Одновременно с планированием рос список необходимого вооружения и средств, которых ещё не было в природе. Уже сейчас, для чисто пехотного батальона, я заявил носимые радиостанции, способные поддерживать связь с кораблями артиллерийской поддержки десанта, бесшумное оружие для разведчиков, припомнив свою возню с захватом броневагона, и водолазное снаряжение, позволяющее передвигаться вплавь, для них же. Объём барахла, по мере развития МП, рос неимоверно, голова начала откровенно пухнуть и я решил, что этот вопрос можно отложить, вернувшись к нему, когда возникнет фактическая необходимость.

Куда более важной была система воспитания и продвижения кадров. Я для себя твёрдо решил, что никаких училищ не будет, производство должно быть строго последовательным и, чтобы подняться на следующую ступень, необходимо будет пройти целевое обучение и стажировку. Только я вознамерился изложить всё это письменно, положив перед собой чистый лист, как в кабинет вошёл Акимов.

— Петрович, — начал он без предисловий, — ничего не выходит. Даже если его совсем "придушить", сколько проработает — вопрос времени. Не такого уж и большого. А ты чего надумал?

Женя некультурно показал пальцем на край чертежа, который торчал из-под листа бумаги, на котором я собрался выразить свои эпохальные мысли.

— Да нет, Женя, я уже по другому вопросу. Заработался, видишь. А это просто беспорядок на столе, — я отодвинул подальше на край чертёж поперечного разреза 13-16.

— Ну-ка, Петрович, постой. Верни, как было, — Акимов, не дожидаясь, пока я соображу, накрыл чистым листом нижнее, перевёрнутое V двигателя. — Может так поступить?

Мы столько уже вместе работали, что понимали друг друга, буквально, с полувзгляда. Акимов вознамерился вообще отказаться от головки блока, заменив её внешним поршнем, то есть использовать нашу "родную" схему со всем её преимуществами, но в другой, V-образной конфигурации.

— Белобородов меня убьёт. Там же от М-5 ничего кроме названия и картера не останется! Ты представляешь, сколько эта переделка стоить будет? Проще уж сразу новый мотор...

— Видишь другой выход? — жёстко спросил Женя, прервав мои причитания.

— Нет. Работайте. Двум смертям не бывать... И Белобородову ни слова!

— А как же делать-то?

— Детали ему заказывайте, якобы для 13-16, или ещё для чего. А собирать придётся прямо здесь. Начните с М-5, он нам по калибру как раз подходит.

Эпизод 5.

Не было печали, вдруг проверка. Я, честно признаться, уже начал подумывать, что родному наркомату внутренних дел на мой лагерь и всё что в нём за колючкой происходит глубоко наплевать. Ан нет, вот они, красавцы. С целым майором НКВД, по фамилии Никонов, во главе. И ведут себя, надо сказать, весьма недружелюбно. Понятно, что им надо найти, к чему прицепиться, чтобы поездка не впустую прошла, и было, что в отчёте написать. Но вот закавыка, те недостатки, мимо которых я и сам бы не прошёл, их не интересуют напрочь. Ищут что-то другое, а найти не могут.

Вместе с группой проверяющих товарищей облазил "старую" территорию лагеря так досконально, что открыл для себя места, где сроду не бывал и даже не знал об их существовании. Да что там говорить! Мы чуть ли не в выгребные ямы заглядывали! После этого, перекусив, направились на острова. Тут уж Косов мне помогал, докладывая, что сделано в плане постройки новой базы КБ на середину июня 1934 года. Не так уж и мало, надо сказать. Во всяком случае, Косов заверил, что старую территорию очистим и передадим городу досрочно. Первого августа вместо первого сентября.

Мы прошли строящиеся рабочие корпуса, сложенные из круглого леса. Казармы гарнизона, бараки ЗК, которые отличались только названиями, но возводились по одному проекту. Посмотрели на рытьё котлованов под продсклады и то, как дизельмолоты забивают бетонные сваи в основание будущей столовой. Самыми последними в очереди были почти готовые дома комсостава и два близнеца, одинаковых с лица — штаб и дом коменданта, то есть мой, который я сам видел впервые. Учинённая тут же проверка смет и расходования средств не выявила никаких нарушений.

