В плен было захвачено более пяти тысяч варваров. Кроме того, старкам и агашцам достались лагеря врагов, тысяча их слуг и рабов и более тысячи коней. Так что союзники пошли по шерсть, а ушли стрижеными.
Разбежавшиеся отряды несостоявшихся захватчиков пытались захватить врасплох возвращавшихся царя и князя, но лишь получили дополнительный позор.
Другие беглецы с поля боя начали грабить окрестности, их вылавливали конные отряды агашцев и старков.
Узнав о блестящей победе, разохотившийся князь ещё по дороге предложил царю захватить три-четыре соседних княжества и образовать царство в этих местах. Сам он с радостью соглашался в этом случае стать вассалом, оценив, что это будет безопаснее и выгоднее всего. Но царь вежливо отказался, сказав, что агашцы показали себя достойными быть равноправными и независимыми союзниками и друзьями. Союз Лиговайя и Лангишт вполне могут заключить. А нападать сейчас — ставить под угрозу уже достигнутое громкой победой. Вот пригрозить нападением можно, чтобы взять откуп за неудавшуюся агрессию со стороны "друзей-соседей". Что царь с князем и сделали по дороге домой, но не отвлекаясь по сторонам. Так что расходы на паломничество вполне окупились, а между старками и лангиштскими агашцами начался медовый месяц дружбы.
Не дожидаясь царя, гетеры начали вознаграждать героев битвы, и старкских, и агашских. Пока ещё в город они не входили, поскольку царица не рекомендовала этого им делать до явного приглашения князя. Слишком различались обычаи агашцев и старков по отношению к женщинам. По этой же причине пир в честь победы решили провести после возвращения монархов, когда они решат, как и где он пройдет. А небольшие пиры устраивались каждый день.
Кисса сидела у постели Урса, который стал героем и этой битвы тоже. Он уже был ранен, когда ему отсёк руку Шритонакт, а потом потерял ещё много крови, пока его раны не обработали. Но угрозы для его жизни не было никакой. Пленный богатырь Шритонакт потребовал, чтобы его отдали Ликарину. Он сказал, что желает служить доблестному вождю. Ему возразили, что Ликарин пока не вождь, а просто знатный гражданин.
— Будет вождём! — ответил богатырь.
— Будет, — подтвердила Кисса, которая гладила по голове Урса.
Ликарин, млея от счастья и гордости, посмотрел на неё и понял, что всё равно жениться на Киссе ему не удастся. Но сейчас она будет с ним, если только государственные дела не заставят её очаровывать местных владык. А что случится после прибытия на место окончательного поселения, Урсу не хотелось загадывать. Там у него начнется своя жизнь. Он уже чувствовал, что ему придется обустраивать владения такого размера, о которых он не смел и мечтать. Жениться надо будет по расчёту и по уму, а не по любви. Но в любом случае сначала нужно дождаться царя.
* * *
В Колинстринне готовились к большому празднику, который обещал не только радости. Ежегодно проводился общий учебный бой между всеми воинами владения. Взрослые воины, сражавшиеся в доспехах, обычно выходили максимум с лёгкими травмами. Дети, сражавшиеся практически нагими, хоть и учебным оружием, частенько погибали либо калечились в этом бою. Но такая смерть считалась одной из самых почётных, а искалеченный и его семья считали, что им дан знак Судьбы: идти мальчику в монахи и молиться за свою семью и своих сограждан. Это тоже была почётная участь. В других владениях, кроме Карлинора, этот обычай давно уже выродился в пародию, когда практически только танцевали военный танец. Строго соблюдала его лишь высшая знать под угрозой объявления вырожденцами.
Девочки тоже иногда погибали во время учёбы, поскольку она включала плавание, выживание в лесу и горах и акробатику как часть обучения танцам и любовному искусству. Но это случалось реже. А вот в монахини они уходили чаще, если чувствовали, что вырастают дурнушками. Сейчас девочки готовились увенчивать и целовать мальчиков — героев битвы, девушки — юношей и мужчин, дамы — мужчин. Те из девочек и девушек, кто учился целительству, должны были применить свое искусство.
