Оля не удивилась когда он появился через несколько минут в лаборатории и попросил ее уделить ему немного времени.
— Сергей Аркадиевич, у нас есть к вам огромная просьба. — Оля решила взять инициативу в свои руки, подозревая о чем может пойти разговор.
— Слушаю вас, Ольга Михайловна.
— Называйте меня просто Оля, если вам не трудно, мне так привычней. Сергей Аркадиевич, мы бы вас очень просили, чтоб дальнейшие разработки новых модификаций штырьковых ламп взяла на себя ваша лаборатория в Ленинграде. Нам с Олегом Владимировичем не хватает специальных знаний для того чтоб производительно и результативно работать в этом направлении, да и, честно говоря, наши дальнейшие интересы лежат в области кристаллических аналогов радиоэлементов. С другой стороны, у вас сосредоточены лучшие специалисты по радиолампам, как говорится, вам сам Бог приказал эту тему дальше развивать.
— Интересная просьба, Оля, совершенно неожиданная. Как-то мне привычней наблюдать изобретателя готового в глотку вцепиться, когда ты ему предлагаешь помощь со стороны. Каждому чудится, что у них хотят их детище отобрать и передать в чужие руки.
— Это старорежимный взгляд на вещи. При социализме мы все работаем на общее благо.
— Как сказать, как сказать... ведь у нас принцип — каждому по труду, а вы мне свой труд отдаете.
— Правильней будет сказать, доверяем, чтоб вы к нему еще свой добавили, а потом положенные нам всем блага разделили, как старший и опытный в этом деле товарищ.
— Правильно ли я вас понял, Оля? Если я, вдруг, предложу вам переехать в Ленинград работать в моей лаборатории, то вы откажитесь, какие бы золотые горы я вам не сулил?
— Вы очень мудрый и прозорливый человек, Сергей Аркадиевич. Поверьте, мне искренне жаль, что я не буду работать рядом с вами. Но на это есть непреодолимые причины.
— Вы позволите полюбопытствовать, какие именно?
— Зачем вам это, Сергей Аркадиевич? Во многом знании, много печали... неужели вам мало своих забот? Правду вам знать опасно, а врать вам, мне как-то не хочется. Вы только не волнуйтесь, контрреволюционной деятельностью я не занимаюсь, чтоб вы чего лишнего не подумали.
— В мыслях такого не было. Может, хоть намекнете на причину, почему я должен отказаться от такой сотрудницы как вы, а не применить власть?
— Проявлять власть в таком вопросе вы бы сами не стали, это самодурство, но фокус в том, что никакой власти в этом вопросе у вас нет. Это уже совершенно лишнее знание для вас, Сергей Аркадиевич, давайте считать, что вы ничего не спрашивали, а я вам ничего не говорила. Вопрос о передаче вам всех материалов я с Олегом Владимировичем согласовала. Если будет потребность, вызовете меня в командировку на недельку, я введу ваших сотрудников в курс дела. Буду рада с вами снова увидеться.
— Жаль, что так все складывается... хотел раз в жизни посамодурствовать, и то вы мне не даете. Поверю вам на слово, несмотря на молодость, вы умеете быть убедительной.
Вспоминая эти разговоры, она купила по дороге домой все необходимое, и раздумывала над вопросом, наносить выкройку сразу на материал или сперва потренироваться на газетах. Поскольку это была первая выкройка в ее жизни, то Оля подумала, что газеты будут правильным решением.
Накупив в ближайшем киоске газет, она, воспользовавшись отсутствием Анны Петровны, вооружилась сантиметром и ножницами, периодически обмеряя себя, что-то деля, умножая и вычитая, кромсала газеты ножницами пока не уперлась глазами в короткую заметку.
"Ольга, где ты, отзовись.
Получил пятое письмо.
Слишком много вопросов. Нужно поговорить.
Все гарантии, о которых ты пишешь, ты получишь.
Тебе не о чем волноваться. Любое промедление
с твоей стороны будет нами воспринято негативно.