Я, уж было, облегчённо вздохнул, больше лезть проверяющим было просто некуда, но майор вдруг попросил предъявить налицо ЗК по представленному им списку. Я распорядился и Косов, который держал всё на контроле, заметив, что эти все из "майского пополнения" и находятся тут же, на строительстве, разослал посыльных в рабочие бригады. Через двадцать минут перед нами стояла шеренга в три десятка человек, которых проверяющие, разбив на группы по трое-пятеро, разобрали для проведения "индивидуальных бесед".

Происходящее я не понимал, но чувствовал, что пахнет жареным.

— Может, ты мне объяснишь, что происходит? — задал я вопрос Косову.

— Ума не приложу. Может, за этими орлами какие прошлые грешки? Они ж все из Остехбюро, ты сам распорядился их найти, помнишь?

Вот тут у меня чуть коленки не подогнулись. Точно! Был у меня в конце апреля разговор с Кожановым насчёт "портфеля"! Пожаловался тогда нарком, что уличить фигурантов чрезвычайно трудно, у них всё на словах, кои к делу не пришьёшь. Фактических железных доказательств измены нет, а любые действия, имея власть и влияние, можно объяснить или спихнуть на подчинённых. Получается, у кого больше вес — тот и прав. И шансов против маршалов-заговорщиков у наркома ВМФ практически нет.

Тогда-то я и посоветовал Кожанову прослушивать и записывать телефонные, а ещё лучше кабинетные и домашние разговоры подозреваемых. Оказалось, что до таких высот шпионажа здесь ещё не поднялись и соответствующая техника отсутствовала. Нет, конечно существовали скрытые микрофоны, заложенные в дома ещё на этапе строительства, со стенографистом на другом конце провода, но были они неизвестно где, ибо тайна. Во всяком случае, не в распоряжении наркома ВМФ. Я всегда помнил, что язык — мой враг, но не мог не поделиться с созаговорщиком сокровенным знанием, что для прослушки вовсе необязательно подключаться к линии или вмуровывать в стены провода. Достаточно разместить индукционный датчик рядом с кабелем или иметь в помещении резонатор, реагирующий на внешнее облучение. Приводить в пример резной американский герб, подаренный послу, я, разумеется, не стал, но имел в виду именно его. В комплекте с магнитофоном, это должно было решить наши проблемы.

Мои слова явились для наркома ВМФ откровением, включая и название последнего прибора, а я мысленно пнул себя за торопливость. Ну, откуда я мог знать, что прибор уже фактически есть, а самого названия "магнитофон" ещё не существует? Как бы то ни было, но разбираться со всеми этими премудростями, по линии заговора "пара Любимовых + Кожанов + ещё неизвестно кто", было поручено мне. Никакие отговорки, что имею по этому вопросу самые смутные представления, не помогли. В недрах ВМФ такая техника выглядела бы подозрительно. Можно подумать, что у меня в лагере она как родная! Но, с другой стороны, все мои специалисты — сидельцы с немалыми сроками, болтать, где попало, у них просто возможностей нет. К тому же, нарком ВМФ подсказал, где взять умников для такой работы, севших недавно, в ноябре 33-го, частично по моей вине.

Несколько лет назад, в Ленинграде, во время визита на завод по производству торпед я разродился идеей акустического самонаведения. Она, переварившись в недрах Остехбюро, дала свои плоды. Весьма уродливые, кстати. Умные и очень жадные, когда не надо люди, решили, что жалко будет терять дорогостоящую аппаратуру при каждом выстреле и разместили её на безэкипажной миниподлодке, вооружённой двумя обычными торпедами. Такая вот экономия. В район цели МПЛ выводилась на перископной глубине по радио, выставив на поверхности только антенну. Проведённые в сентябре 1933 года испытания выявили полную непригодность такой системы вооружения, которую, в условиях приближенных к боевым, даже не смогли вывести в заданную точку. А в полигонных условиях она, используя автоматическое наведение, ни разу не смогла попасть даже по прямоидущей нескоростной цели. За этим последовали разборки, а затем и следствие, на тему расходования госсредств, выявившее значительную долю "нецелевого" их использования. Попросту говоря, в Остехбюро подворовывали, и не мало. Вот часть этих ухарей и разыскал Косов, но к организации радиоакустической лаборатории я приступить просто не успел. Поэтому-то ценные специалисты и вкалывали на строительстве бараков, ибо нечего без дела сидеть за казённый счёт.

