— Ты уважал его?
— Да.
(Я бы рассказал ей об Авеле Орьеге. Нельзя)
— Тогда последнее, Нат. Я с вами не для того, чтобы из-за меня вы с Алеком вцепились друг другу в глотки. Я — близка с ним, но не вижу причин отказать тебе.
Вот так, прямо мне по лбу. Пока я глотал слюни, что остались у меня вместо слов, Эна меня дожимала.
— Почему бы мне не иметь нескольких мужчин? Или ты — собственник по натуре? В казарме, небось, довольствовался одной женщиной на тридцать товарищей и не переживал, а?
— Эна! Ты — полная противоположность тем девкам с низкими лобиками и коровьими подбородками.
Эна попыталась сделать руками челку на лоб, но волосы ее были слишком коротки. Зато ей удалось очень похоже изобразить, как она жует смолку.
— Ну? Какая разница?
Я только пожал плечами.
— Обиделся?
— С чего бы, Эна? — я старался держаться как можно непринужденней.
Она не отвечала мне больше.
Странно, но при такой хорошей погоде — утро меня уже не радовало.
На пятые сутки полета мне выпала ночная вахта в паре с Алеком. Две луны в полной фазе заливали равнину внизу сказочным светом. "Дракон" дрейфовал к Барьеру и к рассвету мы ожидали пересечь его — с опозданием на двое суток против прогнозов Эны.
Алек к утру стал разговорчив. Трепались мы обо всем понемногу и, как-то незаметно съехали на тему Острова и Тирана. Вот тут он помрачнел и умолк. Я дожидался, пока его прорвет. Когда он заговорил вновь, голос его стал хриплым.
— Я расскажу тебе... если смогу. То, что смогу, Нат... Я знаком с ней. С Хозяйкой Острова.
Рассказ Алека
Шесть лет назад я был моложе, глупее и полон надежд. Изобретательский талант проявился у меня с детства, и я вечно удивлял родню своими придумками. Да, забыл сказать, я — родом из Меты, что лежит на полпути от Ганы до Норденка. Географически равноудаленная от Протектората и владений Магистра, она также проводит и взвешенную политическую линию. У нас часты были гости из Эгваль и их рассказы будили мою фантазию. Бескрайние просторы, легенда о Мертвом городе в центе Мира. Далекие, недостижимые края...
Местом учебы я избрал Норденк, сам понимаешь, почему. И, шесть лет назад, сделал свое по настоящему крупное изобретение. Есть такой отход от переработки нефти — бензин. Даже конкурсы объявляли на лучший метод уничтожения бензина, кроме сжигания, конечно. Я эту проблему решил.
Я создал двигатель, в котором бензин — рабочее тело. Компактный, мощный — куда там паровику! Установил его на повозку и съездил из Норденка в Гану и обратно. Кстати, быстрее, чем идет поезд по Великому пути.
В Норденк я вернулся триумфатором. Двадцатисемилетний инженер — я раздувался от гордости, понимая, что положил начало техническому перевороту. В своем блестящем будущем не сомневался и еще больше укрепился в этом мнении, получив приглашение посетить Остров. В те годы Хозяйка только вошла в силу, все о ней говорили, и мне польстило внимание такой важной особы.
В Вагнок я со своим самоходом прибыл на паруснике "Искатель бури". Меня насмешило и это название, и то, как интересно уходящее прошлое соседствовало с будущим. Остаток дня, несмотря на усталость, я возился со своей машиной, готовясь к предстоящей демонстрации, и заснул далеко заполночь.
А утром меня не выпустили из отведенной мне комнаты, объявив, что я арестован до поры, пока Хозяйка не вынесет свой вердикт. Решение ее не заставило себя ждать. Мне показали собственноручно начертанные ею слова:
МАШИНУ УНИЧТОЖИТЬ, ИЗОБРЕТАТЕЛЯ КАЗНИТЬ. НЕ УПОМИНАТЬ БОЛЕЕ О НИХ НИ ВСЛУХ, НИ НА ПИСЬМЕ.
