Перед пробуждением

Майа, которой тоже досталось, недовольно промычала что-то, ожесточенно лупя по сенсорной панели. Наблюдая за угрюмой девушкой, Мисато вспомнила о Синдзи, мысли о котором и не давали ей покоя весь день.

— Майа... Слушай, как ты думаешь, что с Синдзи?

Ибуки обернулась с грустной улыбкой:

— Вряд ли вас... тебя интересует моя профессиональная оценка, так ведь?

— Меня и своя профессиональная оценка не интересует... Просто обсудить хочу.

Женщины помолчали.

— Не похоже, что он просто подавлен случившимся с Рей... — осторожно сказала Майа. — То есть, это тоже заметно на всех тестах, но...

— ...но он ведет себя неестественно, и его умственная активность достигла невероятных значений, — закончила Мисато, задумчиво массируя пальцем подбородок. — И, кстати, физическая тоже.

— Чего?

— Да, Майа. Понимаешь, он едва ли не с самого приезда проявлял неожиданные успехи на физкультурном поприще. Ну, я, натурально, списала это на развитие — мол, подросток заинтересовался девочкой, она ответила взаимностью и все такое... Но... После того, как он случайно погнул об столешницу нож, когда Аска неосторожно высказалась о Рей...

Мисато порылась в своем портфеле и бросила подчиненной тонкую папку. Майа открыла ее и извлекла оттуда помеченные именем Синдзи формы стандартных NERV'овских тестов физподготовки, аккуратно заполненные рукой доктора Судзуми.

— Но это же... данные физсектора Второго отдела, тамошние приборы откалиброваны...

— Ага, — сказала Мисато со вздохом, — откалиброваны никак не для подростка.

Майа с возрастающим изумлением просмотрела понятные для нее данные, нетерпеливо пропустила неясные и запнулась на выводе, который гласил, что Синдзи Икари прошел 54% тестов для зачисления во вспомогательные части Второго отдела.

— Ну ни хрена себе, — резюмировала Майа, немедленно залилась краской и подняла глаза на Мисато. — Ээээ...

— Вот-вот. Только я крепче выразилась.

Мисато закусила губу, задумалась и все же произнесла:

— Есть, правда, одно "но"...

Придя в себя после осознания того, что хилый подросток скоро будет тягаться с тренированными спецназовцами, Майа посмотрела на начальницу:

— Господи, что еще?

— Я прогнала его по тестам второй раз, но уже теперь отвлекая разговорами, командами, поправками... И знаешь, он провалился, хотя старался изо всех сил. Будто обычный подросток. Будто и не было рекордов.

— Но... зачем тебе понадобился этот самый второй раз?

Мисато вздрогнула, зябко обхватила себя руками, хотя никакого сквозняка не наблюдалось, и тихо произнесла:

— Понимаешь, мне показалось, что во время первой последовательности тестов он спал наяву.

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

— Рей, как ты себя чувствуешь?

Голубоволосая девочка слегка повернула голову к Директору.

— Приемлемо, Директор. Доктор Канаме сказал, что завтра утром мне снимут повязку с глаза.

Фуюцки опустился в кресло, не отрывая взгляд от Аянами, сидящей у окна палаты. Рей уже носила свою школьную форму вместо больничной пижамы, гипс на руке был заменен бинтами, но скрывающая глаз повязка все еще напоминала о тяжелой травме. "Как и вернувшийся ледяной холод", — подумал Директор, глядя на ожидающую вопросов девочку.

— Не чувствуешь изменений в настроении? Ощущениях?

Рей ненадолго задумалась.

— Нет, Директор, я ничего такого не ощущаю.

— Понятно. Хочешь увидеться со своими товарищами?

— Это необходимо?

— Рей. Я спросил, хочешь ли ты этого.

— Нет, Директор.

Фуюцки помолчал, осмысливая масштабы произошедшего: все же результаты психологических тестов были бессильны передать арктическое спокойствие этих ответов.