Но одна из девочек, напротив, натирала обнажённое тело маслом и готовилась к общей битве. Это была Яра, дочь-рабыня Владетеля Тора. Она с нетерпением ожидала первой большой битвы в своей жизни. Как рабыня-охранница, она должна была стоять сзади строя и защищать спину своего братца. Во снах она уже делала это многократно.
Первыми дрались мужчины. Они поделились на четыре армии: синие, красные, белые и зелёные. Бросили жребий, синие начали драться с белыми. Когда исход битвы выяснился, бойцы первой битвы стали пить вино, смывать пот и грязь, им обрабатывали ушибы, а заодно все наблюдали за второй битвой. Пока что всё шло хорошо и красиво.
Вышли юноши. Тут были лишь две армии: белая и зелёная. Всё обошлось тоже очень хорошо, лишь один из бойцов сломал руку, но перелом был лёгкий, не калечащий. Юноши присоединились к мужчинам в выпивке, закуске и наслаждении зрелищем. Последний бой был мальчиков.
Мальчики были лишь в набедренных повязках и паховых кожаных бронях. В руках они держали кожаные щиты и деревянное оружие в соответствии со специализацией у военного наставника. Синих возглавлял, конечно, сын Мастера Лир Клинагор. Красных — сын соседнего барона Жинг Ирсанвир. За спиной Лира, без щита, который охраннице не полагался, и, соответственно, без брони и набедренной повязки, но в поясе с деревянным кинжалом и с дубинкой в руке, стояла Яра, его охранница в этой битве.
Противники приветствовали друг друга, запели священный гимн, и два строя сошлись.
Лир сначала пытался, как полагается полководцу, управлять боем, стоя позади строя, но затем, поскольку в азарте драки его команд всё равно не слушались, кинулся в битву сам. Яра вилась змейкой за ним, отражая удары с боков и сзади, потому что армия Лира, в общем-то, проигрывала, и он всё время дрался в полуокружении. Один за другим бойцы, получившие "критические" раны либо залитые кровью из рассечённой брови или разбитого, а то и сломанного, носа, выходили из боя. Синих оставалось примерно в полтора раза меньше. Но Лир, его брат Линс и Яра держали центр строя, и битва ещё не считалась решённой.
В некоторый момент Яра заметила, что предводитель противника Жинг уже наносит удар своим мечом в незащищённую шею Лира, который как раз повернулся к нему почти спиной. Она была с другой стороны Лира и нашла мгновенное решение: дубинка полетела в лицо Жингу, бровь была рассечена, и он, держась за глаз, двинулся к целителям.
Военный наставник Крон сказал Тору:
— Не так плохо Яра сработала! Но она могла бы отбить удар, не расставаясь с дубинкой. Я её за это отругаю.
— Да, пара у них получилась слаженная, — заметил Тор, наблюдая за взаимодействием Яры и Лира.
Яра теперь выхватила кинжал, и это оружие плюс её левая рука оказались страшнее дубинки. Она мелькала рядом с Лиром, жаля из-за его спины, из-под ног. Преимущество красных стало таять. Почти как в настоящей битве, они заколебались после потери вождя.
— Они чувствуют друг друга на уровне интуиции, — сказал Крон, глядя на продолжающуюся битву и в первую очередь на своих двух лучших учеников.
— Если бы не Яра, Лир давно был бы смертельно ранен и вышел бы из боя, — отметил Тор. — Вместе они будут страшными бойцами.
— Лучший охранник — охранница, которая любит хозяина, — улыбнулся Крон. — Особенно если хозяин её тоже любит.
— Может быть, Эсса планировала что-то другое, но получается лучший из возможных вариантов, — согласился Тор.
