Дем Михайлов Низший 7

— Дерьмово так жить! Я понял, что не получится у меня. Не сбудутся мечты. Смогу смириться с тем, что я пустое место? Подумал и понял — не смогу. И решил покончить с этим делом разом — мало ли пьяных придурков прыгает в океан с полукилометровой высоты? Да каждый день десятки и всем давно плевать. Не знаю почему, но подохнуть я решил утром. Может просто боялся? Или перед смертью хотел насладиться полетом — видеть, как проносится мимо мир и как океан все ближе... Так что я неплохо выпил, закинулся дешевой таблеткой оранждрима и отрубился. В результате проснулся с жутким бодуном и со странными воспоминаниями о виденном сне. Невероятно отвратное сновидение. Я брел какими-то темными коридорами, отмахивался от жутких тварей, переступал через искалеченных обезноженных людей, пытался вытащить из слизи кого-то плачущего, затем другого и третьего, стирая и стирая слизь с их искаженных лиц... Мрак! Я допил остатки из бутылки, сожрал пачку просроченного бекона и сел за ноут. Не знаю почему, но я захотел выплеснуть увиденный сон хоть куда-то. Мог бы — под ноги бы себе выплеснул. Выблевал бы. Лишь бы поделиться с реальностью этой лютой хренью — и пусть считают меня психом. Вариантов было немного — я нырнул в программу дизайна с помощью которой штамповал свою дешевую хрень. Нырнул..., а когда оторвал гудящую башку от ноутбука, то понял, что уже снова вечер, что я трезв как стеклышко, а на экране медленно крутится нечто настолько уродливое, что аж блевануть на клавиатуру хочется. Я даже и подумать не мог, что у меня в голове живет такое настолько мерзкое, что хочется окунуть в череп раскаленные клещи и вытащить это дерьмо из шипящих мозгов...

— Ты в порядке? — опять попытался Курц и снова его попытку не заметили.

— Поделка жуткая. Мерзкая. Противная. Но... в ней что-то было. Что-то живое. Что-то особенное. Сам не помню как я запустил тридэху и дэшнул эту штуку. С оставшимися у меня цветами был напряг, так что я использовал оставшиеся. Результат оказался странным — багрово-синим. И когда эта штука получила материальность... она стала еще страшней. Не знаю, как ее описать. Там все смешалось. Что-то вроде глубокой чаши, а из ее стенок — изнутри и снаружи — выдаются задницы, искаженные хари, скалятся зубы, бегут и бегут вены соединяющие воедино лица и жопы. Да, по сути, там ничего больше и не было — жопы и рожи! И все! Ну еще очертания плеч и торсов — с дырами как от ударов мачете. Я выплеснул всю скопившуюся в душе больную черноту в эту чашу. Ментальная блевота заполнившая чашу до краев... Целую ночь я крутил ее в руках. И все думал, как поступить — расколошматить эту мерзость или...

— И? Что сделал-то?

— Я выложил ее на свой сайт. Как товар — Мгаму с чуть смущенной улыбкой взъерошил волосы, чуть подпортив аккуратность стрижки — Назвал первым, что пришло в голову — мыльница. Название ведь так и не придумал. Назначил цену — несуразно большую по моим тогдашним бедняцким меркам.

— Бедняцким меркам — эхом повторил Курц — А что потом? Ведь было что-то потом?

— Еще как! — похоже, что Мгаму доставлял огромное удовольствие неподдельный интерес друга — Еще как! Но сначала я до жути испугался... представь, захожу я на свой сайт где-то через час. Захожу просто чтобы почитать негативные комменты — ведь я реально создал что-то невероятно уродливое. Захожу, а сайта нет. Просто нет! Я начинаю удивленно шлепать по клавиатуре, я пишу в службу поддержки, а мне приходит следующий ответ — подобного доменного имени не зарегистрировано. Моей страницы просто нет! А потом открылась дверь...

— Какая дверь? — Курц невольно дернулся, когда ближайшая к ним дверь вагона с шипением раздвинулась — Твоя дверь?

