Испытание для победителя

может себя назвать лишь тот,

за кем осталось поле боя.

(Карл фон Клаузевиц)

Формион сын Асопия крепко сжал арбалет, осматривая поле боя. Сын гончара из Антиохии еще год назад не поверил. Если бы кто-то сказал, что он будет вот так стоять в строю огромной селевкидской армии где-то на краю мира. И участвовать в одном из самых крупных сражений этой войны, которую историки позднее назовут Римской. Он бы тогда рассмеялся в лицо тому шутнику. Еще год назад он жил обычной жизнью мирного горожанина. Готовился стать наследником своего отца. Знаменитого на всю Антиохию гончара. Да, его жизнь была спокойной и вполне мирной. Но как и многие молодые люди в его возрасте Формион жаждал чего-то большего. Чем та судьба, которую прочил ему его отец. Он хотел приключений. В детстве он зачитывался легендами и мифами о героях прошлого. Он хотел также как и они бороздить моря, посещать дальние страны и переживать интересные приключения. Гончар Асопий считал все эти мечты своего старшего сына юношеским бредом. Он видел в нем продолжателя своего дела и отметал в сторону все возражения Формиона как несостоятельные и глупые. Его сын будет уважаемым гончаром, а не каким-то там авантюристом. И точка! Ну, а мечты о славе и приключениях пройдут и забудутся со временем. Не прошли. Не забылись. В один прекрасный момент Формион все же решился. Он пришел на вербовочный пункт царской армии и стал солдатом. Может быть, его к этому шагу подтолкнули слова армейского вербовщика, который красочно описывал все прелести военной службы. Почет, уважение, солидная плата, возможность посмотреть мир и приключения. Куда же без них? В общем, все о чем мечтал молодой сын гончара. А вот гончар Асопий был очень не доволен таким решением своего старшего сына. Он был в бешенстве. В расстроенных чувствах Формион покинул родной дом и прибыл в тренировочный армейский лагерь, находившийся неподалеку от стен Антиохии.

А дальше начался ад! Полоса препятствий, бег в полном снаряжении, многокилометровые пешие марши под палящим солнцем Сирии, работа до изнеможения с тяжелым тренировочным оружием. Это издевательство сержанты-инструкторы называли курсом молодого бойца. Если бы не привычка Формиона к тяжелому физическому труду, то он бы не смог довольно быстро привыкнуть к таким нагрузкам на организм. Хотя, вначале было очень тяжело, но потом он втянулся и вошел в ритм. Ему даже стало нравиться. Он осознавал, что за пару месяцев стал гораздо сильнее и выносливее. Он научился обращаться со щитом, мечом и копьем. Конечно, против опытного бойца он бы не выстоял. Но и полным дилетантом в военном деле он уже не был. Он стал идеальной заготовкой для крутого воина.

А затем его познакомили с арбалетом. Формион с первого взгляда влюбился в это странное и необычное оружие. Ничего подобного до этого он в жизни не видел. Его поражала та технологичность и смертоносность, которая была вложена в арбалет. По своей конструкции это оружие напоминало баллисту. Формион сразу же заметил эту схожесть. Однако, по размеру эти два смертоносных устройства нельзя было сравнивать. Баллиста была большой и габаритной метательной машиной, которую с трудом могли поднять несколько человек. Она была громоздкой и неповоротливой. А арбалет — это арбалет. Уже гораздо позже Формион понял как же сильно это оружие изменило всю военную тактику. И тогда же он нашел ответ на свой вопрос о том, почему Александр Македонский, победивший и разрушивший огромную Персидскую державу, так и не смог покорить Индию. Все встало на свои места, когда один из инструкторов сообщил, что арбалет придумали жители Индии. Конечно, Формион тогда не знал, что эту дезинформацию придумал Саня, чтобы скрыть источник своих знаний в этой области. Официальная версия селевкидского царя Александра гласила, что данный вид оружия заимствован им у индусов. Которые пребывали в счастливом неведении о том, что они, оказывается, изобрели эти самые арбалеты. Но ничего этого Формион конечно же не знал. Однако, он был смышленым молодым человеком, который сложив два плюс два, предположил, что индийские воины, вооруженные арбалетами, вполне могли отбиться от армии великого македонца, покорившего до этого персов. В общем, арбалет пришелся по душе сыну гончара. И он с огромным энтузиазмом принялся его осваивать. И вскоре уже довольно уверено мог поражать цели на расстоянии в сто метров.