НАОМИ ВАРТАН
Помню, со мной случилась истерика, а после осталось тупое недоумение. И только позже наступило прозрение. Как горько смеялся я над собой! Не скрыл свою догадку и от стерегущей меня охраны.
— Лучше б не головой трудился, а другим местом! — ухмыльнулся один из моих тюремщиков, — Вы, умники — все чокнутые!
Я рассмеялся, потому что был немного пьян. Кормили меня хорошо, в выпивке тоже не отказывали. Так Хозяйка демонстрировала свое жестокое великодушие.
— Увы, опоздал! Думал, огребу денег и — по бабам! Всех возрастов и размеров.
На следующий день дверь моей комнаты (камеры?) распахнулась, и охранник втолкнул ко мне девочку лет пятнадцати. Ребенок этот отнесся к своим обязанностям деловито и очень старательно. Смею думать — я тоже был ней ласков. Имени не спрашивал, зная, что никогда больше ее не увижу.
Через день моей утешительницей стала девушка постарше, худощавая и огненно рыжая. Она умела болтать ни о чем, и мы весело провели время. Во всех смыслах.
За рыжей оптимисткой последовала смуглая брюнетка с такими формами, что иногда снятся мне до сих пор. С нею мы не обмолвились ни словом. Только занимались любовью страстно, яростно.
Четвертой и последней стала девушка, остриженная наголо. Высокий лоб, мягкие губы. Беззащитная, жалкая. И, в то же время, необычный облик притягивал — я сразу ее захотел. Она отдалась покорно, с какой-то обреченностью, но постепенно огонь в ней разгорался и, достигнув пика, она билась, неистово кричала, а потом полчаса пребывала в полной прострации.
Когда она опамятовалась, я не удержался от вопроса.
— Почему ты здесь? Отчего такой странный вид? Или... — меня поразила мысль, что она — тоже смертница.
— Я — жертва обстоятельств, как и ты. Боишься умереть?
— Да, но не до дрожи. Мне больно оттого, что со мной убивают мою мысль, мое творение! Я годы положил, чтобы воплотить мечту. Ты не поймешь, но минуты, когда находишь удачное решение, по радости своей...
— Я поняла... — она закрыла мне рот ладонью, — Не горюй. Тысячи людей видели тебя и твою машину, идея останется жить.
— Так почему эта сумасбродка расправляется со мной? Она не понимает очевидного?
— Понимает, но десять лет выигрыша во времени — для нее достаточно. А выпусти джинна из бутылки сейчас — рухнет экономика Норденка, ориентированная на производство паровых машин.
Она верно передала мои собственные мысли, мне оставалось только тяжко вздыхать. Прощались мы долго, не в силах оторваться друг от друга, пока шаги охраны за дверью не отрезвили нас.
— Как... — я не успел больше ничего сказать, нас разлучили.
И я орал и молотил в дверь кулаками. Никто не отвечал мне. А я хотел знать, как ее зовут!
Назавтра я узнал. Помещение, куда меня привели, поразило своим убранством. Высокие, полные света окна, лепной потолок, пол из розового камня. На возвышении в дальнем конце зала, в кресле с высокой спинкой — подобии трона, в грозном спокойствии восседала моя вчерашняя знакомая. Даже одета была также. Простое светло-серое платье, ни обуви, ни украшений. Изящные босые ступни плотно сдвинуты, бритая голова гордо поднята.
У ног ее распростерлось мертвое тело, в котором я, дрожа от ужаса, узнал смуглую красавицу, что была моей третьей гостьей. В изгибе тела застыло страдание. Рядом тускло блестел бокал вишневого стекла, остатки жидкости расплылись лужицей. Яд.
— Ты спрашивал мое имя. Я — Хозяйка.
Я собрался с мыслями. Терять было нечего.
— Называйся, как хочешь. Для меня ты — садистка и убийца.
— А ты — дурак. Это — не название, а суть.
Поднялась, шагнула ко мне, сжимая в руке бумажный свиток.
— Я ничего не понимаю в технике, но знаю — в прошлом Мира была высокая цивилизация. И штука твоя называлась — автомобиль, — она швырнула бумаги мне в лицо.
Я схватил листки, развернул, разгладил. Фотокопии чертежей.
