| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Колумб несколько преувеличивает. Он удручен, "одинок в своих страданиях, болен, ежеминутно готов принять смерть, окружен десятью тысячами туземцев". Но теперь — а этой черты характера всегда ему недоставало — он проявляет заботу о людях, с которыми "разделил невероятные мучения и опасности", и выпрашивает для них у монархов доказательства милости и щедрое вознаграждение.
Основания для этого самые многочисленные, так как не только предательство братьев Поррасов, но и верность и готовность к самопожертвованию большинства участников экспедиции определили ход событий во время вынужденного пребывания на Ямайке. Надо особо упомянуть о Диего Мендесе, мужеству и ловкости которого испанцы обязаны многим. Он завязал и укрепил расцветшую меновую торговлю с индейцами на продукты питания. Он же вызвался добраться на каноэ до Эспаньолы и сообщить колонистам о судьбе экспедиции. Первая попытка оказалась неудачной. Позже, в середине августа, он с десятью индейцами и шестью друзьями по несчастью в одном каноэ, а Бартоломео Фиески с точно таким же экипажем — в другом преодолели за пять дней более чем стомильное пространство до Эспаньолы. Конечно, этим успехом Мендес в основном обязан индейским гребцам, которых жестоко эксплуатировал — уже вечером на третий день выбросили за борт первого умершего от жажды индейца.
Положение оставшихся людей, которые теснились на маленьком пространстве вытащенных на сушу кораблей и были удручены сомнениями в успехе смелого начинания Мендеса, можно было назвать каким угодно, только не завидным. Неизвестность, лихорадка и лишения породили протест и ненависть испанцев к тому, кому в надежде на легкую поживу они подчинялись. Разве они не видели своими глазами, как Адмирала из Санто-Доминго прогнали прочь, как ему отказали даже в пристанище во время бури? И после этого он действительно хочет туда вернуться? Братьям Поррасам в такой ситуации было совсем не трудно в ближайшие месяцы собрать вокруг себя пятьдесят недовольных. 2 января 1504 года мятежники захватили штурмом каюту Адмирала на "Капитане". Франциско де Поррас решительно приблизился к постели своего больного главнокомандующего:
— Нам достоверно известно, господин, что вы не хотите возвращаться в Кастилию и оставите нас торчать здесь до тех пор, пока мы все не пропадем!
Никто не слушает, что бессильно бормочет Колумб в свое оправдание. Только Бартоломе встает с обнаженным мечом между ним и бунтовщиками. Поррасу нет нужды пререкаться. Он знает заветное слово, которое ему откроет сердца многих:
— Я отправляюсь в Кастилию, кто хочет, следуйте за мной.
— В Кастилию! Ура! В Кастилию!
Шумя и ликуя, захватывают мятежники десять каноэ, "которые Адмирал приказал разыскать по всему острову и купить, чтобы спастись от индейцев, если те захотят причинить вред христианам, и чтобы использовать их в самом крайнем случае" (Фернандо Колон). И если бы многие не лежали в горячке, замечает дальше Фернандо, с Адмиралом осталось бы едва ли двадцать приверженцев.
Но счастье отвернулось и от мятежников. Они направились к восточной оконечности Ямайки, разорили там многие местности, собирая индейских гребцов. Потом они в перегруженных награбленным добром и провизией каноэ отправились в рискованное плавание к Эспаньоле. Уже через несколько миль ветер, поднявшийся в открытом море, вынудил их вернуться. Волны заливали через край. Положения не спасло и то, что всю провизию выбросили за борт. Тогда Поррасы и их банда решили убить своих индейских попутчиков. Многих они закололи, остальные, спасаясь, бросились в море. В отчаянии они хватались за борта и уключины, но испанцы безжалостно отрубали ищущие спасения руки. Восемнадцать индейцев были убиты, жизнь сохранили только тем, кто необходим был при гребле.
После этой неудачной попытки к бегству в стане отщепенцев разгорелись разногласия. Речь идет, конечно, не о кровавом инциденте. Просто некоторые считали, что сначала надо добраться до южного побережья Кубы. Может быть, там встретятся благоприятные ветры и течения. Другие хотят посоветоваться с Колумбом. Поррас прекращает раздор, предпринимает новую, опять безуспешную попытку добраться до Эспаньолы. В конце концов он и остальные сочли наилучшим выждать, конечно за счет местного населения, что будет дальше.
"Индейских каноэ они больше не имели, ели они, что давали, или просто грабили в зависимости от того, как к ним относились касики, через землю которых они шли, принимали ли их с миром или оказывали сопротивление" (Фернандо Колон).
Ясно, что подобные выходки не остались без последствий для Адмирала и людей, томящихся вместе с ним в Санта-Глории. Индейцы, раньше всегда готовые помочь, теперь все реже и реже появляются для товарообмена, а с середины февраля они совсем прекратили поставки провизии. Но у Колумба есть средство сыграть на предрассудках островитян. Из астрологического календаря Региомонтана он знает о лунном затмении вечером 29 февраля и в полной мере использует свои знания. Адмирал — так сообщили правящему в местности касику — заберет луну с неба, если индейцы не принесут продукты.