После прохождения первоначальной боевой подготовки Формион был зачислен в седьмой стрелковый полк царской армии в должности рядового-арбалетчика. Как же он ошибался, когда думал, что все тренировки и боевая учеба закончены. Сержант, командовавший его десятком так не думал. Он гонял своих подчиненных до изнеможения. Как и все остальные пехотинцы седьмого полка Формион учился действовать в строю. Их учили стрелять по команде залпом. Учили драться в рукопашную в плотном построении. Учили правильно и быстро перестраиваться. Учили отражать атаки пехоты и кавалерии. Учили везти правильную перестрелку с вражескими стрелками. Учили как надо действовать во время осады и штурма. Их многому учили. Раньше Формион и не подозревал, что солдату надо столько всего знать и уметь. А потом все тренировки вдруг закончились. Всю армию выстроили для воинского смотра, который принимал сам царь Александр. А затем им объявили, что началась война. Война с Римской республикой и ее союзниками. И эту новость большинство селевкидских воинов восприняло с большим энтузиазмом. И сам Формион тогда тоже радовался. Радовался, что, наконец-то, закончатся эти бесконечные тренировки, и они займутся настоящим делом. Пойдут навстречу приключениям и славе, о которых он так мечтал.

Война? Война шла хорошо для Селевкидов. Формион наблюдал за грандиозным морским сражением, развернувшимся на подступах к острову Родос. Со стороны это смотрелось очень эпично и интересно. Сам он в той битве никакого участия не принял. Его пузатый транспортный корабль болтался на морских волнах вдалеке от главных событий. И только высадившись на Родосе, Формион понял, что мог тогда умереть в морской пучине. Если бы один из вражеских боевых кораблей смог прорваться к беззащитным транспортам с селевкидскими войсками. Там же на Родосе он убил своих первых врагов. Подстрелил из своего любимого арбалета троих греческих пехотинцев во время штурма города. И ничего такого не почувствовал. Он слышал рассказы бывалых воинов о первом бое. Об убитых собственными руками врагах, которые могут потом преследовать тебя во сне. Приходя в кошмарах. Ничего такого не было. К Формиону потом во сне эти убитые им родосцы не приходили. И спал он крепко и без кошмаров.

После Родоса была Греция. Там Формиону тоже пришлось убивать. Много убивать. Там он сбился со счету. Там он заматерел, превратившись из восторженного юнца в опытного бойца. Который, просто, делал свою работу. Очень кровавую и нужную его стране. Он стал гораздо спокойней относиться к жизни и смерти. Философски. Череда штурмов греческих городов, в которых засели те самые мифические римляне. Боялся ли их Формион? Нет. Ненавидел ли? Тоже нет. Он, просто, шел за своим царем и выполнял приказы командиров. Так его научили. Если не знаешь, что делать — слушай командира. Командир всегда прав! Поэтому, бой с большой римской армией, высадившейся в Эпире, его не сильно потряс. Страха при виде наступающих римлян не было. Он тогда действовал как на автомате. Выполнял приказы командиров, делая то, чему его учили. Вбивали в подкорку на уровне инстинктов. Тогда гончар Асопий не узнал бы своего сына. Да, Формион и сам себя бы не узнал. Сын гончара исчез. Переродился в нечто другое. Он стал настоящим воином. Профессионалом. Убийцей на службе у государства. Сколько тогда римлян полегло от его арбалетных болтов? Их Формион уже не считал. Он давно перестал это делать. Это они были на войне, а он на работе.

