Спасти Ссср ч2

— Поверить не могу, что Григорий Васильевич до такого докатился.

— Зависть. Зависть. Ну и...

...

— С Ленинградом делать что-то надо. Город — столица Октябрьской революции и всего лишь областной. Не дело это... что-то думать надо.

По пути домой — опять разругались с Михал Сергеичем...

— Во! Правильно сделал, молодец.

— Чего правильного то?

— Гнать надо Романова, подсидит он тебя

— Ни хрена тут правильного нет.

— Это почему?

— Во-первых, когда в любой организации идут подсиживания, обстановка в любом случае нездоровая. И этот жареный петух еще клюнет и клюнет не раз.

— Алиева дальше убирай.

— Ты не слышишь?! Если вся политика сводится к подковерной грызне, то нахрен нужна такая политика, это не политика, а ...!

— Чего материшься?

— Да задолбало все.

— Так давай поменяемся.

— Не... Мне страну жалко.

— Вот спасибо.

— Не за что. Ты мне лучше скажи, что с Ленинградом делать?

— Как что? Повысь им категорию.

— Какую?

— Снабжения. Поставь им первую.

— Снова здорова.

— А что не так?

— Да то что регионы должны зарабатывать, а не клянчить.

— Постой, а где тут они клянчат? Ты что, не согласен, что должны быть категории распределения?

— Нет!

— Ну, здравствуйте...

— Слушай, Михаил Сергеевич. А вот скажи мне такое: вас не смущает, что ... вот мы идем вроде как к коммунизму или к социализму там? Но люди ... вместо того чтобы проявлять инициативу — ждут что им подвезут... выдадут... снабдят. Распределят. Это вот так и выглядит социализм?

— Ну, утрировать так не надо

— А как? Вот ответь мне — как? Вы что, не видите, какое поколение вы воспитали?

— И какое?

— Раньше впахивали будь добр. Система мотивации была такая же хреновая, даже хуже — но люди впахивали. Не за страх — хотя некоторые за страх. Но не все. Впахивали потому что верили, что идут в новую жизнь все вместе, потому что видели своими глазами, как раньше жили и шли в новую жизнь. А сейчас?

...

— Где бы не работать, лишь бы не работать. А финские сапоги ты вези! И стенку ГДРовскую. Первую категорию можно хоть всем сделать мне не жалко. А откуда ресурсы брать? Нефть еще долго дешевая будет.

— Антисоветчик ты.

— На том и стою.

А дома меня ожидал очередной сюрприз. Мы пока с дачи на квартиру в городе переехали, что-то мне не по душе идея кортежей и перекрытия трасс, скромнее надо ездить. И вот, муж приходит домой обнаруживает... Раису Максимовну вместе с грузином. Грузином был Мераб Мамардашвили, и я вдруг понял, что он — плакал. А Раиса Максимовна его отпаивала чаем.

Мужчина, грузин — плакал. Это куда?

— Михал Сергеевич — заметил меня Мераб

— Сейчас, разденусь только

Квартира у нас огромная, двести с лишним метров, просторно. Я начал раздеваться в холле, прикрепленный закончил осмотр и притворил дверь, Раиса Максимовна вышла следом

— Ну, что?

Она только покачала головой

— Никто не говорил, что будет легко.

...

— Ладно, потом поговорим.

Вместо чая — я сам заварил себе кофе из банки, жили мы без обслуги почти, и глаза лишние и всякое.

— Будешь?

Мераб кивнул. Я плеснул кипятка во вторую чашку, добавил густого, настоящего молока. Сливки жирно получается, а молоко — в самый раз.

— Давай. Пей и рассказывай, что случилось.

Мераб отхлебнул из чашки. Поморщился — горячо, что ли

— Знаешь, Михал Сергеевич, что самое страшное?

...

— Когда разочаровываешься в своем народе. А еще страшнее, когда начинаешь свой народ ненавидеть.

* Тут тоже не все так просто. В Великобритании министр формирует кабинет из членов парламента, при этом они остаются и парламентариями. Но при этом нет жесткого требования лояльности. Министр может, к примеру, высказать открытое недовольство премьером, тогда ему грозит отставка и возвращение в Парламент. Но при этом он может поставить в оппозицию часть сторонников и способствовать падению кабинета, для чего достаточно просто, чтобы парламент не принял какой-то важный для правительства закон. Так пал кабинет Тэтчер — разногласия между ней и Джеффри Хау по вопросам евроинтеграции привели к тому, что Тэтчер вынуждена была уйти при угрозе раскола в партии и бунта своего же кабинета. То есть, и такая, мягко скажем потенциально проблемная конструкция — может работать. Но не в советском обществе как оказалось

