Сёши

Легче сказать, чем сделать!

Полного спокойствия, я не добился, но трястись перестал и украдкой разглядывал врагов. Томоки оказался подростком лет четырнадцати с повязкой шиноби. Знак на хитае — лаконично вычерченный слог Ото. Ничего сложного Орочимару ему не доверил: пацан растирал тушь, суетливо перекладывал бумажки и готовился записывать. Сам Саннин проверял непонятного вида примочки, расставленные вокруг каменного стола и правил знаки на неподвижном теле.

И как мне слиться с этого тухлого мероприятия? Закосить под припадочного? Не поверят. Или, наоборот, поверят и ликвидируют, как некондицию. Сказать, что Фуши Тенсей — бесполезная хрень, а по-настоящему рулят стволовые клетки и препараты из плаценты? Фигня идея. Не собираюсь я с ними говорить.

— Начинаем!

Вашу мать!!

Томоки открыл толстенный гроссбух где-то на середине. Это лабораторный журнал? Господи, сколько ж народу они извели?!

— Последовательность три. Опыт четырнадцать. Источник души — мужчина, двадцать семь лет, шиноби.

Орочимару в умопомрачительном темпе сложил несколько ручных печатей. Зал окатило холодноватой чакрой. Разнообразные железки вокруг постамента встрепенулись и загудели. Тела, лежащие на столе, соединил тонкий сияющий мостик.

Дерьмо! Дерьмо!! Дерьмо!!!

Весь опыт занял около двух часов. "Источник" Саннин грохнул почти в самом начале — аккуратно загнал тонкую шпильку между рёбер. Я так мясо на шампур надеваю. Без эмоций. Орочимару подробно описывал происходящее, отмечал мельчайшие подробности, колебания чакры, состояние моего близнеца и процесс перемещёния души в новое тело. Насколько я понял из его реплик, сейчас Возрождение Немёртвого состояло из трёх частей. Вытягивания души и подвешивания её в эдаком промежуточном пространстве между миром живых и миром мёртвых. Умерщвление тела и разрушение связей между душой и плотью. И последнее, самое сложное — спешный перенос души в новую жилплощадь.

Эти клоны были выращены специально для испытания Фуши Тенсей, как идеально подходящие пустые сосуды. Жалкие огрызки их душ не могли противостоять вторжению пришельца, легко поглощались и подавлялись.

Но я-то не пустой! Так двину любому вторженцу — мало не покажется!!

Когда дзютсу было закончено, Орочимару наклонился к закопошившемуся ребёнку.

— Как тебя зовут?

— Канабе Намао.

Мой голос! Непривычно высокий и ломкий, почти писклявый.

Задав несколько контрольных вопросов, Саннин подытожил:

— Результат положительный. Пятый успешный опыт, — вопреки своим словам, он выглядел скорее раздосадованным, чем довольным. — В чём же проблема с обычными людьми? Ведь с этими безмозглыми всё получается...

Томоки опасливо затаился. И даже парень, очнувшийся в теле клона, перестал возиться и недоумевать. Орочимару изредка бормотал под нос. Я изо всех сил напрягал слух, но разбирал только отдельные обрывки: "кажется... требуется ускорить передачу... подавляющее гендзютсу... возможно, если... естественные границы... передаточное измерение". А через пару минут он резко вскинул голову. Вид у Змея был просветлевший.

— Томоки! Завтра начнём новые эксперименты! Приготовь четыре образца из западного хранилища! Я понял, в чём заключался недостаток этого дзютсу!

— Как скажете, данна-сама. А этих куда девать? — Томоки небрежно обозначил нашу компанию.

Падла!! Чтоб ты сдох, тварина!..

Отработанный материал чокнутого учёного не интересовал, но какое-то извращённое чувство долга возобладало. Он лениво вернулся к столу и поинтересовался у клона:

— Надеюсь, ты рад, что смог послужить важному делу? Твоя жизнь не была потрачена напрасно.

— Что? А?!.. — ребёнок забился в путах.

Орочимару ухмыльнулся и поднял руку. Из лилового рукава, чутко покачиваясь, высунулась маленькая треугольная голова на длинной шее.