Надеемся на твое благоразумие. К"
— А день так хорошо начинался, — пробурчала Оля, продолжая кромсать ножницами газеты.
Любимое дело успокаивает нервы. Даже если ты его полюбил десять минут назад. Скрепив газетную выкройку булавками и примерив на себя, она осталась довольна и начала переносить профиль на белое полотно. Сшив выкройку на живую нитку, примерив комбинезон, осталось застрочить его на машинке. Машинка у Анны Петровны была, и она постоянно на ней строчила, подрабатывая швеей. Анна Петровна очень дорожила своей машинкой, сама с нее пыль сдувала и никогда не давала в чужие руки, так что оставалось ждать, когда она вернется с работы.
Время было пополудни, самое время покушать и подумать, как жить дальше. Видимо во время обеда какая-то мысль посетила Олю, потому что она решительно направилась к телефонной будке и продиктовала телефонистке номер.
— Слушаю вас, — раздался в трубке удивленный, знакомый мужской баритон.
— Здравствуйте, товарищ Артузов. Я бы хотела услышать то, что написано в заметке насчет гарантий, лично от товарища Сталина.
— Здравствуйте, Ольга. Я правильно к вам обращаюсь?
— Совершенно правильно.
— Сейчас я попытаюсь вас соединить. Зря вы сомневаетесь, но это ваше право. У меня тоже есть к вам ряд вопросов, так что, надеюсь, мы продолжим наш разговор. Одну минуту ...
— Здравствуйте, товарищ Сталин, мне звонит Ольга по параллельной линии относительно гарантий, она хочет услышать их от вас лично.
— Хорошо, соедините.
— Здравствуйте, товарищ Сталин, — молодой девичий голос, раздавшийся в телефоне, был радостным и слегка напряженным.
— Здравствуйте, Ольга, все, что вы прочитали в объявлении санкционировано лично мной, можете не сомневаться.
— Если я правильно все поняла, то вы мне обещаете, что я, завтра утром, как обычно, выйду на работу?
— Да, вы все правильно поняли, товарищ Ольга ... — вождь выразительно затянул паузу.
— Моя фамилия фигурирует в четвертом письме, товарищ Сталин, я бы не хотела называть ее по телефону, — голос в трубке произнес это легко и без напряжения.
— Вот оно как...— последовала продолжительная пауза, — ну что ж... все это нужно обговорить, — в трубке раздалось несколько щелчков.
— Слушаю, товарищ Сталин, — зазвучал в трубке голос Артузова.
— Товарищ Артузов, я думаю нам нужно, не откладывая, встретиться с Ольгой и обсудить все назревшие вопросы. Лучше всего — у меня на даче. Машина за вами сейчас выедет. Договоритесь с Ольгой, где ее подберете, охрана будет предупреждена. Я скоро буду.
* * *
Правительственная машина споро глотала километры, Оля куталась по брови в шелковый шарф под любопытными взглядами шофера, и думала, что в первом поколении все далеки от совершенства. Даже правительственные шофера, что уж говорить про красноармейцев и командиров.
Охрана, ничего не спрашивая, пустила их в ворота и, выйдя из машины, они зашли в большой дом. Их бегло осмотрели, помогая снять верхнюю одежду, потом Ольгу, отдельно, тщательно осмотрела молчаливая женщина, усадившая их после этого за большой стол на первом этаже. Долго они не ждали. Не успели еще толком накрыть на стол, как приехал Сталин, и увел их в небольшой кабинет.
— Слушаем вас, товарищ Стрельцова, — коротко, без приветствия, обронил вождь и зашагал по кабинету. Артузов удивленно поднял брови и опустил их обратно.