— Моя. Домашняя. Дверь открылась послушно как котенок, даже замком не пискнула, а за ней пара туго упакованных в деловые костюмы громил. Они молча взяли меня за шкирку, посадили в ожидающий флаер, положили в отдельный контейнер мое уродское творение, и мы отправились в двухчасовой перелет. И я быстро понял, что мы летим туда, куда обычным смертным путь заказан.

— Куда именно?

— Туда — Мгаму неопределенно махнул рукой и только сейчас Курц заметил на его руке блестящий золотой браслет дорогих и вроде как даже старинных часов. Тех, что надо заводить вручную, крутя крохотную и наверняка тугую головку сбоку.

— А там?

— А там меня завели в настоящий сад, по настоящей хрустящей под ногами песчаной дорожке довели до наст... короче, Курц — там все настоящее. Сад, дорожка, беседка, стоящий в глубине сада увитый плющом мрачноватый особняк. И хозяин этого места был настоящий. Хотя и пугающий до жути — признаюсь. Я даже не заметил как он подошел — только моргнул, а он уже сидит навстречу и протягивает руку для рукопожатия. Улыбка, светлые волосы, простая одежда, внимательный взгляд и очень необычные вопросы. Тебя когда-нибудь спрашивали про отношение к пластилину, Курц?

— А? К пластилину?

— Ну да. Тебя когда-нибудь спрашивали что ты думаешь про пластилин?

— Да вроде нет... может в детстве?

— А меня вот спросили. Сначала про пластилин. Потом про отношение к настоящему морозу и кедрам.

— Кедрам?

— Такое дерево. А потом хозяин сказал мне, что у меня настоящий талант. Что я создал своей "мыльницей" нечто очень настоящее, нечто истинное, натуральное, показывающее, к сожалению, недоступный нам потрясающе восхитительный мир. Он сказал мне спасибо! За то, что я показал ему воплощение идеального мира. Он сказал, что хотел бы жить в таком мире — упоительно темном, тесном, наполненным пресмыкающимися податливыми телами истекающими слизью.... Он поблагодарил меня...

— Он псих?!

— Ш-ш-ш! — Мгаму укоризненно прижал ухоженный палец к губам — Ты что? Мы бываем психами. А они — нет. Никогда. Они эксцентричны, Курц. Эксцентричны.

— Да я слова такого не знаю, Мгаму... и че тот мужик?

— А ничего. Он заплатил мне за мыльницу. Заплатил очень щедро. И дал несколько советов.

— Каких?

— Простых... и важных. Сказал никогда не сдерживать себя — пусть то темное, настоящее и сочное, что живет во мне, продолжает расти, продолжает давать плоды. Сказал никогда не повторяться в своих шедеврах — создавать только уникальные вещи. Никаких копий. И он показал мне одно темное страшноватое местечко в сети, где очень богатые и очень... эксцентричные люди показывают свои сокровища, позволяя насладиться их созерцаниям. Через день, попав туда по рекомендации, я оказался в месте... в невероятном месте, Курц... просто невероятном. Там я еще раз и увидел свою мыльницу. На ней сидела фигурка голой и прекрасной безрукой девушки. Ты видел статую Венеры Милосской? Только тут вообще без одежды, с раздвинутыми ногами и сидела она очень эротично. Сидела на моей мыльнице и с улыбкой смотрела перед собой яркими синими глазами, ей в рот входила толстая трубка исходящая из огромного стального контейнера с надписью "токсично" ... а из глаз, ртов, ноздрей и задниц на моей мыльнице медленно вытекала светящаяся масса... тоже синяя...

— Как унитаз что ли? — хрипло хохотнул Курц — Но описал ты дерьмо какое-то нездоровое.

Мгаму едва заметно поморщился, покачал головой:

— Это искусство, Курц. Высокое искусство.

— Тот мужик твою мыльницу как сральню под девку безрукую пихнул. И это искусство? Тогда я тоже так могу!

— Ну да...

— И что тот мужик потом?

— Больше я его не видел. Да и некогда — я с головой погрузился в работу, выплескивая из себя все самое... особенное. И деньги потекли полноводной ревущей рекой...