И вот в тот вечер при виде почти затемненного светила индейцы собрались вокруг кораблей, стоящих на суше. На крыше своей каюты — Колумб. В поднятой руке он держит часы и угрожающе указывает на тень, которая пожирает серебристый лик Луны. Великолепная, потрясающая сцена! Для ее постановщика на "Капитане" это не просто удачный розыгрыш. Колумб пытается с помощью космического явления определить географическую долготу Санта-Глории.
Кажется, все повернулось к лучшему. Потрясенные индейцы принесли питьевую воду, фрукты, хлеб из маниока и рыбу. К тому же в бухту наконец входит испанская каравелла. Но кораблем командует не Диего Мендес, а Диего Эсковар, мятежник, когда-то приговоренный Колумбом к смерти. Николас Овандо, теперешний губернатор Эспаньолы, выбрал его явно с умыслом. Он не настолько великодушен, чтобы избавить Адмирала хотя бы от этого унижения. Тактика де Овандо была очевидна. Он месяцами избегал Мендеса, который требовал аудиенции, видимо, надеясь, что потерпевшие крушение не перенесут долгих страданий, и снизошел до отсылки на Ямайку де Эсковары только тогда, когда священники Санто-Доминго обвинили его с церковных кафедр в жестокости. Наконец он отправил на Ямайку корабль, который, однако, был слишком мал, чтобы забрать всех уцелевших. От щедрот своих он послал также бочонок вина, полтуши свиной солонины и ни к чему не обязывающие обещания. В настоящее время не имелось возможности прислать более вместительную каравеллу, сообщил де Эсковар. Колумб демонстрирует полное понимание, передает ему для губернатора смиренное письмо и рассчитывает теперь только на Диего Мендеса. Тот пишет, что зафрахтует первое подходящее судно, которое прибудет в Санто-Доминго, и с ним придет на Ямайку.
Во всяком случае появление Диего де Эсковара упрочило до этого сильно подорванные позиции Колумба. Именно сейчас Адмирал решил покончить с мятежниками. Он заверил их, что они не будут наказаны и им будет предоставлено место на ожидаемом корабле. Братья Поррасы, которые попали в невыгодное положение, прекрасно поняли опасность такого предложения. Они потребовали через парламентеров, чтобы Колумб передал им половину имеющегося у него оружия и снаряжения, так как свое они утеряли во время второй неудачной попытки добраться до Эспаньолы. Не надо обладать очень богатой фантазией, чтобы распознать за неоправданной просьбой вероломные намерения. Обе партии основательно не доверяют друг другу, и правильно делают.
Девятнадцатого мая Бартоломе Колумб и пятьдесят вооруженных людей направились в лагерь мятежников для "переговоров". После короткого обмена репликами разгорелась жестокая схватка. Пороха было мало, поэтому дрались на мечах и врукопашную. В конце концов заговорщики потерпели поражение. Среди них Пьедро де Ледесма, тот самый, что на Белене смело переплыл пролив и установил связь с осажденными. Он получил запоздалую "благодарность" от им же спасенных людей: ему раскроили череп и могучими ударами отсекли ноги. Тем не менее он выжил, а человек семь-восемь вскоре умерли от потери крови. Франциско де Порраса, закованного в железо, доставляют на "Капитану". Остальные его приверженцы сдались через несколько дней.
К июню 1504 года все испанцы объединились и наперебой выказывают свою верность Адмиралу. Как раз вовремя. В конце месяца прибывает наконец корабль, зафрахтованный Диего Мендесом. 13 августа Колумб и испанцы, оставшиеся в живых после его четвертого плавания, причалили к Санто-Доминго.
Фернандо сообщает: "Здесь наместник [де Овандо] подготовил Адмиралу хороший прием и предоставил ему свой дом для проживания. Но это было гостеприимство скорпиона. Он, с другой стороны, освободил Порраса, предводителя мятежников, и собирался наказать тех, кто его арестовал. Также он пытался судить о вещах и событиях, которыми ведали только король и королева, так как они назначили Адмирала генерал-капитаном их флота. При этом он строил притворно-любезное лицо".
В ближайшие четыре недели первооткрывателю Нового Света было суждено узнать истинное лицо его преемника, которое он и не пытался скрыть от туземцев Эспаньолы.
Конкиста
Христофору Колумбу в отличие от большинства первооткрывателей той эпохи пришлось воочию увидеть последствия своих открытий.
Автор не расположен бросать со своего рабочего кресла "осуждающие взоры" на события прошлых времен. Мы не вправе ни осуждать, ни приукрашивать прошлое. И сегодня мир полон событиями, которые заслуживают безмерного сожаления и в наш куда более бедный эмоциями век. А сдержанность в описании исторических процессов пагубна, так как при этом просто обходят молчанием существенные моменты истории. На что способен человек в определенных общественных условиях, было продемонстрировано не в нашем столетии, а значительно раньше. Никогда нельзя об этом забывать, и посему сейчас мы предоставим слово современнику Колумба, чей жизненный путь, правда только эпизодически, был связан с Адмиралом Моря-Океана.
