Ландскнехт. Часть шестая

Помещение, казавшееся в темноте огромным, оказалось не таким и большим. Если это и причал для подлодки — а больше не для чего — то для маленькой, диверсионной. Метров двадцать всего в длину причал, буквой П по всему помещению. Тщательно осмотрел половину, на которую вылез, но увы — ничего полезного нет, чисто, военно-морской порядок. Какие-то кучи хлама у одной из стен — судя по виду, сгнившие напрочь какие-то швартовы, канаты когда-то были, растительные. На дальнем конце от тоннеля обнаружил широкий коридор, но сначала обследовал вторую часть. И обнаружил... Пожарный щит. На котором исправно висел топор, багор и жестяное ведро. А рядом бетонная загородка с песком.Это по-нашему, по воено-морски! Что еще надо для тушения пожара в бетонном пустом помещении, где полно воды? Потрогал инструменты — ржавчиной поедены, ведро дырявое, но самое обидное — древко багра крошится под пальцами. Вздохнув, пошел к коридору. Над ним еще увидел табличку — подняв лампу, прочитал 'Причал Nо 1'. Интересно девки пляшут...

Коридор был коротким — метров шесть, и путь преградила массивная бронедверь. Ну, вот и все, походу. Такие двери открытыми не держат. Эвона какая! По-моему она и с глазком, и с анбразуром даже. Конечно, дверь не противоатомная, но шашкой, которую Костыль мне в рюкзак положил, не факт, что смогу подорвать. Да и жахнет тут так... можно, пожалуй, в воду занырнуть, но все же... Убрав ножик, потрогал. С виду как новое почти. Наобум взялся за здоровенный 'руль' привода кремальеры, подергал — на удивление в одну сторону подалось, и легко. Посветил — странно, крутится в положение 'закр.'. а в 'откр.' — упирается. Это чей-та, эта оно, что? Потянул. А оно возьми да и откройся. Даже без скрипа, с усилием, но не особо и большим. Машинально заглянул в открывшийся коридор. И тут же отпрянул. В коридоре горел свет.

* * *

...Первым делом, увидев свет в тоннеле, я -что? — правильно, прикрыл дверь и завернул кремальерой нахерн поплотнее. И остался стоять фраппированный и недоумевающий. То есть, приличными словами говоря, очень ахуевший и опиздошеный. Постояв минуты две, подумав всякое и разное, попробовал мыслить логически. Спустился к причалу. Осмотрел. Ну, да, вот рядом с выходом из коридора — на стене коробочка виклучателя, от нее трубка вверх. С хрустом повернул рукоять. И спустя несколько секунд свет керосинки начал тускнет. Потому что на стенах, на высоте метров двух, зажглись лампочки Ильича. От оно как. Классические, ну почти — здоровенные, толстенного стекла шары, с нитями накаливания внутри. В классических же проволочных клетках. При свете, пусть не сильно и ярком, но все же вполне комфортном — причал стал совсем малюсеньким. Зато обнаружилась интересная деталь — над водой, посередине — длинная щель, метр на пять примерно размером. И из нее свисают какие-то ржавые цепи. Это они тут на свои мини-подлодки торпеды, чтоль, грузили? Погасив керосинку, вернулся к двери, взялся за рукоять... Нет, стремно как-то. Огляделся — о, а сразу-то в темноте не обратил внимания. Ниша перед выходом. На полу поддон бетонный с трапом, и кран в стене. Ну, понятное дело — помывочный пункт. Не думая попробовал крутануть кран — а он возьми да и отвернись. И на поддон исправно полилась струйка воды. Поднес габбер — нет, ничего не показывает. Смочил руку, понюхал — металлом пахнет. Застоявшаяся в металле вода, и ничего более. Еще раз проверил уже свою руку габбером. Потом, решившись, лизнул ладонь.

Опачки. Пресная.

* * *

— Тако что, Костыль, хотел ты тудой поплыть — вот и поплывем вместе. Уж мыслю — никого там нету, и ничего, пожалуй, да пригляд за спиной не повредит. И в целом, думаю, вдвоем повеселее, а то одному больно уж муторно. И тебе, наверное, интересно...

