим камнем. Когда начало светать, прохладная вода вытянула из его тела последние остатки тепла. Плохо понимая, что происходит вокруг, русский ратник, стиснув зубы, следил за мостом. Когда же по его бревнам загрохотали копыта коней, он из последних сил улыбнулся и потянул за просмоленную бечевку. Черный как смоль шнур натянулся подобно струне, но ничего не происходило. Обеспокоенный подрывник едва не запаниковал, однако собравшись с силами дернул бечеву посильнее. Наконец хитроумный механизм внутри бочонка пришел в движение, и на крутящееся рифленое колесико упал курок с зажатым в нем кусочком пирита. Сноп искр воспламенил запал, и через мгновение прогремел взрыв. Переправу затянуло дымом, обломки бревен полетели в разные стороны. Пронзительно заржали испуганные лошади, сбрасывая с себя седоков, а стоны раненых, заглушала яростная ругань уцелевших.
Григорий Валуев перешел на нашу сторону вскоре после смоленского похода. Говоря по совести, даже не знаю, чем отцу Мелентию удалось его прельстить. В Литве благодаря богатому боевому опыту и воинским талантам русский воевода был в чести. Но вот поди же ты, бросил все и вернулся, причем вместе со своим отрядом. Получив назад свои вотчины, весьма успешно служил на засечной линии. Несколько раз был награжден за то, что громил мелкие банды крымцев, а год назад я перевел его воеводой в Вязьму. Собственно, это не совсем моя инициатива. В русском войске, как впрочем, и во всей администрации, идет постоянная ротация кадров. Один год помещик служит, другой занимается хозяйством. Служит тоже не в одном месте, а там, куда пошлет Родина, сиречь я. Один и тот же дворянин может служить при дворе стольником, потом отправиться в город воеводой, затем в действующую армию, после чего и вовсе в посольство.
