Двадцать пятого числа Колумб бросил якорь в гавани Монте-Кристи, горя желанием поскорее подыскать место для поселка где-нибудь на берегу реки, которую он в свой первый приезд назвал Рио-де-Оро, или Золотая река. Бродя в окрестностях, моряки обнаружили на зеленых, заболоченных берегах одной речушки трупы мужчины и мальчика; у последнего вокруг шеи была намотана веревка, сплетенная из травы, растущей в Испании, а руки вытянуты в стороны и привязаны за запястья к столбу в форме креста. Тела находились в полуразложившемся состоянии, так что определить, индейцы это или европейцы, не представлялось возможным. Однако у спутников Колумба возникло нехорошее подозрение, и на следующий же день оно подтвердилось, ибо вторично обходя окрестности, они обнаружили в некотором отдалении от первых трупов два других, причем один из них с бородой, что определенно указывало на его принадлежность к белой расе. Радостное ожидание встречи в Ла-Навидад заслонили мрачные предчувствия. Свирепость некоторых островных племен заставила Колумба усомниться в дружелюбии других индейцев, и он опасался, что Арану и его гарнизон постигло несчастье.
Однако искренность и бесстрашие, с которыми множество индейцев подплывало к кораблям, то, что они нимало не смущались, в какой-то мере уняло тревогу Адмирала — вряд ли туземцы рискнули бы вести себя так самонадеянно с белыми людьми, пролив недавно кровь их товарищей.
Вечером двадцать седьмого ноября Колумб подошел к гавани Ла-Навидад и бросил якорь примерно в лиге от берега, из-за опасных рифов он не отважился в темноте входить в саму гавань. В столь поздний час разглядеть что-нибудь на суше было нельзя. Поэтому Колумб, которому не терпелось разрушить свои сомнения, приказал выстрелить из двух пушек. Эхо выстрелов разнеслось над водой, но из крепости ответа не последовало. Все устремили свои взоры на берег, стараясь уловить отблеск сигнальных огней, и обратились в слух, надеясь, что с берега донесутся радостные крики. Но ни огней, ни криков, ни каких-либо иных признаков жизни так и не дождались; на берегу царили темнота и мертвое безмолвие.
Несколько часов прошло в гнетущей тревоге, каждый с нетерпением ждал рассвета, который положил бы конец неопределенности. Около полуночи к кораблям подплыло каноэ, оно остановилось на некотором расстоянии, и индейцы, окликнув моряков с соседнего судна, справились об Адмирале. Когда им указали адмиральский корабль, они приблизились к нему, но сказали, что на борт не взойдут, пока не увидят Колумба. Он вышел на палубу, освещаемый факелами, и его облик и властная манера держаться убедили индейцев. Они без колебаний поднялись на корабль. Один из них оказался двоюродным братом касика Гуаканагари и передал от него подарок — две маски, украшенные золотом. Колумб принялся допытываться об испанцах, оставленных на острове. Туземцы отвечали сбивчиво, а может, они плохо понимали испанцев, ведь единственным переводчиком был юный крестник Адмирала, лукаец Диего Колумб, родной язык которого отличался от наречия гаитян. Он сказал, что несколько испанцев умерло от болезней, другие погибли, затеяв распрю между собою, а третьи перебрались в другой конец острова и взяли в жены индианок. Переводчик добавил, передавая слова индейца, что на Гуаканагари напал Каонабо, свирепый вождь золотоносных гор Сибао, он ранил касика в бою, сжег его селение, и Гуаканагари до сих пор не оправился от ран и лежит в соседней деревне. Если бы не его нездоровье, он бы поспешил собственной персоной приветствовать Адмирала.
Эти известия, конечно, опечалили Колумба, но он обрадовался, что его худшие предположения не подтвердились. Какие бы несчастья ни обрушились на гарнизон, он хотя бы не стал жертвой коварных туземцев. Колумб считал местных жителей мягкими, добрыми людьми и оказался прав; их касик, восхищенный гостеприимством и щедростью Адмирала, не предал его! И Адмирал совершенно позабыл об осторожности, ибо обнаружить измену друзей, которым доверяешь, для благородного человека — это острый нож в сердце. Вдобавок он думал, что раз гарнизон частично уцелел, то солдаты, хотя и разбросанные по острову, вскоре наверняка услышат о его прибытии и, поспешив присоединиться к нему, сообщат много ценных сведений о жизни острова.
Команды кораблей, обрадованные дружелюбием туземцев, заметно воспрянули духом. С индейцами обошлись очень хорошо, наградили их подарками, и они уплыли ночью обратно, пообещав вернуться утром с касиком Гуаканагари. Теперь ободренные моряки ждали рассвета, надеясь на повторение выгодного товарообмена и приятных встреч с туземцами.