** Еще одна тайна — пределы разрядки и ее срыв. Дело в том, что Никсон намеревался открыть не только Китай, но и СССР. С этой целью — начался процесс ликвидации экономических ограничений в торговле, в короткое время торговый оборот СССР и США вырос втрое. СССР отправлял в США трактора, рассматривался вопрос, что Камаз будет производить американские грузовики. Но тайная власть в США встала на дыбы. Экономическое сотрудничество заблокировали поправкой Джексона-Вэника, а затем убрали и самого Никсона, который хотел прекратить Холодную войну. Стратегической ошибкой тайной власти было то, что они катастрофически недооценили такие же шаги Никсона в отношении Китая. Тогда никто не представлял себе что нищая, почти средневековая страна может когда-либо начать представлять для США опасность.

*** Если и есть во времена Брежнева что-то хорошее, так это то, что за это время выдвинулись сотни и тысячи командиров производства, которых с полным правом можно назвать "легендарными". Именно они — не сгнившая и лицемерная КПСС, они — создавали ежедневным трудом индустриальную мощь советской державы и они же были единственным, от чего нельзя было отказываться и чего нельзя было терять в этом времени. Под их руководством были достигнуты уникальные результаты. А руководство — вещь специфическая, ей нельзя учиться "потоком", это всегда ремесло, где есть мастер, и есть ученики. И то что в итоге это поколение практически полностью сошло со сцены, а уникальный их опыт полностью утрачен — вероятно, одно из самых страшных последствий реформ Горбачева

**** Рабочий написал заявление на квартиру на обратной стороне наждачки. Панфилов вызвал и спросил, почему? Рабочий ответил: подумал, если написать на бумаге, директор в туалете использует. Говорят, что Панфилов квартиру дал, а записку продемонстрировал на бюро обкома как упрек что мало строится жилья.

* В театре этот спектакль был впервые поставлен в 1982 году, на экраны вышел в 1987

Информация к размышлению

(Опубликовано в газете "Молодежь Грузии" 21.09.1990)

С эмоциональной точки зрения, впечатление от сложившейся ситуации в Грузии, конечно, трагическое, но эмоции — это еще не здравый смысл и не реальность. Грузины пережили времена похуже, и когда дан шанс для ума нации, дело не кончится трагически. В грузинском народе сильны отложения здравого смысла, которые порой не видны на поверхности и на улицах Тбилиси. Самое главное, что есть грузинское жизнелюбие. А беда или необратимое трагическое состояние образуется там, где подорвано жизнелюбие.

Крики улицы нельзя принимать за мнение общества, народа, который решает какие-то весомые задачи. Улица, конечно, увлекает, вооружает надеждой обывателя. А в качестве обывателя выступаем все мы, особенно горожане, интеллигенты, не обладающие политическим опытом.

Многие жалуются, что голос интеллигенции не слышен, особенно у нас, где темперамент в избытке перемешивается с грузинским индивидуализмом. Ведь каждый грузин — сам по себе государство, каждый царь. Он не может подчиняться кому-то другому. Это и уберегло Грузию от полного рабства, ее никогда нельзя было покорить, потому что для этого надо было истребить всех. С другой стороны, это и губило Грузию в смысле единого государства.

Сегодня очень сложно понять, чего хочет народ, особенно его основная часть, родившаяся после сталинской эпохи. К сожалению, не существует формы отражения социальной температуры нации. Всякие социологические исследования у нас заведомо искажаются. Допустим, у нас по социологическим исследованиям получается, что подавляющая часть грузинского народа желает избрать президентом Звиада Гамсахурдиа. Но это ложь. И такое мнение, с одной стороны, подкрепляет негативное отношение центра к национальному движению, а с другой, оно средство добиться для него монополии — для этого достаточно переименовать "народ", от имени которого он правил, в "нацию". И что изменится? Если мой народ выберет Гамсахурдиа, тогда мне придется пойти против собственного народа в смысле своих взглядов и настроений. Я не хочу в это верить. Ибо знаю, народ, и особенно молодежь, открыты для истины, и когда они чувствуют осмысленный интеллектуальный труд, у них есть желание познавать и учиться, стать современными.