— Добро! — у деда глаза горят, как у пионера, которому предложили посетить женскую душевую — Только, солдатик, давай-ка лодку от греха обратно на берег в прилив затащим, да покрепче зашвартуем. Коли, говоришь, свет есть, и карасинка не нужна — так и в ночь пойдем, что ж нам? А пока вона — крабы сейчас сварятся... Эх, вот ни в жисть бы не поверил!

— Да ты погоди радоваться, может, там и нет ничего интересного. Но, всяко, раз уж энергия есть — то не совсем пусто...

— Экий ты, солдатик... Да мне б хоть одним глазком! Ну и, обратно же — хоть воды наберем! Емкостей я наготовлю.

* * *

Два придурка с ножами в руках, у двери подземного бункера — это, наверное, сильное зрелище. Но вот не получается иначе. Так спокойнее, хотя ну вот спрашивается — какой смысл? Уговорились так: я иду впереди, Костыль сзади, ничего не трогает, если что — говорит мне. Правда, дед находится в некоторой ажитации и охренении. Плавает он неплохо, но, по-моему, вынырнув и увидев все — едва не потоп с изумления. Лампочки Ильича произвели на него серьезное впечатление, особенно процесс включения и выключения оных. Засыпал меня расспросами — ну про электричество тут худо-бедно понимают, и местами есть и электросварка дуговая, и дуговые же фонари. Объяснил, как сумел. Вроде, дед понял. Вопросил лишь — а откуда ж сама энергия? Пришлось пожать плечами. Сам не знаю, говорю. Пока что. Собрались с духом, и открыли дверь.

...Батюшки святы, это ж натурально старый добрый вольфенштайн! Ну вот классические же 'подземелья'! Только никакого оружия, кроме ножа — нету. Это плохо. Но и злобных эсэсовцев за каждым углом — тоже. И это уже хорошо. Серые коридоры со слегка сводчатым потолком, освещенные редко горящими тусклыми лампочками. Часть из них то ли перегорели, то ли не включены, это мы не выясняли. Вспомнил я, что собственно — лампочки накаливания, с всякими там особо толстыми, угольными, чи наборот, платиновыми нитями — могут и очень долго гореть, не перегорая. Правда, и потребление при этом у них — ого какое. Тут, видимо, не экономят. Что кто-то тут живет — не верится, пыли не много, но есть, и нетронута. Пахнет типичным запахом подземелья, причем искусственного, но никак не сырого и не заброшенного. Поднялись по лестнице, дошли до площадки — направо ход, обратно в сторону причала. И налево, вглубь острова. В остров — дверь очередная. К причалу — через несколько метров еще развилка. Решили — к причалу места меньше, посмотрим, что там сначала. Оказалось — широкий коридор, с двумя дверями в концах. Пол залит линолеумом, исчеркан бороздами черными, словно катали что-то по нему. Поперву, оставив Костыля на развилке — шмыгнул направо, к причалу. Попробовал — и легко открыл дверь. Уже спокойно нашарил рукоять, включил и тут свет. Небольшое помещение — с той самой погрузо-разгрузочной щелью. Тельфер , лебедки, тележка... Неуловимо схожая и с той, на которой Арно катает книги по архиву, и с той, которую мы утопили вместе с ракетой, только что солиднее в разы. Имперский стандарт, хуле. Любопытный Костыль, стараясь не стучать своей деревяхой, уже жало всунул, пришлось ему все обсказать, благо все и так понятно.