Речь пойдет о Бартоломе де Лас Касасе. Он родился в 1474 году в семье испанского дворянина. Когда Колумб отправился в свое первое плавание, Бартоломе как раз начал изучать в Саламанском университете теологию и право. Через десять лет он обосновался в качестве колониста на Эспаньоле. Как и многие его современники, он прибыл туда для обогащения. Однако, заинтересовавшись индейским фольклором, он изучил язык коренного населения и стал переводчиком. В 1511 году Лас Касас принял сан священника. А еще через год, будучи уже лицом духовным, участвовал в разбойничьем походе Диего де Веласкеса на Кубу. Он жил пока в согласии с моралью своего времени, наблюдал массовое уничтожение индейцев, имел доход от рудников и плантаций. И только в 1514 году зверства конкистадоров заставили Лас Касаса задуматься о нужде и рабстве местного населения. Он отказался от своих плантаций и рабов. Теперь он все силы обратил на то, чтобы доказать своим соотечественникам, что их неоправданные поступки — это не повеление господне, а жажда обогащения, продиктованная корыстными устремлениями. Такое поведение привело к тому, что его действия стали считать ненормальными, ему сразу была уготована в испанской историографии роль паршивой овцы.
Отныне доминиканский священник беспрестанно подавал жалобы и донесения вест-индской администрации и короне, объездил, чтобы подтвердить свои обвинения, весь колониальный район Америки, собрал документы, касающиеся конкисты, среди них были дневники и письма Колумба, — одним словом, все важные исторические источники открытия и колонизации континента. Доносы, интриги, обвинения во взяточничестве, даже в государственной измене (после проповеди священника солдаты отказались участвовать в очередном разбое), пришлось пережить Лас Касасу, и, несмотря на это, в 1544 году он был назначен епископом города Чиапа в Мексике.
Длительные усилия Лас Касаса все же увенчались частичным успехом. В 1542 году Карл V провозгласил "Nuevas leyes" — "Новые законы", которые были призваны отменить варварскую систему энкомьенды, довлевшую над индейцами тяжким грузом. Правда, "Новые законы" ввиду массированных протестов со стороны колониальной администрации, которую поддерживало и духовенство, проводились в жизнь крайне медленно, со временем они становились все более и более бессодержательными и в конце концов были совсем отменены.
Лас Касас не сдался и продолжил борьбу на поприще публицистики. В 1541 — 1542 годах он написал волнующий труд под названием "Краткий очерк о разорении вест-индских земель", впервые опубликованный в 1552 году в Севилье. Следует отметить еще одно монументальное исследование Лас Касаса — "Historia de las Indias" — "История Индий", которое, к сожалению, осталось незавершенным. В 1547 году "апостол индейцев" отправился в Испанию на очередной судебный процесс по поводу обвинения в государственной измене. Назад в Новый Свет он больше не вернулся. Умер Лас Касас в 1566 году в Мадриде.
Никто сейчас не знает, где он похоронен, но дело его бессмертно. В середине XVI века перуанский вице-король писал о "Кратком очерке", цитаты из которого здесь будут приведены: "Книги этого фанатичного епископа угрожают испанскому господству в Америке". В 1660 году Лас Касас был в Сарагосе проклят Святым трибуналом, а еще через полтора столетия молодой человек по имени Симон Боливар и его соратники с непроходящим интересом изучали труды Лас Касаса. Да и в наши дни испанские и латиноамериканские реакционные историки не нашли ничего лучшего в борьбе с чудодейственной силой произведений Лас Касаса, как опять оклеветать его: он якобы "проповедник марксизма".
Однако пора вернуться к событиям 1503 года, когда губернатор Николас де Овандо взялся истребить коренное население Эспаньолы. (Фашисты употребили бы здесь термин "решение индейского вопроса".) Первый удар был направлен против племен местности Харагуа, где правила касикша Анакоана. Овандо велел передать Анакоане, чтобы она призвала к себе своих сановников для переговоров о сборе дани. Губернатор прибыл в Харагуа в сопровождении ста пятидесяти солдат и шестидесяти конников. Они были приняты, как всегда, гостеприимно, хорошо отдохнули за богато накрытыми столами, развлекались танцами и военными состязаниями. Но это тоже был "мир скорпиона": Овандо пригласил хозяйку и восемьдесят ее сановников в свою резиденцию, чтобы они посмотрели парад испанских войск. Индейцы согласились.
Все дальнейшее было тщательно продумано. После того как испанцы заняли заранее намеченные места, губернатор прикоснулся к кресту на своей груди — это был сигнал к нападению на ничего не подозревавших индейцев. Солдаты связали доверчивых людей, затолкали их внутрь одного строения и подожгли его. Анакоану повесили на здесь же воздвигнутой виселице.
Разгоревшееся после этого стихийное сопротивление индейцев, лишившихся вождей, испанцы быстро сумели потопить в крови. Чего стоили луки и стрелы по сравнению с арбалетами и мушкетами?
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