Забрезжил рассвет, солнце взошло, поднялось в зенит, потом день стал клониться к закату, а обещанного визита касика так и не последовало. Испанцы начали опасаться, что посетившие их ночью индейцы утонули, поскольку выпили много вина и их маленькое каноэ легко могло перевернуться. Тихий, безлюдный берег выглядел крайне подозрительно. Когда испанцы приплыли сюда в прошлый раз, в гавани ни на минуту не стихало оживление, по прозрачной глади скользили каноэ, группы индейцев сидели на берегу или под деревьями, многие подплывали к каравелле. Теперь же — ни каноэ, ни индейцев, которые махали бы морякам, стоя на берегу... даже дымка, курившегося над рощей и указывавшего на близость жилья — и того не было.
Прождав понапрасну, Колумб послал шлюпку осмотреть местность. Причалив, команда бегом кинулась к крепости. Та лежала в руинах, частокол был повален, все разграблено, сожжено и уничтожено. Тут и там валялись разломанные сундуки, испорченная провизия и обрывки европейской одежды. Индейцы испанцев избегали. Моряки заметили вдалеке нескольких туземцев: они прятались за деревьями, но поняв, что обнаружены, скрылись в лесу. Никто не смог растолковать испанцам смысл печальной картины, открывшейся их взору, и они вернулись с тяжелым сердцем на корабль, где рассказали Адмиралу об увиденном.
Услышав такие вести, Колумб очень обеспокоился и наутро, когда флотилия ошвартовалась в гавани, сам отправился на берег. Осмотрев руины крепости, он убедился, что все обстоит именно так, как ему доносили, и пытался разыскать трупы, но тщетно. Людей видно не было, на траве валялась только разбитая утварь и порванная одежда. Испанцы терялись в догадках и предположениях. Если крепость была разграблена, — думали они, — часть гарнизона все же могла уцелеть, и солдаты либо спаслись бегством, либо захвачены в плен. Моряки принялись палить из пушек и аркебуз в надежде, что оставшиеся в живых испанцы, которые, весьма вероятно, прятались в горах или в лесных зарослях, услышат выстрелы и выйдут из убежищ; однако никто не появился. Траурное, безжизненное безмолвие царило окрест. Моряки опять начали подозревать Гуаканагари в измене, но Колумб не хотел допускать подобной мысли. В дальнейшем выяснилось, что и селение касика полностью разрушено и сожжено, а стало быть, оно разделило печальную участь крепости.
Отплывая в Испанию, Колумб приказал Аране и прочим офицерам закапывать все приобретенные на острове сокровища, а в случае внезапной, непредвиденной опасности сбросить их в колодец на территории крепости. Поэтому теперь Адмирал велел произвести раскопки и вычистить колодец. Пока моряки искали сокровища, он, взяв несколько шлюпок, отправился осматривать местность: отчасти в надежде узнать что-нибудь об уцелевших солдатах, а отчасти в поисках более подходящего места для форта. Пройдя около мили, Адмирал обнаружил селение; жители разбежались, прихватив с собой все, что смогли унести, а остальное попрятали в траве. В хижинах испанцы обнаружили вещи из Европы, которые явно не были получены путем торгового обмена, например, чулки, части одежды, якорь разбитого корабля, прекрасное мавританское одеяние, сложенное именно так, как его сложили, укладывая багаж в Европе.
Колумб некоторое время созерцал эти разрозненные свидетельства обрушившегося на крепость несчастья, а затем возвратился на пепелище. Раскопки и чистка колодца ни к чему не привели: сокровищ испанцы не обнаружили. Однако неподалеку от форта они откопали трупы одиннадцати мужчин, похороненных в разных местах; по одежде в них признали европейцев. Тела пролежали в земле довольно долго, и на могилах успела вырасти трава. В течение дня не раз появлялись индейцы, они робко переминались на месте, стараясь держаться поодаль. Постепенно их страхи рассеялись, и они начали свободно общаться с испанцами. Оказалось, что кое-кто мог немного говорить по-испански и знал имена всех людей, оставшихся в крепости с Араной. Благодаря этому, а также с помощью толмача испанцы получили некоторое представление о том, что приключилось с гарнизоном.
Любопытно поподробнее остановиться на истории крепости, ибо то был первый след, оставленный европейской цивилизацией в Новом Свете. "За исключением командира, дона Диего Араны, и пары других испанцев, — говорит Овьедо, — охранявшие крепость солдаты были не намерены следовать наставлениям такого осмотрительного человека, как Колумб, и выполнять свои обязанности. В основном, в крепости собрались подонки общества или моряки, не привыкшие к воздержанной, трезвой жизни на суше". Как только Адмирал отчалил, из их памяти улетучились все его советы и приказания. Жалкая горстка людей, окруженных дикими племенами и зависевшая исключительно от собственного благоразумия, достойного поведения и благорасположения туземцев, вскоре начала предаваться настоящему буйству. Некоторых обуяла непомерная жадность, и они стремились всеми правдами и неправдами завладеть золотыми украшениями и прочими ценностями индейцев. Иные предались похоти и, не довольствуясь двумя или тремя женами, подаренными каждому касиком Гуаканагари, соблазняли чужих жен и дочерей.