Спокойное развитие событий было прервано вскриком одного из участников битвы. Мальчик из команды красных, Клир, скорчившись, лежал на земле. Как и полагалось в настоящей битве, бой не остановился. Но, в отличие от настоящей битвы, бойцы сдвинулись в сторону и дали возможность вынести Клира. Оказалось, Яра попала ему кинжалом в пах.
Эсса осмотрела мальчика, немного поцелила его сама, а потом подозвала свою ученицу в целительстве и травничестве девочку Криссу, которая смотрела на Клира испуганными глазами и чуть не плакала, и тихо сказала ей:
— Я вижу, что тебе нравится Клир. Любящая девушка — лучшая целительница для раненого бойца. Он калекой не останется, но нужно целить его быстрее и интенсивнее. Я пока что прикажу принести лечебные настои.
Крисса даже посветлела. Она наклонилась к нагому Клиру и стала нежно целить его болезненную рану, отдавая все свои силы. Клир заулыбался. Ему было больно, но очень хорошо. А главное, он чувствовал себя героем. Целит его, как в песнях, прекрасная девушка, вокруг стоят восхищенные им родители и друзья. В такую минуту умереть не жалко, а жить тем более приятно.
— Спасибо тебе, милая! — тихо сказал он.
— Лежи спокойно и не трать силы, мой герой, — улыбнулась юная целительница и вновь ушла в целительный транс.
Битва ожесточилась. Яра была уже вся в синяках, но судьи не удаляли её с поля битвы, считая раны некритическими. А охранница должна быть готова умереть за своего господина в любой момент и драться даже со смертельными ранами, которых у неё уже насчитали две (естественно, условно). После того, как будут залечены реальные раны, за каждую смертельную рану участник битвы подлежал хорошей порке, чтобы было неповадно пропускать такие удары в настоящей битве. Так что Яре предстояло две порки. Лир был почти без ран. Линс имел несколько лёгких ранений и одно средней тяжести, но из битвы его пока не отзывали, хотя повели условный отсчет потери крови.
Пока что всё шло нормально. Никто не был убит либо покалечен. Но ведь почти каждый год такое случалось, и все с волнением ждали, кого же в этом году Судьба выберет в качестве жертвы, чтобы укрепить дух остальных. Наставник Крон закончил внутренний отсчет потери крови и начал говорить: "Линс Кристрорс потерял..."
Азарт битвы привел Линса в состояние почти экстаза. Он чувствовал, что в этой тяжёлой битве их армия начала побеждать, у него открылось второе дыхание, и он бешено атаковал соперников с красными повязками, выкрикивая боевой клич Колинстринны: "Металл и честь!" Тут он услышал своё имя и немного отвлёкся.
Суй Лорикин, из красных, наоборот, вдруг почувствовал ледяное спокойствие. Голова его стала абсолютно ясной, он предвидел удары вперёд на пару мгновений, не видел и не слышал ничего, кроме происходящего на поле битвы. Он даже не выкрикивал военный клич, чтобы не нарушить сосредоточение. Такое состояние, другую форму боевого азарта, ему специально тренировал военный наставник, потому что она встречается реже. Лорикин заметил, что Линс открылся для него, и точно ударил ему копьём в висок. Это была критическая смертельная рана, и противник будет уничтожен. Но копьё, оказывается, уже надломилось, оно сломалось и острый конец надлома вошел глубоко в мозг Линса. Хлынула кровь, и Линс сел на землю. Бойцы отодвинулись от раненого, давая возможность унести его с поля битвы. Тор хотел было броситься к сыну сам, но это было бы недостойным поведением, и он, с подламывающимися ногами, но каменным лицом, дождался, пока Линса вынесли. К нему сразу наклонились доктор Винг Тирронс и Эсса.
— Рана очень тяжёлая, но не обязательно смертельная, — подошел к владетелю Вингс через пару минут. — Если сейчас лечить, он, вероятно, выживет.
— А насколько вероятно, что он останется калекой? — уже с ожиданием непоправимого в душе, но твёрдым голосом спросил Тор.
