— Согласна. А что ещё ты о них скажешь?
— Если забыть о биографиях, могу добавить одно. Они похожи на Алого Барда, это верно. Но если Алый известен преимущественно как маг высшего посвящения, который к тому же здорово поёт и изумительно играет на семиструнной гитаре, то каждое редкое возвращение Листа и Паутинки в Энгасти становится праздником не для магов, а для ценителей музыки. Я тут подумал... может быть, именно такие, как Лист и Паутинка, становятся в итоге богами? А?
Негромкий переливчатый смех.
— Ты бы ещё меня богиней обозвал. Спи, Айсе... спи.
Обычно защита диплома — мероприятие специфическое до скучного. Это не относится разве что к получению звания мага-мастера у боевиков. У них-то, по доброй старой традиции, более важную половину защиты проводят на Арене, и звание берётся буквально с бою, что бывает весьма зрелищно. Совсем другое дело — теоретические изыскания. Очень и очень многие маги работают над темами, заинтересоваться которыми хотя бы на уровне краткой выжимки-конспекта способны, кроме руководителя работы, два-три десятка магов на всю Академию. А поскольку из этих двух-трёх десятков большинство — существа крайне занятые, на защитах дипломов, кроме магов из комиссии, присутствует в среднем ещё пять-десять разумных, не более.
Аудитория, в которой свой диплом защищала Ниррит, оказалась забита под завязку. Опоздавших пришлось выставлять в коридор.
Впрочем, пришедшие оказались в большинстве своём страшно разочарованы. Из сорокаминутного "краткого отчёта о сделанном" любопытствующие уяснили, что кандидат в мастера усовершенствовала методики трансмутаций живых существ при помощи чего-то этакого, имеющего прямое отношение к системной магии, матричным операторам и асимметричным уподоблениям. То, что "краткий отчёт" делался на густой смеси древнетианского и специфических терминов, частично изобретённых самой Ниррит, ни в коей мере не облегчало понимания. Временами даже члены комиссии, вынужденные продираться сквозь нагромождения доводов, начинали тосковать. Исключение составляли только одобрительно кивающий Сигол Лебеда, видевший рукописный вариант полного отчёта, и лихорадочно записывающий что-то профессор Килсайх.
Когда Ниррит произнесла классическое: "На этом у меня всё", аудитория с облегчением перевела дух.
И напрасно.
— А скажите, уважаемая, — поинтересовался Килсайх, — в каких случаях...
Окончания его реплики большинство не поняло.
— В основном, — ответила ему Ночной Свет, — мы имеем...
И далее — минуты на три сплошная многоэтажная непонятность, перемежаемая оборотами "...из чего с неизбежностью следует, что..." и "...как видите, возможно также...".
— Замечательно! — обрадовался Килсайх, записывая. — А если мы...?
— Тогда, — не замедлила Ниррит, — исходные структурируются при помощи...
— Но что, если...?
— Сто пятнадцатая страница и далее до сто сорок второй, — сообщила дипломница. — Основные исключения там перечислены достаточно подробно.
— Да, конечно, — Килсайх смутился. — Тогда у меня всё.
Ниррит обвела комиссию и аудиторию ясным взором.
— У кого-то ещё есть вопросы?
— А скажите, какое значение ваша работа имеет с практической точки зрения?
— Страницы с двести шестой до двести девяносто восьмой, — был ответ. — Впрочем, если хотите, можно кое-что продемонстрировать.
Развернувшись к доске, до этого остававшейся девственно чистой, Ниррит несколькими летящими движениями изобразила многолучевую схему концентрации. Кое-кто в аудитории заахал, опознав элементы подключения к Источнику Силы... а сумевшие опознать ещё и порядок задействованной энергии даже не стали возиться с установкой личной защиты.
Чем поможет зонтик при камнепаде? Да хоть бы и не зонтик, а башенный щит!
Всё едино раздавит, как сапог — былинку...