Ждать, пока наши ЗК наоткровенничаются с проверяющими, нам с Косовым пришлось сравнительно недолго, около сорока минут. После чего хмурый майор НКВД Никонов дал мне подписать акт проверки, где значилось, что никаких нарушений не выявлено и замечаний у комиссии нет, после чего, подозрительно прищурившись, спросил.

— Товарищ лейтенант, не поясните, зачем вам, работающему по дизелям, специалисты по акустике и даже один строитель подводных лодок?

Спасибо тебе майор! Если б ты не подсказал, никогда бы не нашёлся, как правдиво соврать!

— Легко, товарищ майор НКВД! Наши дизеля планируется ставить на малые охотники за подводными лодками, первый такой катер уже проходит испытания. Средства обнаружения подлодок только акустические, поэтому важно, чтобы сам катер шумел как можно меньше. Работа по снижению шумности дизельного двигателя мной уже велась на ЗИЛе и здесь я намерен её продолжить. Быть может, наши движки и на подлодки встанут!

— Очень надеюсь, что не врёшь, лейтенант. Бывай, — сказал майор напоследок и убыл восвояси.

Опрос ЗК, с глазу на глаз, выявил, что их всех спрашивали об одном и том же. Проверяющих интересовало, чем они занимаются в лагере и не работают ли по старой специальности.

— Так и сказал ему, что строим, — поведал ЗК Щукин Фёдор Викторович, главный конструктор той самой МПЛ. — Бараки, а не невесть что. Не поверил сначала. Пришлось руки показать, тогда поверил.

...

В тот же день 17 июня, но уже после обеда, на МССЗ был собран торжественный митинг. Повод для него был самый для меня приятный. ТКА в деревянном корпусе, который я выбрал, получивший бортовой номер 001, полностью укомплектованный силовой установкой, спускался на воду. Не хватало только вооружения, которое временно должно было быть заменено подходящим балластом, уменьшенным на 600 кило из-за повышенного веса силовой установки. Сказались неучтённые редукторы и теперь в корме, от пушки, или что там ставить собирались, придётся отказаться.

"Микулинцы" могли только завидовать, свой первый мотор они начали монтировать в стальной корпус буквально накануне. Остальные два обещали в скором времени подвезти. Надо сказать, что и я, и Кожанов, который присутствовал на спуске, и директор завода Белобородов в эти обещания мало верили. Причина была проста — насмотревшись на испытания микулинского авиационного "полуторатысячника", наркомат ВМФ потребовал, чтобы в катера моторы устанавливались только после того, как отработают без замечаний 100-часовой ресурс.

Конечно, может произойдёт чудо, но АМ-35, при сниженной по сравнению с первоначальным проектом до 1200 сил мощности, после многочисленных доработок системы охлаждения и переделки наиболее нагруженных узлов, проходил приёмку имея 50-часовой ресурс. И это официальные данные, а на практике, полную мощность мотору разрешалось давать только на взлёте, номинальный режим был ограничен 950-ю силами. Весило это чудо 800 килограмм. Соответственно и "морской" удвоенный АМ-36, весом 1550 кило, тоже мог развивать 2400 сил, но не дольше одной-двух минут, если, конечно, мотористам была дорога жизнь и целостность корабля, из обшивки которого, в противном случае, пришлось бы выковыривать шатуны и поршни. Номинальный режим — 1900 коней, на сто сил меньше 1,9-тонного 13-16, который, как в навязчивой рекламе из прошлой жизни, мог работать, работать, работать.