— Родилась я в городе Н-ском Днепропетровской области. До пятнадцати лет росла умственно не совсем полноценной, инфантильной девочкой, проводя большую часть времени вместе с дворовой шпаной. Двадцать первого апреля сего года, в результате неудачного стечения обстоятельств, я получила сильный удар по голове. В себя пришла только на третий день в больнице. С тех пор в моей голове постоянно возникают новые знания. Это происходит спонтанно, помимо моей воли, читая или делая что-то, вдруг зацепившись вниманием за какое-то слово или действие, во мне возникает лавина новых сведений и фактов. Как правило, в такие моменты у меня сильно кружится голова, и я могу потерять сознание на короткое время. Иногда мне удается определенные сведения вызвать целенаправленно, читая литературу в нужном направлении, но, как правило, это происходит помимо моей воли, и неизвестно, какие действия или прочитанная информация вызовет лавину. После этого приходится долго, иногда неделями, разбирать и осознавать полученные сведения, чтоб иметь возможность их использовать. Больше всего информации на сегодняшний день у меня по радиотехнике и будущей войне с Германией, которая может сложиться для нас катастрофически. Интуитивно я чувствую, какие сведения совершенно точны, а какие требуют дальнейших уточнений, и до конца мной еще непонятые. В своих посланиях я, безусловно, ограничивалась только достоверными данными.
— Это все, что вы нам хотите сказать, товарищ Стрельцова? — Тон был достаточно жестким.
— Да, товарищ Сталин, — девушка осталась совершенно спокойной, — к сожалению, я ничего не могу сказать определенного, откуда у меня эти знания. Хотя, в исторической литературе встречаются упоминания о феноменах аналогичных моему, так что я не первая провидица на планете.
— Хорошо... расскажите нам максимально подробно все, что вы знаете про будущую войну с Германией, — с легким напряжением в голосе спросил вождь. — В первую очередь нас интересуют причины приведшие к ней.
— Основные события следующего года вам известны. Тридцать седьмой будет беден на громкие события, так всегда бывает перед бурей, все замирает, ожидая грозу.
— Если можно, товарищ Стрельцова, то обойдитесь в своем рассказе без лирических отступлений.
— Извините, товарищ Сталин, первый раз вам докладываю, а как известно — первый блин комом, еще не знаю, что говорить, а что нет, надеюсь, в следующий раз у меня лучше получится. — Ее голос оставался спокойным и приветливым. — Если вы разрешите, я продолжу.
— Продолжайте, — буркнул вождь, продолжая ходить по кабинету.
— Самым значимым событием тридцать седьмого можно считать полномасштабное вторжение Японии в Китай, что, рассматривая данный факт прагматически, снимает напряжение на Дальнем Востоке, поскольку у Японии явно нет сил, чтоб воевать на два фронта. Начиная с тридцать восьмого, события понесутся галопом. Будет мелкое столкновение на Дальнем Востоке, но основные события развернутся в Европе вокруг Чехословакии. Сперва Гитлер присоединит к Германии Австрию. Затем судетские немцы, подстрекаемые Гитлером, начнут требовать автономии и присоединения к Германии. Первая попытка, которую назовут первый судетский кризис, будет для них неудачной. На угрозу Гитлера ввести войска, Франция и СССР продемонстрируют готовность помочь Чехословакии в отражении агрессии, согласно заключенных между ними договоров, и Германия пойдет на попятую, опасаясь войны на два фронта. Казалось бы, такой очевидный успех совместных действий должен был бы открыть новые пути для коллективных усилий по сдерживанию агрессивных притязаний германского руководства. Но реальная политика Англии была изначально направлена на создание предпосылок к вооруженному конфликту Германии и СССР. Поэтому Англия предпримет все возможное, чтоб разрушить единственный договор с участием СССР. И ей это удастся. Ей удастся убедить Францию нарушить договор и в Мюнхене, без участия СССР, подписать позорное соглашение, заставить Чехословакию добровольно отдать Судеты Германии. Причем руководству Чехословакии будет