Меж тем дипломница сделала некий замысловатый жест, и схема приобрела объём, обрастая по ходу дела какими-то малопонятными светящимися загогулинами и пульсирующими трёхмерными символами. Несколько минут Ниррит кропотливо усложняла схему, одновременно что-то в ней меняя или, скорее, подстраивая. И так — до тех пор, пока схема не превратилась в подобие не то облака, не то кокона, отдельные элементы которого сливались в единую структуру. А потом Ниррит просунула руку прямо сквозь схему и достала из неё, как из сияющего бесплотного яйца, снежно-белую птицу, похожую на очень крупную ворону.
Схема немедленно погасла.
Опущенная на стол перед комиссией, птица раскрыла клюв, переступила с ноги на ногу, обвела аудиторию взглядом блестящего, не по-птичьи внимательного глаза.
— Материализация по заданной матрице, — буднично объявила дипломница.
— Материализация, — подтвердила птица. — По заданной матрице.
— Впечатляющий фокус, — заявил тот же субъект, который интересовался практическим значением работы. — Но чем эта белая ворона отличается от обычного трансмутанта?
— Тем, что это — полностью искусственное живое существо. И довольно сложное как биологически, так и психически. Я не трансмутировала эту птицу. Я даже не реконструировала её. Я её просто... сделала. Как при магической конденсации, с нуля.
Двумя часами позже, в запертом изнутри кабинете.
— Могу сказать одно, — вздохнул Сигол. — Если ты хотела скандала, ты своего добилась.
— Зато зрители не ушли обиженными.
— Ну-ну. А серьёзно, откуда ты взяла эту птицу?
— Неправильный термин. Это не птица, это магр.
— Да, я помню. Магры: сокращение от "МАГическая Репродукция". Но с моей точки зрения это просто игра слов. По форме этот магр — птица? Птица. Живая? Да, живая...
— Но искусственная. Не было никакого яйца, никакой программы развития, зашифрованной в генах. Только материальная структура, скомпилированная на основе нескольких матриц.
Профессор дёрнул углом рта.
— То есть, — медленно сказал он, — ты действительно создала заклятие такой сложности, что это заклятие оказалось способно "собрать" живое существо из первоэлементов?
— Да. Вы же читали итоговый, исправленный вариант моего диплома. Создание магров — это только наиболее зрелищное из...
— Стой.
Сигол потёр пальцами виски.
— Так. Ещё раз. Если говорить предельно простым языком, твои наработки позволяют творить жизнь? Это не фокус, не мистификация, а НАСТОЯЩЕЕ сотворение?
— Строго говоря, не совсем. Это именно репродукция, то есть повторение уже существующего. Только на другом уровне понимания, более высоком.
— Так, — повторил Сигол. — Магры являются материальными объектами?
— Конечно.
— Живыми?
— Да. Вы же сами видели!
— И пара магров одного вида может дать жизнеспособное потомство?
— Так далеко в своих экспериментах я ещё не заходила. Но я думаю, что это вполне возможно. Профессор, не надо смотреть на меня так! Я этого не заслуживаю!
— А как ещё прикажешь на тебя смотреть? Ты что, сама не понимаешь, чего добилась?
Ниррит повела плечами.
— Я повторила крошечный фрагмент работы, некогда проделанной риллу. Ну и что?
— Нет в тебе чувства эпического.
— Почему? Есть. Просто я лучше любого другого понимаю, насколько скромны мои достижения на самом деле. Если бы я не пользовалась готовыми материалами и не использовала Источник, я бы даже магр дождевого червяка вряд ли смогла предъявить.
— Плевать, — хрипло сказал Сигол. — Не это важно. А скажи, ты могла бы создать магр разумного существа? Человека, например?
— Тут всё гораздо сложнее. Создать жизнеспособную оболочку, конечно, можно. Но вот сделать такого магра разумным... — Ниррит нахмурилась, высчитывая что-то в уме, а потом резко помотала головой. — Нет. Разум — это всё-таки не готовый алгоритм. Думаю, самое большее, что можно получить при магической репродукции, это потенциально разумное существо.