— Полноводной текущей рекой — завороженно повторил Курц, прикрыв глаза и пытаясь представить несущуюся на него денежную реку... пластиковые банкноты, звенящие металло-керамические монеты, кредитные карты, экраны с мерцающими цифрами... все это вздымается на ним огромным валом, собираясь погрести в богатстве...

— Они сказали, что во мне звенит струна особого таланта. Что такой как я рожден только для одной цели — помогать им придумывать и воплощать для себя новые темные фантазии. Я придумываю и леплю — а они воплощают в жизнь, наслаждаясь каждой секундой. Последнее что я создал и продал для одной пожилой леди, любящей цветущие сады — Гибрид Восторженной Агонии... как тебе? Звучит?

— Да я...

— Это несколько тел хирургически соединенных воедино. Гибрид из четырех тел с единой кровеносной системой. Четыре организма с тремя головами и шестью конечностями на всех. Все тела живы, все они продолжают существовать, бродя под цветущими величественными деревьями... Когда я создал свой шедевр... я плакал... а когда мне показали мою скульптуру, воплощенную в жизнь, воплощенную в живом мясе... я рыдал как ребенок...

— Погоди... в чем воплощенную?

— Это были слезы счастья. Я создавал, я творил, а они воплощали в жизнь и вдыхали жизнь... Но это и есть их суть — ведь они правят миром, Курц. Они над нами. Они высоки. Они недосягаемы. И я плакал еще и потому, что был счастлив оказаться им полезным. А потом я понял, что уперся в творческую стену. Перестал расти. На ум не приходило больше ничего действительно сокровенного и неповторимого. Само собой я задался вопросом — почему? И вспомнил, что очень скоро должна состояться наша ежегодная встреча в поезде. И вот я здесь. Ведь я понял кое-что очень важное — ты всегда был катализатором для той сочной темноты, что разлита в моей голове...

— Что-то я не въехал... ты выпил? Кольнулся чем? Несешь какую-то хрень...

— Скажи мне, Курц. Ты помнишь наши обещания семилетней давности?

— А? Ну...

— Мы тогда спорили кто из нас первым станет отвратительно богатым. Мы даже сыграли десяток раундов в камень-ножницы-бумагу. Сначала было на два из трех, потом на три из пяти, на семь из десяти... Ведь тебе не везло, и ты как всегда легко менял правила в свою пользу. Но в девяти из десяти раундов победил я.

— Ты помнишь такую мелочь?

— Ты просто не любишь вспоминать проигрыши — мягко возразил Мгаму — Так ты помнишь?

— Да помню, помню. И это... поздравляю... я еще ни черта не понял толком, но... может угостишь друга настоящим говяжьим стейком? И расскажешь все поподробней.

— Не получится, Курц — улыбнулся Мгаму — Не получится. Ведь ты должен выполнить свое обещание.

— Какое?

— В тот раз, проиграв в камень-ножницы-бумагу, ты ударил меня со злости.

— Я же извинился! Ты знаешь меня — я несдержанный. Может поэтому не могу задержаться ни на одной работе. Я социально агрессивный, понимаешь? Мне в детстве мало уделяли внимания родители и вот... это не я придумал. Так сказал мне врач. Да ударил я тебя. Но извинился же!

— В тот день ты ударил меня три раза. И знаешь — за время нашей долгой дружбы начиная с раннего детства, ты часто колотил меня ни за что. Просто вымещал злость, просто хотел меня колотить, чтобы почувствовать мою боль, мою беспомощность.

— Эй, эй... успокойся!

— И знаешь... все эти годы, чтобы мне стало легче, утирая кровь с разбитого носа, я воображал себе, как творю с тобой всякое. Как бью тебя кулаками, пинаю, щипаю, толкаю в лужу, заставляю униженно меня умолять о прощении, как щелкаю перед твоим перепуганным лицом зажигалкой, как зажимаю твои пальцы плоскогубцами и начинаю медленно выворачивать их из суставов...

— Ого... ну нихрена себе...