Вернулись к второй двери. А она посолиднее. И с анбразуром. Но тоже не заперта оказалась. И за ней — свет тоже горит. За первой дверью короткий широченный коридор, упирается в амбразуру в стене, дверь вторая вбок — так что открывать её будешь долго, и непременно под прицелом. Куда-то мы в солидное место ломимся?. Но уже нахально, словно во сне — откручиваю и эту дверь. За ней ломаный коридор и снова дверь. К той самой амбразуре. Ну, не останавливаться же? Дальше, дальше, Костыль только что не подталкивает меня. Маленькая комната. Стол, кушетка, шкафчик. Стойка оружейная. Пустая, кстати. На столе — ну да, дежурный журнал. Полистал — ничего необычного, но и понятного тоже мало. Имена-фамилии-звания — понятно. Даты — вроде как самое начало Смуты, по крайней мере, примерно совпадает с тем, что я читал, а точно я и не запоминал. А остальное — шифром. Поди разбери, что эти сочетания букв и цифр значат. Так, под столом и на стене — кнопки. Большие и красные. Даже пробовать незачем — тревога. Только вот может при этом тут что-то блокируется — потому настрого велел не трогать — дед грабки аж за спину убрал. В закутке, но так, чтобы вход поверх перегородки видеть — туалет. Неказисто,неэтично и негигиенично, но можно гадить не оставляя пост по сути. Отвернул кран — пошла водичка. Тоже не радиоактивная. Приятно. Так, что тут у нас еще? Ага, на стене телефон.. Хотел Костыля удивить, но обломался — такое он в крепостях видал. Ну, на попытку вызвать абонента, разумеется, никто не ответил. Хотя я и нервничал немного — вот если б кто ответил, то обосрался бы прям на месте точно. Но — тихо, как в склепе. Что ж... Покинув караулку открываем солидную дверь, можно сказать — ворота, зажгли свет вместо дежурного и.... Ахренеть!

Арсенал. Натурально, арсенал! Более — на стене и табличка — 'Арсенал Nо1'. Вот все же — это типичный военно-морской долбоебизм, или есть и еще арсеналы?! Наказав Костылю ничего не трогать, прошелся между стеллажей и стоек... Солидно. Добротно. Красиво. Вот только... это именно арсенал, а не оружейка. Из стрелковки тут только пулеметы. Причем, по всему — авиационные. Или какие-то стационарные. Без прикладов, сошек и станков, без рукояток даже, с тросиками спусковыми. Из интереса вытащил один из стойки, потащил к длинному столу, позвал Костыля. Ожидал, что пулемет будет тяжеленным — нет, довольно-таки приемлемо, килограмм десять-двенадцать. По виду — наш браунинг винтовочный-авиационный. И очень похож на картечницы этого мира. Конечно, разобрали. И да — таки картечница и есть! Только тут отдача ея приводит в работу, а пружины — возвращают. А остальной механизм так практически и остался, только в нынешних картечницах он по кругу ходит, а тут из мертвой точки на треть оборота — и обратно. Ну и качество металла лучше, оттого детали изящнее, и даже вроде как штамповка местами видна. С сожалением оставил разобранный пулемет валяться — ленты вон лежат, а патронов не видать. Да и как им пользоваться? Обшарил весь арсенал — нет, тут только чего солидное. Авиабомбы, почти классического вида, сотки и четвертьтонные, отдельно на тонну здоровенные дуры. Штабеля патронов к двухфунтовкам, причем часть в обоймах. Сами двухфунтовки. Две штуки в углу — тоже в каком-то казематно-стационарном исполнении. Эти даже не под обоймы а с приемником для лент, похоже. И одна изящная, легонькая — явно авиационная турельная, под обоймы. В углу — ракеты. Типичные реактивные снаряды с оперением. В дальнем конце арсенала — был наклонный подъемник. Почему был — ну, судя по торчащим конструкциям, люлька его обрушилась, и функционировать не способна. Осторожно приблизился — нет, радиации нету, судя по всему — капитально засыпало. Рядом с бывшим подъемником — парковка тележек. По всему арсеналу под потолком балки, на них тельферы и лебедки. По всему арсеналу стоят здоровенные, по грудь, бочки вогнегасников. Снова пердупердил Костыля, чтоб не вздумал чего-то на них трогать — если пена, то пес с ним, а если он какой углекислотный? Задохнемся ж нахер. Пошарились еще. Есть еще три отдельных помещения с прочными дверями и тамбурами. В первом в тамбуре развешаны хабэшные балахоны и в ящике кучей здоровенные войлочные чуни. Понятное дело, чтоб искру не выбить обувкой и амуницией. Далее в помещении — хранятся всякие взрыватели. И там же саперные средства взрывания. Шашки, детонаторы, шнуры. Все в цинках и ящиках, вполне возможно — и сохран годный. Костыль аж крякнул, но уговорил я его ничего покуда не трогать. Во втором тамбуре заранее намекая на содержимое этого отделения — по стенам висят ОЗК и противогазники. Противогазные маски брезентовые, с манжетой под горло, и подшлемной системой, как на касках. А за дверью, в помещении, обширном... Авиабомбы на четверть тонны, рядками. И все с желтыми треугольниками. В треугольниках кресты разного цвета. Тут же захлопнул дверь, и закрутил, Костыль только одобрил. Уплотнения тут сохранились на славу, будем надеяться, что нормально все. И может даже химия никакая и не протекла — выглядит все прилично. Но — нахер. Третья, последняя дверь, такие же комплекты химзы по стенам развешаны, а в хранилище...