— Клянусь тебе... вам...
— Да! Достиг всего своим умишком! — и, уже мягче, добавила, — Бери, может, увидишь что полезное.
В ее осанке вновь проявились гордость и власть.
— Разрешаю использовать подобный мотор для судов морских и... воздушных. Дарую тебе привилегию на это и начальный капитал. А пока — убирайся вон. Ты отнял у меня много времени.
Вот такая моя история, удивляюсь, что сумел изложить ее связно. Чертежи, подаренные Хозяйкой, кое в чем помогли. Прошло несколько лет, и появился воздушный корабль, которым она грезила. Запрет на использование двигателя внутреннего сгорания в наземных устройствах — действует до сих пор. Правда, может быть, он будет снят для железных дорог.
Хозяйка так уверена в своем могуществе, что считает для себя возможным тормозить технический прогресс. Непонятная, странная прихоть! Или заблуждение.
Я теперь богат и... "широко известен в узких кругах" — Хозяйка предпочитает держать таланты в своей золотой клетке. Что до остального... Когда ее не ненавижу, то в те минуты — люблю.
Вахта моя кончилась и я пошел будить Эну. Мне не пришлось стучать — ее дверь была открыта. Эна не спала. Лежала голая поверх спальника, уставившись в низкий потолок каютки. И вид у нее был грустный-прегрустный.
Я вошел, опустился рядом с ней на колени, заглянул в глаза.
— Подъем! Алек заждался. Еще заснет там один.
Она молчала.
Я наклонился и поцеловал ее, ощутив ее жадные губы, ищущий язык. По моему телу разлилась истома.
Эна выгнулась, прерывисто вздохнула.
— Нат... Нат... Нат!
Она плакала, раскрывалась мне навстречу.
— Ты ничего не видишь, не замечаешь? Или нарочно? Зачем ты меня мучил?
Алеку пришлось еще подождать.
Под нами расстилалось бескрайнее болото, из которого торчали острия обгоревших древесных стволов. Ветвей на них не было. Самое странное — в центре гигантского развала деревья стояли прямо, только с целиком ободранными ветвями. И были все — горелые, черные. Десять лет назад чудовищный взрыв разбил русло реки, и она разлилась здесь болотом-озером, затопив сожженный лес. Все прошедшие годы гиблое место не знало людей, пока не заявились мы.
Работал компрессор, нагнетая во внутренние баллонеты забортный воздух и "Дракон", постепенно тяжелея, опускался к мертвому царству внизу. Через двадцать минут Алек может выбрасывать гайдроп. Эна уверяла, что якорь запросто зацепит любое из деревьев и "Дракон" тихо повиснет в пятнадцати метрах над этой клоакой.
Алек сильно нервничал. Эна погладила по его щеке.
— Я на тебя очень рассчитываю. Береги "Дракон". Без него — мы пропали. До встречи, Алек. — и обернулась ко мне, — Нам пора, Нат!
Якорь ушел под воду и, пока он не застрял среди купы мертвых деревьев, нас тащило слабым северо-западным ветром. Так продолжалось всего две минуты, но и их хватило, чтобы Алек опять психанул.
— Да как вы будете добираться?!
Каноэ — легкий каркас, обтянутый непромокаемой тканью с двумя поплавками-балансирами по бокам, было закреплено снаружи гондолы, по ее левому борту. Пришлось попыхтеть, пока я отвернул болты, и скорлупка наша заскользила вниз на тонком тросе. Настало время спускаться нам с Эной. Я облачился в спецкостюм — плавучая штука, из-за его набивки. Эна осталась, как была, но комбинезон ее вдруг изменил цвет!
Желтый цвет шелковистой, скользкой на ощупь ткани, поблек и приобрел тусклый серебряный оттенок ртути. Рукава сами собой удлинились и, охватив кисти рук, образовали на них тонкие перчатки. Точно также из отложного воротника возник капюшон и закрыл голову Эны, оставив на виду одни лишь темные глаза. Она стояла рядом со мной — теплая живая статуя.
— Метаморф. Таких больше не делают, — даже сквозь ткань голос ее звучал ясно.