— И это помогало мне жить. Помогало забыть обиду. Это будоражило мое воображение, увеличивало темноту в моей голове. Добавляло мне... сочной липкой ментальной уникальности... я становился сильнее благодаря тебе. Но в тот день семь лет назад, когда ты снова разбил мне нос, а потом начал извиняться, я вдруг представил, как ты падаешь в открытую дверь несущейся над бездной магнитки... И в тот момент я... я едва не кончил прямо себе в штаны, Курц. В голове зашумело... Это было потрясающее ощущение! Настоящий взрыв! Восторг! И тут вдруг... все началось сбываться! Я сижу, прижимаю к носу влажную салфетку, воображаю себе успокаивающую картину, а ты, успев бросить небрежное "Ну извини. Ты знаешь какой я несдержанный", вдруг добавляешь зло: "Если ты разбогатеешь первее меня — я сука прыгну с этого гребанного поезда!". Да... ты сам сказал это. А я добавил — тогда и я прыгну, если ты станешь богатым первым. И засмеялся робко... а ты вдруг обиделся и снова меня ударил. В четвертый раз. Помнишь?

— Да я же говорю — у меня есть небольшие проблемы со сдержанностью. Я давно уже изменился, Мгаму. Давно! Я и бывшую свою почти не трогал. Ну разве что изредка — когда эта сука реально косячила. Я теперь другой!

— Я стал богатым — широко улыбнулся Мгаму — Я стал богатым, Курц. Прыгай.

— Что?

— Прыгай с поезда, сука. Прыгай!

— Да ты чего? — Курц невольно отшатнулся, но на его губы быстро вернулась улыбка и он опять принял небрежную позу — Придурок? Ну стал ты богатым. Почему я должен прыгать и умирать?

— Потому что ты обещал.

— Да пошел ты нахер! И двери заблокированы — тут ведь автоматика. Короче — ты бредишь, чувак... Эй! Ты слышишь меня? Че там бормочешь?

— Тебе надо прыгнуть, потому что твой прыжок поднимет меня на новую творческую ступень... и это обогатит наш мир новыми шедеврами... новыми моими уникальными творениями...

— Не дождешься!

— Прыгай с поезда, сука!

— Слушай, Мгаму... я не хочу тебя бить. Но если ты не заткнешься, то...

— Давайте — произнес Мгаму, откидываясь назад.

— Что давайте? — недоуменно спросил Курц и испуганно ахнул, когда его руки оказались в стальных тисках двух подошедших пассажиров — Что за херня?!

Через миг он заорал еще громче — дверь летящего на полной скорости вагона открылось. Внутрь ударил ураганной силы ревущий ветер.

— Мгаму! Мгаму! Какого хера! Эй! Эй! Это же была шутка! Это было давно! И я извинился!

— Нос! — произнес вставший чернокожий скульптор — Я хочу сначала разбить его нос...

— Да, сэр — бесстрастно произнес парень в черной куртке и защитного цвета бейсболке, хватая бессвязного орущего перепуганного Курца за подбородок — Я зафиксировал. Можете бить.

— Мгаму! Мы же друзья!

Вместо ответа Мгаму нанес неумелый, но сильный удар.

— Ай! Мой нос! Нос!

— Давайте — кивнул скульптор, расширенными глазами неотрывно глядя на окровавленное лицо вопящего друга — Давайте...

— Мгаму! Нет! Мы... — едва Курца вышвырнули за дверь несущегося на полукилометровой высоте поезда его крик мгновенно затерялся в густой облачной мути.

Дверь поезда тут же закрылась, возвращая спокойствие в вагон. Улегся на пол мусор. Уселись пассажиры, снова углубившись в чтение и игры на девайсах.

— Я знаю... — прошептал Мгаму, прижимая затылок к холодной стене вагона — Я знаю каким будет мое следующее творение...

— Такая вот история — хрипло произнес Лео Сквалыга, возвращая меня в реальность — Вижу, история понравилась?

— Она... занимательна... но что дает лично мне?

— Понимание. Углубление в ту самую жопу мира. Мгаму посоветовал мне прогуляться однажды в Кронтаун путем идущим от Тропы. Там, где-то в четырех километрах от города есть пятачок безопасности расположенный в живописном месте. Невысокие скалы, водопады, невысокие деревца, неглубокие прудики с рыбой, пригляд системы, ну и любимые наши газовые костерки.