Почти е дюжина. Одиннадцать штук. Длинные, метра по три, калибром сантиметров сорок-сорок пять. Судя по отсутствию каких-то оперений, двигателей, рулей — боевые части. Разные, двух видов — очевидно, и торпеды, и бомбы. Тяжелые — стеллажи только что не из рельса сварены, как под тонные бомбы, и тележка тут же стоит, как и в погрузочном отсеке, с чугуниевыми колесами, здоровенная, как лафет. Ну и, даже если б я не догадался — уже наостопиздевший значок радиации на каждой ебоголовке. Вот только тут он в красном круге. Это уже не грязнухи. Это — самая, что ни наесть, ядерка. Подошел поближе — габбер начал давать вспышки, но слабенькие, и нечасто. Быстро осмотрелся — ничего более нет тут, и мы поскорее покинули помещение. Костыля пришлось тащит за рукав — он, услышав, что это, и в таком количестве, попросту впал в ступор. Потащил его нахер из отсюда. Да и вообще из арсенала. Впереди еще столько всего неиспоганеного!

...— Ох, солдатик, в голове не уместить... Это что ж, выходит почти дюжину городов можно этими гадюками снести?

— Ты, дедушка, чего такой кровожадный-то? — смеюсь, жуя мясо краба. Это мы, значит, в караулке решили передохнуть, и от избытка эмоций рому нае6нуть с крабами. По писсят. Чтоб нервы Костылю успокоить. Я тоже, впрочем, разволновался — не каждый день вживую видеть ядерные ебоголовки приходилось. Последний раз видел такое никогда. И вот снова. — Может, пусть лежат? Не будем твоей Усадьбе их сдавать, а?

— Ох, солдатик... — как то грустно дед повторяет — Я уж и сам думаю — не надо никакой Усадьбе. Все ж Усадьба — это люди. Человек слаб. А соблазн сей — велик...

— Слышь, Костыль, тока я в море их топить не потащу. Да и не на чем их вытаскивать тут...

— Да, это я...

Громкий жестяной хрип прервал нашу трапезу. Я замер на секунду, а Костыль подскочил, как пружина, хватая со стола пулеметный ствол. Не, ну а чо? Железка, ломик такой, длиной в шестьдесят сантИметров, весом два-три кило — это, знаете ли, аргумент. Все равно ничего лучше пока нету... Правда, лупцевать ломиком было некого.

-... Хррр... Арррнизону базы 'Срезаный цветок!' К вечернему спуску флага! Равнеее... ххррр ... шшшшш... — и, пошуршав еще полминуты, рупор было заткнулся. Я уже выдохнув, открыл пасть, чтобы что-то пояснить охреневшему Костылю — как поганый матюгальник захрипел вновь, и разразился ужасающего качества звука имперским маршем. Ну, не совсем тем, но что это еще может быть? Два куплета и припева мы, как и положено, прослушали стоя, только что не по стойке 'смирно'. Матюгальник еще побулькал, сказал голосом придушенного койота 'Отбой!', и заткнулся.

— Хорошо, что взяли с собой много — чуть дрожащей лапой протягиваю Костылю кружку — Наливай полнее, ну его нахер. Выпьем за упокой Империи, раз такое дело.

— Ты, солдатик, все шутишь. А я боюсь, так пойдет — никакого рому нам не хватит.

— Пес с ним, с ромом — зря портки запасные не взяли. ...Не надо мне краба, так обойдусь! И давай еще грамулю сразу... Потом обновим здешний сортир, и дальше двинем.

* * *