— Хорошо. Возможно, ты бы хотела увидеться с Икари?

Рей моргнула и впервые запнулась.

— Нет. Полагаю, что это нецелесообразно.

"Что-то новенькое..."

— Объяснишь?

— Постараюсь. Нас многое связывало до моего последнего ухода, — монотонно произнесла Рей. — Перечитав свои записи, я хотя и не почувствовала ничего, но поняла, что нам лучше не видеться.

Фуюцки с интересом посмотрел на нее:

— Ради него?

— Да.

— Это... забота о нем?

— Нет, но... — Рей аккуратно подбирала слова. — Я полагаю, что его и мое общее прошлое заслуживает почтения. Встреча со мной, полагаю, будет крайне болезненна для него. Прошу считать ограничение наших контактов моей просьбой.

— Ты это чувствуешь?

— Нет, Директор. Я знаю.

— То есть, это сознательное решение?

— Да, Директор.

Уже вставая, Фуюцки подумал, что Рей права на все сто. Хотя бы потому, что разговаривая со своей воспитанницей, он сам чувствовал невыносимую безысходность происходящего.

— Если позволите, еще несколько слов, Директор, — неожиданно произнесла она, и Фуюцки замер, глядя в единственный видимый глаз девочки.

— Икари меняется.

— Последствия разрыва тоналя? — обеспокоенно поднял брови он. — Или...

— Не совсем. Он меняется полностью как личность. Предполагаю, вскоре даже можно будет снять ограничение на встречи со мной.

— В каком смысле? — Фуюцки был настолько обескуражен, что никак не мог уже этого скрыть.

— Ему будет все равно.

Директор замер: "Полная перестройка личности... Заражение? Невозможно. Психическое заболевание? Невозможно, клинические симптомы от тестов не уйдут... Стоп... Укрепленный тональ..."

— Рей, что с ним случится?

Раздумье отразилось на бесстрастном лице Аянами.

— Как вы уже поняли, Директор, его состояние, наиболее вероятно, будет напоминать мое. Вы назвали это эмоциональным коллапсом... Впрочем, предположение основано на моем знании Икари, а не на точных фактах.

— То есть, ты сомневаешься?

— Да, Директор, но не в своих выводах, а в оценке Икари. Я могла неправильно понять его. В любом случае, вы скоро и сами увидите совсем другую личность.

— Понятно...

Сигнал мобильного телефона прервал его, но Фуюцки даже не успел вынуть трубку из кармана, когда взвыла сирена общей тревоги.

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

Синдзи уходил в недра Сна, чувствуя растущее приятное волнение. Будто он приближался к чему-то позабытому, но родному и очень близкому. Вспоминая трагический опыт прошлых погружений, он не мог понять, с чем связана эта искренняя радость.

Вокруг полыхали знакомые языки пламени, готовя его сущность к рывку в иной мир, а Синдзи вспоминал пережитый день и ничего не понимал. Странное дело: все поступки все мысли, все слова почему-то выглядели отсюда, с грани яви и Внешнего Сна, какими-то... чужими?

"Нет, не так... Какими-то... неполными? Нет, и это не то... Как будто я спал".

Странное ощущение абсурдности пережитого наяву нагнало только сейчас, и это поражало его больше всего.

Вываливаясь во Внешний Сон, Синдзи на секунду потерял координацию и точно свалился бы в приличной глубины овраг, если бы не рука четырехглазой Евы, вцепившаяся в его запястье.

— Да что ж такое, Синдзи??!

Парень дернулся, ожидая затрещины, но красная фигура только смотрела на него, молчаливо требуя ответа.

— Я... Задумался, прости...

Синдзи припомнил, что случилось незадолго до тревоги, и с легкостью объяснил себе неожиданную мягкость поведения коллеги.

"Хотя... Какая она теперь, к черту, коллега... И что это вообще было?! И почему мне надо думать об этом именно СЕЙЧАС?!!"