Дальше была Иллирия. Но там Формиону особо повоевать не пришлось. Потом после краткого отдыха началась высадка в Италии. Вот где боев хватало. Селевкидам пришлось брать приступом почти каждый город, встречавшийся на их пути. И работы для царских арбалетчиков тут было очень много. И в этом плане особо выделялась осада Неаполя. Гарнизон в этом крупном римском городе был большой и он намеревался драться до конца. И селевкидским стрелкам было приказано устроить террор римлянам, оборонявшим городские стены. Формион в этом процессе тоже принял самое деятельное участие. Отстрел римлян превратился в забавную игру, в которой царские стрелки соревновались, кто больше убьет врагов. Даже ставки стали принимать на победителя. Который в этом своеобразном состязании должен был получить большой выигрыш. Правда, самому Формиону первый приз не светил. На фоне других стрелков его достижения были не самыми впечатляющими.

Однако, все это веселье вдруг закончилось. По армии прошел слух, что к Неаполю на выручку со стороны Рима движется большая римская армия. Формиона эта новость не сильно удивила. Как человек, успевший неплохо так повоевать, он начал разбираться в делах войны. И он прекрасно понимал, что римляне обязаны были отреагировать на вторжение Селевкидов в Италию. Правда, на взгляд Формиона они сильно промедлили со своей реакцией. Могли бы свою армию прислать и гораздо раньше.

И вот сейчас Формион стоял в рядах, построенной для боя царской армии, и наблюдал за приближавшимися врагами. Это было красивое зрелище. Ровный строй римской пехоты, состоявший из аккуратных коробочек манипул. Которые располагались в шахматном порядке на одинаковом расстоянии друг от друга. По флангам римскую пехоту прикрывала кавалерия, тоже пытавшаяся держать строй. Нечто подобное Формион уже видел. Тогда в Эпире. Римская армия, разбитая там, имела похожий боевой порядок. Правда, сейчас врагов было раза в два больше. Сорок тысяч пехоты и три с половиной тысячи конников. Но выстроившаяся для боя армия царя Александра по численности была еще больше римской. В ее центре располагалась фаланга сарисафоров, состоявшая из ахейцев. И вся союзная Селевкидам пехота выстроилась по ее бокам. Далее по флангам стояли линии стрелковых полков. Полк Формиона находился на правом фланге. И он прекрасно видел, что сейчас творится на поле боя. Фланги пехотного строя прикрывала многочисленная кавалерия Селевкидов и их союзников. Повозки селевкидских карабаллист заняли позицию перед строем своей пехоты. Гвардейский полк, состоявший из четырех тысяч серебряных щитов и одной тысячи всадников из агемы, выстроился в тылу за центром селевкидской армии. Где-то там находился и царь Александр. Его золотой штандарт было видно издалека.

Бой, вполне ожидаемо, начали конные лучники. Которые рванули вперед, заходя по флангам римской армии. На наступающих римлян посыпались стрелы. Даже на таком большом расстоянии Формион четко видел, как падают маленькие фигурки римских велитов, и возникают бреши в строю манипул тяжелой пехоты. Римский военачальник отреагировал стандартно. Он послал вперед свою конницу, чтобы та отогнала надоедливых конных стрелков Селевкидов. Формион с интересом наблюдал, как прыснули назад конные лучники. Правда, особой паники в их действиях он не заметил. Селевкидские всадники откатывались назад, но при этом не забывали и стрелять по своим преследователям. А стреляли они красиво. С разворота. По-скифски. Формион отдал должное мастерству конных лучников, видя, как стрелы выбивают из седла римских кавалеристов одного за другим. Так стрелять он не умел. Такому виртуозному владению луком надо учиться много лет.

— Зато, у меня есть арбалет! — подумал Формион, погладив ложе своего оружия. — А уж из него то я стреляю очень хорошо.