Я захлопнул рот и придержал отвисающую челюсть. Метаморф так метаморф. Нашла чем удивить провинциала. Оружие — пятизарядный крупнокалиберный револьвер, оттягивало мне пояс, на бедре Эны тоже болталась кобура. Вооружены и очень опасны. Для самих себя — по причине глупости своей и авантюризма.
Я защелкнул страховочный замок и поехал. Воняло тухлыми яйцами и сыростью. Пока я болтал над водой ногами, пытаясь подцепить лодчонку, Эна, как юная богиня снизошла с небес. За свой трос она просто держалась руками, пропуская его между сжатыми пальцами! Сделала мне знак: "погоди" и плюхнулась в воду. Ловко вскарабкалась в каноэ и, орудуя коротким веслом, подогнала его ко мне, и я тяжело рухнул рядом с ней, не будь поплавков — лодка бы опрокинулась. Эна хмурилась сквозь прозрачную пластину шлема.
Я работал веслом, а Эна только негромко командовала: "левее... левее... прямо держи". Путь наш преграждали островки зелени, в которых что-то шевелилось и квакало. Один раз я увидел на воде извилистый пенный след. Прошло больше часа и мне начало казаться, что я всегда жил на этом болоте, дышал вонью и искал здесь неизвестно что. И всегда мою горестную судьбу скрашивала Эна — я давным-давно знал ее гибкие движения, поворот головы, отрывистые короткие фразы...
Мы оказались в центре лабиринта из высоких, как колонны, толстых стволов. Глубина здесь была большая, темная вода глухо плескала под веслом.
— Здесь... — хрипло выдохнула Эна, — Должно быть здесь...
Я не узнал ее голоса. Эну колотила дрожь.
— Это здесь... Наконец-то...
Над водой разливалось слабое сияние, исходящее от предмета, почти целиком погруженного в воду. Плоский прямоугольник: метр на полтора — напоминал крышку ящика такого же тускло-металлического цвета, какого был сейчас костюм Эны. Моя странная подруга стояла на коленях на дне лодки, протягивая обе руки к своей находке. Плечи Эны вздрагивали — она плакала.
Рядом взбурлила вода и над нами вознеслась зубастая пасть на длинной шее. Рука моя, как обладающая собственной волей, выхватила револьвер. Выстрел пришелся в выпученный, размером с куриное яйцо глаз. Я увидел, как он вылетел из наполнившейся кровью глазницы. Раздался протяжный, вибрирующий стон. Шея чудовища раскачивалась в агонии, вода залила нашу лодку. Эна с трудом удержалась, чтобы не вывалиться за борт.
Поодаль всплыло такое же земноводное. Пятнадцатиметровое обтекаемое туловище, длинная гибкая шея, толщиной со ствол среднего дерева. Пять моих выстрелов не достигли цели. Я в лихорадочной спешке пытался сменить барабан револьвера, понимая, что не успею. И, вдруг, голова второго монстра отлетела, как срезанная секирой. Над водой с шипением взвился пар. Эна держала свой маленький револьвер (так ли назвать его?) обеими руками. Там, куда направляла она короткий черный ствол, вскипала вода. Третьего монстра она прожгла насквозь, и он бился, вздымая вокруг себя высокие волны. Лодка наша встала на дыбы и опрокинулась.
Утонуть я не боялся, костюм мой держал хорошо. Где Эна? Меня что-то схватило за шиворот, я в панике дернулся.
— Тихо, это я! — рука ее казалась твердой, как сталь и с невероятной силой вытаскивала меня наверх. Через секунду я очутился рядом с ней на гладкой крышке найденного нами контейнера. Она не была скользкой, как можно подумать — вернее, становилась шершавой везде, где касались ее наши руки и ноги. И чудной этот ящик медленно поднимался вверх, потихоньку унося нас прочь от негостеприимного места!
Я осторожно обнял мою любимую, стараясь заглянуть в глаза, прячущиеся за прозрачным окошком обтягивающего ее голову шлема. Мне послышался тихий-тихий голос, но не Эны... Словно говорила ее странная одежда! "Форсо анинсес..."
Эна, наконец, ответила на мою ласку.