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

*

...Внимание Аски, определенно осознавшей, что она сорвалась на больном товарище, становилось просто невыносимым. Поскольку гордость не позволяла ей опуститься ниже приготовления для него чая, то по большому счету остальные проявления заботы сводились к почти непрерывному трепу. Синдзи, быстро расправившийся с домашкой, был схвачен, усажен на диван в гостиной, вооружен горячей чашкой и погружен в разнообразнейшие воспоминания Аски Сорью Ленгли.

Нескончаемые разговоры отвлекали от осмысливания происходивших с ним изменений, а между тем Синдзи чувствовал, что буквально каждая минута лишает его чего-то, но и чем-то взамен одаривает. В глазах плыла странная муть, поток сознания ветвился, и в какой-то момент парень почувствовал, что может одновременно слушать Аску, реагировать на ее реплики кивками, отвечать и комментировать, но при этом не терять нити собственных перемен.

Но все же... Пустая болтовня раздражала. Срочно требовалось, пусть и ценой колотушки, вернуть немку в прежнее пренебрежительное состояние.

— Аска, давай целоваться?

Довольно улыбающейся рыжей, только окончившей рассказ об избиении очередного наглого ухажера, казалось, нанесли мощный удар в солнечное сплетение. "Под дых".

— Ээ... Синдзи?

Мертвенная бледность сменилась быстро темнеющим опасным румянцем.

— Аска? — Синдзи преспокойно поднял брови, и не думая извиняться за случайно вырвавшуюся глупость или убегать с жалостливыми воплями. Этим он поразил немку едва ли не сильнее самого предложения. Чем, собственно, отсрочил казнь.

— Du... Eine...

— Так ты не хочешь?

Аска просто задохнулась от негодования:

— Да вот сейчас же, идиот! С чего бы это вдруг?!

— Почему?..

— Что — "почему"?! Да какого хрена ты себе вообразил, а?!! Думаешь, если я тогда тебя поцеловала, то прямо всегда готова?

— Ну и... ладно...

— Да нифига не ладно!

Грубо ухватив растерявшегося Синдзи за щеки, Аска подтянула его лицо к своему и впилась в губы. Синдзи потерял счет времени, в течение которого длился этот странный поцелуй, внезапно ставший намного нежнее, стоило ему в полузабытьи обнять рыжую. Вскоре в его ушах начал отсчет странный метроном, и сквозь растущее возбуждение парень с трудом сообразил, что эти удары были ничем иным, как возмущенным биением его собственного сердца, требовавшего порцию кислорода. Уже мгновение спустя немка мягко толкнула его в грудь обеими руками и откинулась на спинку дивана, отчаянно пытаясь восстановить ритм дыхания и хватая воздух ртом.

— Блин... Синдзи...

Запели сразу оба мобильника Детей и домашний телефон. Синдзи с трудом вырвался из дурмана широко распахнутых глаз Аски и потянулся за трубкой. Закусив губу, немка побежала на звук рингтона в свою комнату.

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

**

...Неподалеку возникли сразу два силуэта Ев — Каору и Рей присоединились к ним. Синдзи с изумлением обнаружил, что правая рука бело-голубого Евангелиона перетянута бинтами, очевидно, как и рука девочки наяву. Почему-то стало очень больно.

Обе фигуры синхронно развернулись к Синдзи и Аске, одновременно изучая поле близкого сражения. Впрочем, "полем" его можно было назвать лишь в составе фигуры речи. Едва ли не впервые во Внешнем Сне Синдзи попал в горы. До того лишь раз они были в сильно пересеченной местности похожего рельефа. "Это когда Тодзи нарвался на Рыцаря", — припомнил парень и почувствовал укол в сердце, вспомнив погибшего товарища. — Странно... Чего это я?"

Хребты, скалы, камни, узкие тропы, уходящие вверх, к высоченным, невообразимо худым пикам, — даже не побывав ни разу в реальных горах, Синдзи никогда бы не спутал эти горы с земными. Было что-то в них завораживающее и абсолютно ирреальное.