— Потенциально? В каком смысле?
— В прямом. Разум можно — очень грубо, конечно — описать как динамическую сумму рефлексов и долговременной памяти. Закладывать сложные рефлексы в магров я уже умею. Моя белая ворона способна ходить, летать, воспринимать и воспроизводить звуки речи. Причём последнее получается у неё лучше, чем у обычных птиц: я доработала её речевой аппарат с учётом выполнения именно этой задачи.
"Как же, слышал", — подумал Сигол. "Только внимания не обратил. И без того хватало фокусных точек концентрации... мягко говоря!"
— Но, — продолжала Ниррит, — закладки одних рефлексов недостаточно. Нужна память, жизненный опыт. А это уже задача совсем иного порядка. И для её решения, даже в самом облегчённом варианте, нужны иные механизмы. Я предполагаю, что можно сделать человекообразного магра, который умел бы двигаться и танцевать, говорить и петь, понимать приказы, пользоваться столовыми приборами, играть в "два флота"... даже, возможно, творить простые заклятия. Но без личной памяти у него не будет стимулов, побуждающих разумные существа к тем или иным поступкам, не будет понимания такой важной категории, как личный выбор. А главное, не будет стимула учиться новым видам деятельности. Такой магр будет чем-то вроде идеального раба... по крайней мере, в самом начале. Готовые навыки в отрыве от среды своего возникновения.
— Но со временем он... оно... сможет обрести разум?
— Почему бы нет? Это был бы интересный долговременный эксперимент, — Ниррит улыбнулась задумчиво. — Наблюдая за развитием такого магра, можно было бы узнать много нового о природе мышления, о механизмах формирования сознания, о влиянии тела на душу...
— Да, — кивнул Сигол. — Действительно, очень интересный... эксперимент.
Большинство присутствовавших на защите диплома сочло, что "создание белой вороны" стало просто ловким фокусом, и на деле имел место хорошо замаскированный перенос в пространстве. Но Ниррит не обращала внимания на мнение большинства, тем более что комиссия присвоила ей звание мага-мастера в области биотрансмутаций. Это событие она отметила трижды: со студентами-целителями, с людьми принца и с королевским семейством.
Когда череда праздников закончилась, Ниррит обнаружила, что каких-то особых перемен в её жизни не произошло (впрочем, она и не ожидала никаких пертурбаций). Ритм жизни остался тем же, просто место экзаменов и сдачи практик окончательно заняли самостоятельные занятия и жёсткие — зачастую до жестокости — тренинги в отделе подготовки. Один-два раза в месяц принц выдавал ей персональные задания. В среднем Ниррит управлялась с делами и миссиями за день, иногда — за считанные часы. И ни разу ей не приходилось докладывать о полном провале, хотя доставались ей по преимуществу именно провальные, "тухлые" задания.
Но чем дальше, тем острее чувствовал Айселит приближение чего-то скверного. Когда всё сплошь ясно и тихо, жди шторма!
Да только как угадать, с какой стороны налетит беда?
Пытаясь поговорить о своих предчувствиях с Ниррит, принц не нашёл у неё понимания. Собственно, она довольно резко высмеяла его страхи. И он свернул разговор... вот только с каждым разом ему становилось всё труднее отправлять её туда, где от тайной службы требовалось совершение очередного чуда. Появление Тхараша как было, так и осталось единичным случаем, странным, необъяснимым. Никто из Бессмертных более не проявлял активного интереса к событиям на острове Энгасти. Затишье? Видимо, да. Но кому, как не островитянам, знать, чем заканчиваются обычно периоды затишья?