— Очень вероятно, — ответил доктор таким тоном, что стало ясно: шансов на полное выздоровление почти нет.
Тор понял, что для него настал момент показать всем, как выдерживают такой удар Высокородные. Он подошёл к сыну. Поскольку лежать раненому было бы хуже, ему быстро сделали валик под спину и посадили. Отец взял его за руку и сказал:
— Сын, ты героически сражался. Твоя армия побеждает, и ты внёс огромный вклад в её победу. А теперь тебе надо принять главное в твоей жизни решение. Желаешь ли ты стать монахом?
Линс понял, что за вопрос ему задали. И ответ вырвался у него спокойный и непреклонный:
— Я хочу умереть воином.
— Тогда я зову священника, а тебе присваиваю чин десятника и награждаю золотой пластиной за храбрость, — сказал Тор, ожидавший такого ответа, но не желавший его.
К Линсу подошла мать, колени у неё подогнулись, она обняла сына и омочила его грудь слезами. Немного слёз ей можно было себе позволить, но не истерические рыдания, которые лишь смутили бы дух уходящего. Говорить она ничего не говорила, а лишь гладила своего уходящего сына, не обращая внимание на то, что её роскошный наряд заливает кровь. Мысли у неё путались:
Я сильная! Я всё должна стерпеть!
Я мать! Мой мальчик должен умереть,
И осознать мне это ТАК невыносимо!
Но я должна для общества вести себя картинно,
Хотя мне в голос хочется рыдать, скорбеть...
А вслух она произнесла:
Ты наш герой! Ты настоящий воин!
И лучшей участи на небесах достоин!
Как стойко держится любимый мой сынок,
Хотя смертельно ранен он в висок.
И снова мысленно:
Я на коленях перед ним теряю все надежды...
И кровь его надолго сохранят мои одежды.
(Несущая Мир)
Тем временем Яре наконец-то нанесли критический удар, и её удалили с поля битвы, на котором остался Лир и трое соперников. Но двое из них оказались выведены из строя: один точным ударом Лира, а второй отсчётом потери крови. И всё свелось к поединку Лира и Суя. Суй, у которого теперь тряслись руки от сознания, что он только что убил на самом деле, был моментально повержен. Синие победили в тяжелейшей битве.
Яра бросилась к брату. Ей, как рабыне, можно было поплакать более откровенно. Она с рыданием бросилась к ногам Линса, обняла их, не обращая внимание на боль в своих многочисленных ушибах и ранах, поцеловала и заговорила:
— Прости меня, брат! Я охраняла лишь братца Лира и совсем забыла о тебе. В твоей смерти есть и моя вина.
— Сестричка! — ласково сказал Линс. — Ты делала, что должно.
И Линс погладил по волосам сестричку, бросившуюся было бежать, чтобы поплакать в укромном уголке. Но наставник Крон подставил ей ногу, взял за ухо и строго сказал:
— Немедленно к целителям! Обрабатывай раны! Тебе ещё три порки предстоят. Откладывать их надолго не хочу.
К Линсу подошел Жинг и, как и полагается по ритуалу, поздравил достойного противника с доблестной смертью и попросил у него прощения. Линс, как тоже полагалось, простил его.
Армия синих во главе с Лиром выстроилась перед уходящим воином, на груди которого лежала золотая пластина за храбрость, и проскандировала:
— Мы победили! Спасибо, герой!
— В такой день умереть не жалко! — ответил Линс, улыбаясь.
Только после этого Лир смог подойти к брату и попрощаться с ним.
Ангтун, как рабыня, могла не так сдерживать свои эмоции. Она, плача, подбежала к Линсу, поцеловала его ноги и быстрее удалилась, чтобы не смущать его уходящий дух своими рыданиями.
Монах выбрил Линсу макушку и священник начал гладить её, помогая душе выйти. А доктор, убедившись, что Линс готов к смерти, вынул из мозга осколок копья. Хлынула кровь, и душа Линса улетела ввысь.