прямо заявлено, что обращение за помощью к СССР приведет к совместному походу всех европейских стран против коммунизма. Бенеш согласится и Чехословакия перестанет существовать на карте Европы. Кусок себе оторвет Польша, которая подпишет с Гитлером сепаратный договор, кусок хапнет Венгрия. Отделят Словакию, в которой посадят марионеточное правительство полностью зависимое от воли Гитлера. Оставшиеся две области прихватит Германия в добавок к Судетам. СССР объявит себя свободным от всех обязанностей перед Францией и начнет зондировать почву для заключения договора с Германией. Польша в свою очередь будет пытаться склонить Германию к совместному нападению на СССР. Франция и Англия пообещают отнестись к такой затее с пониманием и ничем не мешать. Но Гитлер будет уверен, — никто ему до конца довести такой поход не даст, и в самый благоприятный момент, Англия с Францией, да и Польша в придачу, ударят ему в спину. Поэтому он предложит СССР очень выгодный договор. Вы, товарищ Сталин, до конца будете пытаться заключить обязывающий договор о совместных действиях против агрессора с Англией и Францией, но дальше разговоров ничего не пойдет. К этому добавится достаточно крупный военный инцидент с Японией на Дальнем Востоке в 39-м, вновь напомнив, что войну на два фронта для СССР никто не отменял. Этот конфликт мы закончим на четыре с минусом по пятибалльной шкале, победой, но без блеска. В конце августа СССР заключит договор с Германией, и сразу после этого Германия нападет на Польшу. Согласно заключенному договору, мы займем западную Белоруссию до Бреста и западную Украину до Львова. Затем присоединим к СССР прибалтийские страны и начнем переговоры с Финляндией, чтоб отодвинуть границу от Ленинграда. По вине Англии переговоры зайдут в тупик, и СССР начнет зимнюю войну с Финляндией. По многим причинам, в первую очередь из-за шапкозакидательских настроений у командования РККА, отсутствия какой-либо осмысленной подготовки к этой войне, она сложится крайне неудачно для СССР и окончательно убедит Гитлера, что РККА не сможет на равных бороться с вермахтом. В сороковом году Гитлер разгромит Францию и начнет воздушную войну с Англией. Расчет у него будет такой. Если он сможет захватить превосходство в воздухе, то он весной высаживается на остров и захватывает Англию. Если нет, то разворачивается на восток, громит СССР и через нашу территорию врывается в английские колонии по суше. К сожалению, ПВО Англии окажется ему не по зубам, и в сорок первом он нападет на СССР. Если в РККА все будет идти так, как до сегодняшнего дня, то начальный период войны сложится катастрофически. Умея только атаковать, Красная Армия будет бросаться в атаку на объективно более сильного противника, и гибнуть в окружении и встречных боях.
— А почему вам так весело, товарищ Стрельцова? — желтые глаза Сталина жгли как расплавленная лава, а голос дрожал от еле сдерживаемой ярости.
— А мне не весело, это я хорохорюсь, товарищ Сталин, чтоб не расплакаться. Мне трудно говорить об этом, я ведь вижу, как они гибнут, в окружении, под бомбами, пытаясь выполнить идиотские приказы, которые им дают их паникующие военачальники. Я слишком долго уже это переживаю, вот и научилась отгораживаться от этого знания, жить ведь как-то надо. — Оля замолчала, сглотнула ком ставший в горле. — У меня ведь теперь цена каждого прожитого дня — десять тысяч жизней. Правильно день прожила — спасла десять тысяч, зря день прошел — десять тысяч погибнет. — Голос Оли звучал спокойно и приветливо, она никак не реагировала на ярость вождя.
В комнате воцарила тягостная тишина, прерываемая лишь тихим шелестом одежды шагающего по комнате Сталина.
"А может просто обыкновенная сумасшедшая девчонка, угадавшая несколько событий. Напрасная трата времени выслушивать все это", — мысли мелькали, пытаясь перечеркнуть услышанное, придумать любое объяснение, почему в это не надо верить, — "нет, слишком много совпадений, чтоб просто отмахнуться. Или все-таки англичане? Загипнотизировали девочку и используют для дезинформации...".