Дальше я не раздумывал! Дурное тело действовало само — размашисто дёрнулось и с диким воплем навернулось с каталки. Орочимару нехотя покосился в мою сторону. Змея напряглась и коротко клюнула.

В полном бессилии я смотрел, как близнец колотится пойманной рыбкой. Тело ребёнка ломало судорогами, но мучительно распахнутый рот не выпускал ни звука. Подошедший Томоки просто подобрал меня с пола. Встряхнул суетливый образец за шкирку и робко забубнил:

— Ой, данна-сама, зачем так пугать? Они ж до смерти ваших змей боятся, — плюхнув меня на каталку, он заслонил происходящее на столе и укоризненно проворчал: — Тихо, глупыш. Не гляди туда...

Я и не глядел, но глухой стук тела о камень всё ещё продолжался.

Больно... Как же ему больно!

Прямо сейчас этот незнакомый парень умирает второй раз.

А я, кажется, умру в третий... Потому что мне слишком страшно! Я не смогу говорить с Орочимару. Просто не смогу! Моего сопротивления даже на минуту не хватит. Стоит только открыть рот, и он вытащит из меня всё, что захочет! Тайну будущих событий, слабые стороны противника, собственные ошибки... А значит, надо молчать. Даже если этот клон последний и вместе с ним я пропаду с концами. Надо приткнуться и молчать! И надеяться, что Возрождение не сработает...

Воздух мягко ударил в щёку. Шуншин?

— Прошу прощения, Орочимару-сама! Срочное сообщение от господина Итами, — невысокий шиноби почтительно склонился, протягивая послание.

Саннин развернул крохотный свиточек. Ехидно похмыкал.

— Томоки, всё откладывается на несколько дней. Прибери тут!

— А сорок шестой?

Орочимару секунду подумал.

— Ещё пригодится.

Набросив на плечи широкополую накидку, Змей неторопливо выплыл из зала.

Плохо... тошно... плохо...

Больше всего мне хотелось свернуться в комок и захныкать, но я боялся привлекать внимание. Глядел на безжизненно откинутую голову близнеца и чувствовал себя совершенно больным, отравленным и заражённым разлитым здесь злом. Полученная передышка не радовала. Я глотал слёзы, чтобы не осталось мокрых следов на лице, и пытался не думать.

Ни о чём. Просто лежать.

Получалось скверно.

Смерть прошла рядом, но ранила сильно. В этот раз я сам отказался от надежды и согласился умереть, как бессловесный подопытный кролик. Кто говорил, что осознание — благо? Да мне было в тысячу раз лучше, когда я ни черта не успевал понять и испугаться!

Томоки прибирался: чистил инструменты, приводил в порядок бумаги, а под конец забросил мёртвые тела на каталку и повёз прочь. Вернулся он через несколько минут. Этого времени мне хватило, чтобы собрать себя в кучу. Солёная сырость заледенела комком злобы. Не знаю, смогу ли вернуть свои потери и стать прежним беззаботным Сёши, но Змей об этом пожалеет! Дайте только выбраться отсюда! Нахрен пришибу отвратную тварь!! И плевать мне на будущее!

В этот раз подручный Саннина проигнорировал каталку, а попросту сгрёб меня подмышку. Я не брыкался, расслабленно висел и запоминал дорогу. Коридоры. Повороты. Лестницы. Наконец, перед очередной дверью Томоки остановился. Вытащил несопротивляющееся тело из тряпок и закинул в комнату.

То, что дверь по-простецки запирается на засов, телу понравилось.

Хатаке Какаши и Майто Гай

...Звёзды.

Я прошёлся взглядом по очертаниям деревьев. Страна Огня...

А были в Узу...

Что там случилось? Как мы здесь оказались?

Не помню. Голова, как соломой набита. Гендзютсу, замедляющее чакру. Это я сам?..

Во рту противный металлический привкус. Бывает, если на пустой желудок пережрать лекарств.

Пахнет моей кровью. И совсем рядом запах Майто.

Напарник здесь, значит...

— Гай.

Друг наклонился надо мной через пару мгновений. Чёрная тень загородила звёзды.