— Дети, Вестник находится за невысоким хребтом на два часа от Нагисы.

Предельно спокойный голос Мисато заставил Синдзи вздрогнуть. Парень осматривался вокруг, но мыслями был погружен в то, как странно одновременно быть рядом с двумя девушками, с которыми целовался. Как жутко осознавать, что одна из них умерла, ожила и полностью изменилась, а другая пытается измениться ради него.

"Собраться... Собраться... Собраться... Собраться"

Пытаясь укротить нахлынувшие переживания, парень вдруг понял, что больше близкого боя боится самого себя.

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

**

В отличие от Синдзи, Аска во Внешнем Сне, наоборот, собрала волю в кулак. Сметенная поцелуем защита вновь была крепка, но рыжая отчетливо понимала, что враг уже внутри, и, похоже, как и говорил этот мерзкий Каору, ей пора сдаваться.

"Сдаваться... Сда-ва-ться" — она хмыкнула, смакуя это слово, которое впервые не вызывало у нее негодования. У этого слова был вкус губ дурачка.

Сорью быстро оценила ситуацию и двинулась в указанном Догмой направлении. С флангов и немного сзади расположились Синдзи и Рей, замыкал строй стрелок Нагиса. Построение сломалось на первой же горной тропе, где пришлось выстраиваться в цепочку. Царапая броней нависающие по обе стороны скалы, Евангелионы продирались по намеченному курсу, когда из Догмы донеслись встревоженные вскрики.

— Мисато-сан? — немедленно откликнулся голос Синдзи, звуки которого слегка ускорили пульс Аски. Немка недовольно мотнула головой и сейчас же услышала ответ Догмы.

— Продолжайте движение.

"Директор? — подумала Аска. — Какого черта?"

— Мы только что потеряли контрольную группу, — спокойно сказал Фуюцки. — Кацураги как раз разбирается с этим. Ваша цель по-прежнему неподвижна.

Тропа резко повернула, одновременно круто забирая вверх, да так, что приходилось почти карабкаться. Утомительный марш продолжался уже полчаса, когда, подняв голову, Аска заметила уже видимый впереди перевал, за которым должен был начаться спуск.

— Готовьтесь, ребятки, — немедленно оповестила остальных она. — Сейчас все и начнется.

К перевалу она практически подползла, не желая сразу подставляться под возможное дистанционное оружие Вестника. Оглянувшись напоследок, Сорью с удовлетворением заметила, что остальные тоже вжались в камень. Особенно радовала пусть и временная, но все же защищенность дурачка Синдзи.

Мысленно влепив себе оплеуху за неуместные мысли, Аска осторожно высунулась из-за последнего рубежа. Почти сразу же за спуском в распадок начинался подъем на следующий хребет, и на его гребне расположился Вестник.

Как всегда, враг имел искаженно человекоподобную форму, но, пожалуй, на этот раз даже ближе всего к норме: имелось даже лицо, но зато и странностей обнаруживалось немало. Впрочем, больше всего в Вестниках Аску расстраивало другое: то, что она не могла с ходу оценить, чем именно опасен тот или иной враг.

"Also... Рост — три — три с половиной Евы... Общий оттенок — золотистый, антропоморфен, пропорционален, две опорные конечности, голова... Две руки..."

Аска запнулась с размышлениями и тактической оценкой, внезапно поняв, что рук у твари три. Третья конечность росла откуда-то из спины и вздымалась над ним, как хвост скорпиона. Тем временем Вестник безошибочно повернул свое лицо к ней и выпрямил над головой именно лишнюю конечность.

Чертами лица он напоминал каких-то допотопных истуканов, и Сорью почему-то казалось очень важным вспомнить, как назывался дурацкий остров, где нашли эти каменные изваяния. Впрочем, враг не был настроен давать ей время на это: вспыхнул свет, и вокруг сжатой в кулак руки Вестника зажглась замкнутая в солидных размеров кольцо двойная спираль.