В первую очередь не надо терять времени. Надо создавать локальные прецеденты другого типа жизни и деятельности. Поле свободно, и, как мы говорим, "вот мяч и вот поле". Зачем же идти в темный чулан, где все еще таится ненавистный враг? К жизни нужно возвращаться, возвращаться в освободившемся от власти пространстве, а не маниакально таращиться в глаза зла. Нужно воссоздавать все на сегодня перекрытые капилляры естественной жизни, которые создавались тысячелетиями. Разрушенная социальная ткань воспроизводила эквивалентного себе субъекта. Поэтому нужны прецеденты профессиональной, компетентной и свободной работы. Необходим, например, десяток школ с самостоятельными программами, с преподавателями-энтузиастами, разрушающими идеологическую монополию на деле. Они в пустотах парализованной, но не разрушенной существующей системы, способствовали бы накоплению здравого смысла, и народ не смог бы удовлетворяться только словами "независимая Грузия". Я глубоко уверен, что путь от рабства к свободе лежит через осмысление формулы: что хочет каждый грузин для своих детей. Нужно отрезвление. Ведь борьба должна идти не за признаки нации, а за свободу народа. И это станет частью универсальной борьбы человечества за гражданские права, правовое состояние, за равенство условий, в которых ты изобретаешь и делаешь что-то, за свободную национальную культуру. Это и есть демократия. Второе, законы должны стать общественной вещью и принадлежать всем. Грузинам следует избавиться от навязанной извне, пагубной и чуждой их истории идеи примата государства.

Ныне идея грузинской государственности, как она проповедуется грузинскими шовинистами, есть идея господствующего класса. Наш господствующий класс это чувствует и идет к ним на смычку, хотя и обижается, когда теряет моментами контроль над развязавшейся стихией. Я здесь не говорю лично о Гумбаридзе, я имею в виду правящую массу, работающую на инстинктах и вовсе не подчиняющуюся ему. Этот класс смыкается с определенным крылом национального движения. И это соответствует инстинкту не в смысле моего одобрения, а правильно с точки зрения правящего класса. Единственный язык, на который можно перевести господствующие структуры, не меняя их существа, это язык чистой национальной государственности, язык вождизма и чистой расы. Определенный набор слов и привычек, который мы слышим в устах некоторых представителей национального движения, это единственный язык, который способен перелицевать, не меняя, и тем самым продолжить существующий тоталитарный гнет в условиях обострившегося национального чувства.

Напрашивается вопрос: где выход? А выход я вижу в самостоятельности на местном уровне. Люди должны пользоваться парламентом и законодательством, создавать прецеденты новых форм жизни, нового статуса учителя, судьи, мэра, предпринимателя и т.д. Нужно заняться строительством местной жизни города, поселка, деревни. А парламент обязан быть органом такого строительства и местом запросов по каждому случаю нарушения гражданских прав.

Сегодня в Грузии некоторые представителя из национального движения стремятся быть цензорами, тем самым отказывая другим в праве высказать свою точку зрения. Налицо монополизация права одних лиц на истину. Выход только в массовом движении против таких аномалий. Пока не поздно, надо браться за руки и выходить на улицу. Если грузины не захотят протестовать, значит, они выродились. Для многих других единственный выход уйти во внутреннюю эмиграцию. Я не существовал для властей раньше и начинаю не существовать снова. Если они хотят распорядиться так, то я, как говорят англичане, возвращаю свой билет. Я не боюсь гражданской смерти. В свое время, моими угнетателями были сами грузины, ложь, агрессивное невежество и самоуправство правящей части моего собственного народа. Именно от них я и мне подобные уходили во внутреннюю эмиграцию.

Мне непонятно, когда люди из правозащитного движения возводят в систему нарушения гражданских прав. Каким образом человек, причисляющий себя к Хельсинскому движению, может абсолютно не иметь ни малейшего представления, что такое права человека. Здесь налицо безграмотность и полный нравственный дальтонизм, мобилизующий в других невежество и темные страсти. Мне не понятно, когда именем Ильи Чавчавадзе, именем Мераба Костава размахивают люди с менталитетом и замашками убийц Чавчавадзе и мучителей Костава. Если об этом не будет сказано вслух, то беда Грузии очень скоро постучится в дверь.

Мераб Мамардашвили

Мафия, опутывавшая Грузию практически весь советский период, тесно срослась со всеми государственными учреждениями и, конечно, с партийным аппаратом. Поэтому "борьба с коррупцией" скорее напоминала попытки барона Мюнхгаузена поднять себя за волосы. Внешне новый министр добился на этом поприще несомненных успехов. Тюрьмы переполнялись уголовниками (заодно и политическими преступниками), по республике прокатились массовые аресты. Но, как писал посетивший Грузию в 1976 году известный историк-диссидент Андрей Амальрик, "сомневаюсь, чтобы чистка покончила с коррупцией, скорее повысила размер взяток: республиканский прокурор, например, за прекращение уголовного дела брал 30 000 рублей, начальник медицинского управления МВД за "актирование" — 60 000, заработок ведущего инженера за сорок лет". Зато в процессе "борьбы с коррупцией" Шеварднадзе собрал досье на первого секретаря Компартии Грузии Мжаванадзе, под видом преследования взяточников сместил его ставленников, посадил на ключевые посты своих людей.