— Я ранен?

— Ничего такого, но тебе надо ещё поспать.

Голос спокойный, даже слишком.

В ладонь легла таблетка. Гай подержал фляжку, пока я запивал.

— А?..

— Это всё твой шаринган. Кровь никак не останавливалась.

Поднятая рука наткнулась на бинт.

— А что случилось... в Узушио?

— Потом расскажу. Спи!

Ладно. Не буду допытываться. Потом, так потом.

Что-то плохое случилось... а я не помню...

Сёши решает проблемы

Новое моё обиталище сильно походило на колодец — маленький пятачок пола, зажатый между высоких стен. В одном углу валялась куча лохмотьев, в другом имелась дыра — отхожее место. Под потолком желтела лампочка, а путь к свободе перекрывала тяжёлая, оббитая металлическими полосами, дверь.

Я лежал на чистом камне и занимался важным делом. Точнее пытался. Чуять.

План побега вчерне сложился. По всему выходило, что линять мне придётся через дверь — корчить из себя Эдмона Дантеса просто нет времени. Но для начала следовало понять, кто есть поблизости, сколько их и где именно они находятся. И я настойчиво пыжился, в попытках ощутить окружающие источники чакры. Снова и снова...

Блин! Сорвалось. Опять!

Красноватый песчаник не отвечал. Казалось, что вот-вот, ещё немного и камень под руками станет живым, отзывчивым и тонким, но каждый раз, словно чего-то не хватало. Не силы, а какого-то особого ощущения...

Я встал и потянулся. Проблема точно не в силе. Улучшенное восприятие ничего не отнимало. Наоборот. Чутьё канчи улавливало энергию, излучаемую живыми существами, как глаза улавливают свет. Всё, что мне обычно требовалось — правильный настрой и секунда сосредоточенности.

Легчайшей разминкой я медленно прогнал чакру от макушки до стоп и снова растёкся по полу. Или получится, или сдохну!

Часа через два камень недовольно вздохнул и сморщился под руками.

Да!

Разобрать что-то внятное удалось попытки с N-цатой. Всё подземелье я не накрыл, слишком уж большое, но уловил главное — несколько десятков человеческих очагов, вяло тлеющих этажом ниже и полтора десятка источников чакры, бодро мотающихся у меня над головой. На здешнем уровне оказалось только три человека в разных местах. Снова повезло!

Кроме людей, ниже покоилась огромная штуковина, от которой веяло чакрой похожей на чакру Наруто. У меня не было ни единой догадки о том, что это может быть. Другой источник силы мерно дышал где-то в глубине горы. Раз в несколько секунд оттуда накатывала волна энергии, но сквозь моё тело она проходила без задержки и пользы. Сбоку, на самой границе восприятия, ровным кругом расположилось скопление непонятных, жарко излучающих предметов. Именно предметов — живые существа не могли отдавать чакру так ровно, в них всегда присутствовала пульсация. Я так увлёкся, что едва не пропустил человека у двери.

Чёрт!!

Стукнул засов, и жизнерадостный голос Томоки скомандовал:

— Просыпайся! Просыпайся, глупыш!

Оказывается, мне притащили жратву. Большую миску жидковатого бульона с овощами и, конечно же, с моим любимым разваренным рисом. Где-то между сельдереем и морковкой мне почудился привкус лекарств, но я наплевал — не тот момент, чтобы перебирать харчами.

Томоки пихал в меня ложку за ложкой и непрерывно трещал:

— ...Эх ты, глупая скотинка. Скучно тебе тут?.. А зачем своего братца придушил? А?.. Не думал? Вот и сиди теперь один! — скормив содержимое тарелки, он вытащил из кармана какой-то цветастый предмет. — Смотри, глупыш! Ваша игрушка любимая. Хоп!

К моим ногам подкатился криво оплетённый мяч-тэмари.

Игрушка?.. Любимая...

Мячик выглядел так, словно его долго мусолили и трепали — от исходных красно-белых ромбиков почти ничего не осталось, кое-где торчала тряпичная набивка. Поганец Томоки явно ожидал броска за растрёпанным клубком, и моя вялая реакция его удивила:

— Что такое? Не нравится?