Я же свой "кредит доверия" пока не растерял. Один 13-8 исправно крутился на стенде, три установили на МО-шке, один сразу отправили на "Большевик", где должно было быть организовано серийное производство. Принимая эти обстоятельства, Кожанов своей властью, разрешил монтировать 13-16 в катер сразу, не дожидаясь окончания ресурсных испытаний, которые, по сути, только начались.

С другой стороны, АМ-35 пришёлся впору на туполевский РД, "рекорд дальности", но Кожанов, рассказывая мне об этом самолёте, почему-то расшифровывал аббревиатуру как "разведчик дальний". Для двух экземпляров этого самолёта уже отобраны лучшие моторы и что-то готовится. Неужто — перелёт через полюс в Америку? Если так, то пора бы, арктическое лето короткое, потом погода может подвести. Хотя, рановато, конечно это всё. Я почему-то был уверен, что в детской книжке, которую я читал ещё мальчишкой, датой перелёта Чкалова значился 36-й год. Как бы из-за торопливости чего не вышло.

Пока я размышлял таким образом, стоя под заботливо натянутым тентом на трибуне, митинг шёл своим чередом. Выступали Белобородов и Кожанов, начальники, мастера и простые рабочие моторного и корпусного цехов. Себя я заранее попросил исключить из списка ораторов, опасаясь, как бы не ляпнуть чего-нибудь, как на съезде. Что-то у меня последнее время с общественно-политической деятельностью не ладится, а тут ещё проверка эта нервы подняла. Еле дождался, когда козловой кран, детище товарища Милова, воспользовавшегося ЗИЛовским опытом с паротепловозом, поднимет ТКА и, перенеся на самый конец фермы, зависшей над затоном, опустит его на воду. Под крики "Ура!" заводской экипаж по переброшенным сходням перебежал на катер, освободил его от строп и запустил двигатели, которые наполнили жаркий летний воздух глухим мощным гулом и клубами сизого дыма, которые поначалу выбросил непрогретый дизель. Митинг не объявляли закрытым, пока катер, малым ходом не вышел самостоятельно из затона в реку, начав, таким образом, первый этап заводских испытаний.

— Что могу сказать? Молодцы! — Кожанов, когда мы втроём, провожая катер, прошли вдоль стенки до самого её конца и остались одни, сбросил суровую маску решительного и строгого наркома и полез обниматься. — Просто молодцы!!!

— Конечно молодцы, товарищ нарком, то ли ещё будет! — поддержал его в радости Белобородов.

— Молодцы, да не совсем, — я был настроен куда менее оптимистически. — Редуктору-то в корпусе места нет. И вес его тоже... Новый корпус нужен. Или так без кормовой пушки и пойдут? Запас топлива, опять таки, сокращён чуть не вдвое.

— Вечно ты, Петрович, недоволен! — возмутился Белобородов. — Это ж первый! Огрехи выявим и исправим, не переживай! Ерунда, будет нужен корпус побольше, так сделаем, нам без разницы!

А вот нарком призадумался.

— Побольше-то оно вроде и неплохо, только не переусердствуйте, помните, что он должен по железной дороге перебрасываться.

— Дурь всё это, товарищ нарком, — я, как всегда, ляпнул то что думал не подумавши. — Сейчас катера из Москвы хоть в Белое море перебросить можно своим ходом по воде. Волга-Дон канал пророют, как на съезде говорили, так и в Чёрное путь открыт. А пока через перешеек можно и тракторами на трейлерах перетащить. А Дальний Восток... Если там заваруха начнётся, уж поверьте, не до катеров будет. Железка одна, а по ней целый фронт снабжать надо. Проще уж корпуса на месте строить, а моторы и вооружение подвезти можно, места гораздо меньше занимают. Это в мирное время о перевозках кораблей по ЖД размышляют, а потом оказывается, что и места им нет. А на Дальнем Востоке, слышал, тоже заводы вовсю строятся. Так зачем огород городить? А крупный катер может и больше торпед в залпе иметь и артвооружение помощнее.