Среди испанцев возникали жестокие стычки из-за женщин и сокровищ, добытых нечестным путем, туземцы потрясенно взирали на то, как существа, коих они боготворили, словно сошедших с небес, увязают в земных пороках и хуже лютых зверей кидаются друг на друга. Но и это было бы еще не так опасно, если бы испанцы соблюдали наказ Колумба держаться вместе в крепости и зорко стеречь ее. Однако все меры предосторожности были вскоре позабыты. Тщетно пытался дон Диего де Арана применить свою власть, тщетно он взывал к чувствам, которые могли бы объединить земляков в чужих краях. Порядок, субординация, единоначалие — все было вышвырнуто за борт. Многие покидали крепость и селились по соседству, живя беспечно, как Бог на душу положит; каждый думал только о себе или же объединялся с несколькими сторонниками, чтобы нападать на остальных и обирать их. Возникли враждующие группы, и в конце концов сообщество, построенное на песке, развалилось из-за борьбы честолюбий. Педро Гутьеррес и Родриго де Эскобедо, которых Колумб оставил в помощь командиру, дабы они в случае чего подменили начальника, воспользовались раздорами и начали требовать себе такой же, если не высшей, власти. Последовали яростные стычки, в одной из которых был убит испанец по имени Хакомо. Так и не добившись своего, Гутьеррес и Эскобедо замыслили дальний поход и покинули крепость вместе с девятью своими приспешниками и принадлежавшими им женщинами. Они слышали завораживающие рассказы о рудниках Сибао, о золотоносных песках горных речек и отправились в те края, упоенные мыслью о несметных богатствах. Таким образом, они нарушили еще один наказ Колумба, не велевшего им покидать владения дружественного Гуаканагари. Они же направились в глубь острова, в провинцию Магуана, управлявшуюся знаменитым. Каонабо, которого испанцы прозвали Владыкой Золотого Дворца. Этот вождь был карибом по происхождению и отличался свирепостью и предприимчивостью, присущими его племени. Он прибыл на Эспаньолу как простой искатель приключений и благодаря своей отваге, ловкости и воинственности стал здесь самым могущественным касиком. Жители трепетали перед ним, зная, что он кариб; Каонабо был героем Эспаньолы, когда у ее берегов вдруг появились корабли белых людей. Чудесные рассказы об их мощи и удали дошли до него через горные перевалы, и у касика хватило ума понять, что из-за грозных самозванцев его звезда может закатиться. Отъезд Колумба вселил в него надежду, что самозванцы явились ненадолго. Раздоры и свары между оставшимися испанцами вызывали отвращение у касика, однако в то же время еще больше укрепляли его уверенность в себе. Как только Гутьеррес и Эскобедо с товарищами оказались во владениях Каонабо, он убил их. А затем объединился с касиком Мариены, западным соседом Гуаканагари, и договорился внезапно напасть на крепость. Тайно перевалив с отрядом воинов через горы и пробравшись сквозь необъятные леса, он незаметно подошел к селению. Испанцы, полагавшиеся на кроткий, мирный нрав индейцев, позабыли о мерах предосторожности. Лишь десять человек оставались в крепости с Араной, да и они, похоже, не охраняли ее. Остальные разместились в домах по соседству. Глубокой ночью, когда все крепко спали, Каонабо с воинами напал на крепость, издавая ужасные вопли, и завладел ею, не дав испанцам опомниться, а затем окружил и поджег дома, в которых спали остальные европейцы. Восемь испанцев, преследуемых дикарями, бежали к морю и, бросившись в воду, утонули в волнах, остальных зверски умертвили. Гуаканагари и его вассалы преданно сражались на стороне своих гостей, но быстро потерпели поражение, так как в них не было воинственного пыла; Каонабо ранил касика, а деревню Гуаканагари сжег и сравнял с землей.
Такова история первого европейского поселения в Новом Свете. В ней, как в капле воды, отразились страшные человеческие пороки, разрушающие цивилизацию, и крупные политические промахи, которые порой подрывают могущество самых великих империй. Законность и порядок были нарушены, общественное благо принесено в жертву интересам и страстям отдельных людей. В стане испанцев царили раздоры и интриги, а затем и вовсе произошел раскол из-за двух честолюбивых демагогов, домогавшихся власти над маленькой крепостью в дикой глуши и над тридцатью восемью солдатами гарнизона.
Глава 5
Непростые взаимоотношения с туземцами. Подозрительное поведение Гуаканагари
(1493)
Трагическая история крепости, рассказанная индейцами в гавани, подтвердилась и другими сообщениями. Один из капитанов, Мельхиор Мальдонадо, отправился на своей каравелле вдоль восточного побережья острова, подыскивая более подходящее место для поселения, и к нему подплыло каноэ, в котором сидели двое индейцев. Один из них был братом Гуаканагари, от имени касика он пригласил капитана посетить раненого вождя. Мальдонадо немедленно сошел на берег с двумя или тремя моряками. Гуаканагари лежал, прикованный болезнью к гамаку, подле него находилось семь его жен. Касик глубоко сожалел, что не может сам навестить Адмирала. Он рассказал некоторые подробности трагедии, разыгравшейся в крепости, поведал о том, как он и его подданные обороняли ее и продемонстрировал перевязанную ногу. Приняв испанцев очень радушно, он подарил на прощанье каждому по золотому украшению.