Несмотря на причиняемые стрелами потери, римская конница азартно преследовала наглых конных лучников. Которые, буквально, дразнили вражеских кавалеристов. Давая им иллюзию, что те еще чуть-чуть и смогут догнать эту ненавистную стреляющую конницу. Формион понимающе хмыкнул, когда увидел, как начала разгоняться для атаки ударная кавалерия, до этого стоявшая на флангах селевкидской армии. Одновременно с этим, конные лучники брызнули в стороны, пропуская тот конный кулак мимо себя. Римские всадники такой подлянки не ожидали. Они же преследовали трусливых конников с луками, а нарвались на встречный удар селевкидской кавалерии. Который был очень мощным. Во-первых — у Селевкидов было гораздо больше ударной кавалерии. А во-вторых — эта конница по своим боевым параметрам значительно превосходила римскую кавалерию. А если учесть, что в первых рядах атакующей конной лавы скакали знаменитые селевкидские катафракты и сарматы. То шансов у римских всадников в этой кавалерийской сшибке не было никаких. Удар селевкидской конницы был красив и страшен. Формион даже невольно задержал дыхание, наблюдая за этой эпичной картиной. Римских всадников быстро смяли и втоптали в каменистую землю. Римская конница, понеся чудовищные потери, вполне ожидаемо начала в панике отступать назад. С такими жесткими противниками эти римляне еще не встречались. Хотя, римская кавалерия никогда не отличалась особыми боевыми возможностями. Вопреки ожиданиям Формиона, вся селевкидская конница не стала бездумно преследовать своих бегущих в панике противников. За улепетывающими римскими всадниками устремились в погоню только быстрые самнитские кавалеристы и часть конных лучников. А основная масса царской конницы синхронно развернулась и, обогнув строй наступающих легионов, заняла позицию на удалении от флангов римской армии. Тут даже Формиону стало понятно, чем это грозит приближающимся римским пехотинцам. Ударом во фланги. Вот чем! Правда, торопиться атаковать римскую пехоту селевкидские всадники почему-то не стали. Они терпеливо стояли на месте и чего-то ждали.

Видимо, римский полководец тоже это понял. Но ничего поделать особо не мог. Конницы то у него не осталось. А атаковать вражескую кавалерию своей медленной пехотой он посчитал слишком рискованным и авантюрным занятием. Поэтому, под рев сигнальных труб римская армия быстро перестроилась. Манипулы триариев выстроились по флангам. В принципе, верный ход. Триарии, вооруженные копьями и большими щитами-скутумами, наиболее подходили для борьбы с вражеской конницей. Но всадники Селевкидов даже и не думали пока атаковать. Останавливаться римская пехота не стала и, перестроившись на ходу, двинулась дальше. Туда где в боевых порядках ее поджидала вражеская пехота. Для римского полководца только пехота была основным противником. Разобьешь пехоту — выиграешь сражение. Так думал римский военачальник. Да, и римская тактика в этой битве особой хитростью и изысканностью не блистала. Стандартное построение манипул в три ряда в шахматном порядке. Удар всей массой пехоты в центр вражеского построения. Ну, а дальше уже феноменальная выучка римской тяжелой пехоты должна была склонить чашу весов в пользу римлян. Все просто, гениально и прямолинейно как удар кирпичом по голове.

Когда римская пехота вошла в зону действия селевкидских карабаллист, то на нее посыпались увесистые каменные ядра и большие копья, которые прорубали в плотных построениях римских манипул настоящие кровавые просеки. Но несмотря на потери, римляне упрямо шли вперед, смыкая ряды и заполняя бреши в своих рядах. Хотя, к карабаллистам подключились и конные лучники, которые вились на флангах и пускали стрелы, легко пробивавшие римские щиты и доспехи. Римлянам на этот обстрел ответить было нечем. Нет, велиты со своими дротиками честно пытались, но у них ничего не вышло. Этих римских застрельщиков конные лучники Селевкидов выбивали в первую очередь. Конкуренты, однако. Вот римская пехота приблизилась к позициям селевкидских карабаллист на пятьдесят метров. Еще немного, и легионеры смогут метать в них свои знаменитые пилумы. Но карабаллисты не стали ждать подхода римлян, стоя на месте. Они дали залп картечи в сторону вражеских пехотинцев, хорошо выкосивший первые ряды римских манипул. И под злыми взглядами римлян стали уезжать в тыл вражеской армии. При этом, пехота противника оперативно расступилась, пропуская их через себя, а затем сомкнула свои ряды.