Прихватив игрушку, я уполз на подстилку и отвернулся к стене. Мысли о близнецах укололи неожиданно больно. Выламываться на потеху малолетнему уроду, изображая игру, не было никаких сил. Побурчав о неблагодарных животных, Томоки убрался, а я битый час успокаивал издёрганные нервы.

Итак! Второй вопрос нашей сегодняшней повестки: как маленький ребёнок может незаметно открыть тяжёленную дверь, запертую на засов? Альтернатива незаметности — ломать её на хрен! Уже проверено, собрать достаточно чакры я смогу. Не уверен только, что справлюсь за ночь и не устрою тарарам на всё подземелье.

Что у меня есть такого, что можно использовать как инструмент? Каменная пыль? Тряпки? Миска с водой?.. Пока самым перспективным инструментом выглядел я сам. Преобразовывать собственное тело меня не учили, но есть немного чакры и некоторые навыки управления. Что-нибудь из этого должно подойти. Память терпеливо шелестела страницами земных мануалов и схемами местных академических учебников.

Однако самая перспективная идея отыскалась не в поучениях Ируки, и даже не в рассказах Какаши, а среди кадров аниме. Сцена в Лесу Смерти, в которой Саске метает кунай ногой, подхватив его при помощи чакры. Действие выглядело несложным, примерно как хождение по стенам, только наоборот. И всяко проще, чем нити кукловодов. Интересно, получится ли провернуть такой фокус через пятисантиметровую деревянную плаху?

Стоит попробовать!

Я решительно прижал ладони в предполагаемом месте нахождения засова. Сжал очаг и попытался прилипнуть. Есть контакт! Ладони, словно намагниченные, притянулись к двери. Поводил руками взад-вперёд. Оп! Показалось, или нет?

Я прижался ухом к дереву и дёрнул руками вверх.

— Тук!

Ещё раз!

— Тук!

Зацепил?! Нет, снова уронил. Зато вспотел.

Блин! А раньше такие штуки вообще не утомляли.

Нет, я не жаловался. Организм достался хороший! Вот только безбожно новый. И большинство навыков сохранились исключительно в ощущениях и памяти. Чакра собиралась нехотя, через силу. Похоже, неслабая часть привычного кейраку-кей просто отсутствует. А ещё это тело было дико неповоротливым. Именно таким, каким и положено быть малышу, ведущему не слишком подвижный образ жизни.

Да и наплевать! Не до жиру...

Я зажал себя в одном исступлённом желании и разогнал очаг, как долбаный реактор. Свалив в кучу мысли, чувства, невеликие ресурсы детского организма и крохи чакры, оставшиеся от лечения Орочимару, клещом вцепился в деревяшку.

Та-а-ащи-и-им!!

С-ссс!.. Доска под ладонями встопорщилась острыми занозами — сухие волокна не выдерживали напора силы и лопались. Брусок продвигался крохотными рывками. Внутри всё завывало от натуги...

На то, чтобы вынуть засов из петли, ушло примерно полчаса. Отдышавшись и обсохнув, я начал действовать. Нефиг откладывать! Ближайшие источники чакры неподвижны и спокойны.

По миллиметру приоткрыв дверь, узник выскользнул из камеры. И всю ночь искал пути к бегству. Постоянно проверяя местонахождение людей, избегая подозрительных предметов и участков пола, я осматривал бесчисленные лаборатории, огромные залы и крохотные комнатки. Выход явно располагался наверху, но соваться на лестницы было самоубийством — этажом выше не спали.

Единственной дорогой к свободе выглядел узкий колодец воздуховода. Открытая вентиляция случайно отыскалась в длинном слабоосвещённом зале с каменными резервуарами. Вокруг широких чанов, до краёв залитых непонятным студнем, висел густой дух химикатов, но откуда-то просачивался свежий воздух. Покрутившись, я обнаружил несколько отверстий в стене у самого пола. И самое дальнее из них оказалось открыто! Похоже, у раздолбаев-строителей тупо закончились решётки, и ради одной дырки никто не стал суетиться. Взрослый бы там не протиснулся, а мелкому шкету в самый раз.