С самой Ниррит тоже творилось что-то неладное. Айселит ухитрялся довольно долго не замечать этого. Не из-за приступа бесчувственности, нет. Просто череда забот, неизбежная текучка, мелкие и не очень проблемы... а Ниррит великолепно навострилась скрывать всё "лишнее" в тайниках своей памяти. И долгое энгастийское лето скатилось к осени, прежде чем Айселит вспомнил, что в последний раз они открывали друг другу свои мысли, соединяясь в полноценный тандем, ещё до защиты диплома...
Тихо ужаснувшись и постаравшись тут же изгнать этот ужас из души и памяти, принц немедленно вызвал Ниррит во дворец, послав сигнал на её личный амулет агента.
Она явилась спустя всего четверть часа, хотя срочность сигнала была наименьшей, и сходу деловито спросила:
— Что случилось?
— Ничего. Просто я давно тебя не видел.
Серые глаза распахнулись в безупречно сыгранном удивлении.
— Давно? Последний раз, если меня не обманывает память, мы встречались позавчера.
— "Мы" не встречались.
— Да? А что же тогда было?
— Позавчера глава тайной службы выслушал отчёт своего лучшего агента.
— Вот как.
— Ниррит, давай я спрошу у тебя: что случилось?
— Ничего особенного.
— Я серьёзно. С тобой что-то происходит, и это "что-то" вызывает у меня тревогу.
Недолгое молчание.
— Если серьёзно, высочество, у меня тоже вызывает тревогу... кое-кто.
— И это?
— Не важно. Раз ты меня позвал просто так, не ради дела, закрой глаза!
Айселит послушался. Он уже знал, чего ждать, и Ниррит не обманула его ожиданий. Спустя ровно семнадцать секунд (он считал!) его губ мягко коснулись её губы.
— Отомри!
Открыв глаза, он обнаружил на дне огромных зелёных глаз искорки предвкушения.
— Вечер и ночь, Айсе?
— Да. Для начала. А там посмотрим...
8
Остались позади и вечер, и ночь. Наступило утро.
— Говоришь, поработать...
Принц старался не смотреть влево, но взгляд сам собой возвращался к противоестественному зрелищу, и тягостному, и завораживающему.
"Маска" любовницы в исполнении Ниррит год от года становилась всё более достоверной. Узкая кость, зелёные глаза, волосы и кожа, изумительная, бескостно-гибкая грация... настоящие тианки почти никогда не бывают настолько красивы. Но для разговоров об очередном деле Ниррит всегда возвращалась в "маску" человека. Тоже красивую, но красивую совсем не по-тиански.
Странные ощущения рождают эти метаморфозы.
Секс между людьми и тианцами, тианцами и ваашцами, ваашцами и людьми принято осуждать, хотя прямых запретов в энгастийском законе нет. И Айселит с его вполне традиционными взглядами на отношения с женщинами никогда не стремился "попробовать" ни "беленькую", ни тем более "синенькую". С самого начала, с событий на борту "Морской молнии" Ниррит никогда не ласкала его, не сменив предварительно "маску".
Но видеть в своей постели нагую женщину расы людей, зная при этом без тени сомнения, что недавно именно она заставляла тебя кричать от страсти и одновременно кричала сама...
Тряхнув головой, принц встал, набросил халат и погрузился в мягкое кресло, стоящее спинкой к окну, в которое стреляло лучами восходящее светило. Играть в такие игры с Ниррит было более чем бессмысленно, однако некоторым привычкам проще следовать даже в не самой подходящей обстановке, чем бороться с ними.
— Да, именно поработать, — ответил Айселит. — Не в деле, а в миссии... но работа сложная.
— Как будто ты хоть раз поручал мне что-то простое!
Завершив преображение, Ниррит встала.
Точёные линии её тела, сильного и гибко-стремительного даже в полной неподвижности, на секунду словно замглились. Поднялся и тут же смолк Шёпот Тумана. Раз-два, и вот уже её нагота прикрыта коротким, до колен, атласно-чёрным халатом, украшенным искусно вытканными серебряными драконами.
