🌿 Второе дыхание. Часть 3. Серафимов подарок

Стражники с перепуганными физиономиями заглядывали в купе, но протиснуться внутрь мимо широкой спины принца было не так-то просто.

— Что тут творится? — повторила Эрика, опуская ноги на пол.

— Наверное, уже ничего, принцесса, — кашлянув, сказал её жених. — К вам забрался вот этот субъект. К счастью, я не спал и услышал.

Взломщик дёрнулся, пытаясь вырваться, но сумел лишь повернуть голову на бок. Шапка слетела, открывая лицо, и Эрике хватило единственного взгляда, чтобы узнать незваного ночного гостя. Выдающийся нос и волнистые чёрные волосы, собранные в хвост, не оставляли сомнений: перед ней барон Крейцель.

Принцесса толком не помнила, когда в последний раз встречалась с ним в своей настоящей жизни — кажется, на большом балу по случаю дня Осеннего равноденствия, на котором традиционно собралась вся ингрийская аристократия. Зато прекрасно помнила обстоятельства, при которых встретилась с бароном в неслучившемся будущем. Кошмарное пробуждение в лесу, окружившие её разбойники... не разбойники, а так, 'шантрапа' — если верить шофёру Крейцеля. 'Но мне бы хватило!' — у Эрики мороз пошёл по коже от воспоминаний. В ушах возник низкий голос барона:

— Глянь-ка, Густав, что там случилось!

Чудо внезапного спасения, а потом — что-то еще. Что-то такое, из-за чего появление этого человека в купе наследницы трона казалось ей... нет, конечно, не уместным, но до странности объяснимым. Однако сообразить, что именно, Эрика не могла, а хвататься за кулон в поисках ответа сейчас было совершенно не ко времени.

Барон Крейцель больше не вырывался и не стонал. Лежал, закрыв глаза и тяжело дыша — и, судя по перекошенному лицу, вполне сознавал чудовищность своего положения.

— Ваше высочество, — обращаясь к Акселю, сдавленным голосом выговорил один из стражников, — позвольте, мы займёмся злоумышленником!

Не ослабляя хватки, принц обернулся к говорившему:

— Да-да, сейчас. Но у меня такое чувство, что...

Закончить не успел — из коридора донёсся голос Олафа:

— Остолопы! Как вообще посторонний попал в поезд?!

Затем в дверном проёме возник сам начальник Охранной службы, которому, очевидно, мгновенно донесли о чрезвычайном происшествии в королевском вагоне. Олаф торопливо застёгивал на себе мундир. Лицо у главного сторожевого пса было багровое от тревоги и гнева.

— Р-раззявы!.. — он кинул взгляд на Принцессу и удержался от более крепких выражений. — Идиоты! Всех отправлю на северную границу, больше ни на что не годитесь!.. Ваше высочество, это ужасно. Мне нет оправдания, но...

— Постойте, Олаф! — перебил его Аксель. — Я как раз собирался сказать... Похоже, ваша стража не виновата. На неё подействовали какой-то магией.

— Магией?.. — переспросил начальник Охранной службы. — Но почему вы ду...

— Сейчас объясню. Смотрите! — принц, начинающий понимать, что к чему, уже не выглядел таким растерянным, как в первую минуту. — Я не спал. Имею в виду, даже не дремал. Я читал книгу. Дверь была слегка приоткрыта — душно, знаете ли... Так вот, я же слышал, как мимо меня прошёл человек! Слышал, как он попытался войти к её высочеству. Как что-то бормотал, шарил по карманам, ковырялся в замке. Понимаете, Олаф? Я всё это слышал, но у меня даже мысли не возникло, что этот человек ведёт себя... неправильно. Я мог бы выглянуть и спросить, кто он такой и что ему нужно, или сразу позвать на помощь, но я... словом, пока не раздался крик, мне казалось, что происходящее — в порядке вещей. Понимаете?

Олаф кивнул, постепенно приходя в себя:

— Понимаю. Нечто вроде отвода глаз.

Эрика понимала ещё лучше. Ведь принц не просто 'читал книгу' — он ждал чего-то экстраординарного. И тем не менее...

— Нечто вроде, да. А потом он закричал, и меня как подбросило — наваждение исчезло. Спасибо Счастливчику! Хорошо, что на него не подействовало, — Аксель с благодарностью и симпатией посмотрел на горностая. — Иначе боюсь представить, что могло бы случиться.

'А я-то как боюсь!' — подумала Принцесса. Её затрясло в запоздалом ознобе.

— И мы, — пробасил один из стражников. — Мы тоже, ваше превосходительство. Видели, как он заходит в вагон в Увельо. Но были уверены, что это свой!

— Магия, значит, — после паузы мрачно сказал Олаф. — Ну-ну. Поставьте его на ноги и обыщите, — велел он стражникам. — При нём будет амулет или что-то подобное. Разбудите Коркеца и приведите сюда, пусть посмотрит своими 'одарёнными' глазами, — тут он заметил, что Эрика сжимает в руке один из флаконов, и переполошился: — Зачем вы это взяли, ваше высочество?! Отпустите немедленно! Неизвестно, что там за дрянь!

Эрика послушно поставила флакон на стол.

Аксель не без опаски передал свою добычу в руки стражникам, а сам сел на постель рядом с невестой и обнял её за плечи.

— Всё обошлось, принцесса! — прошептал он ей на ухо. — Но я, и правда, чуть не опоздал. Сдаётся мне, у него с собой целый магический арсенал!

Визитёра безо всяких церемоний привели в вертикальное положение, руки сковали за спиной. Обладатель коротких кривых ног, он был на голову ниже стражников, а по сравнению с Акселем казался карликом — но держаться пытался надменно. Впрочем, зелёное от ужаса лицо сводило все его потуги на нет.

— Я барон Крейцель, — прохрипел он и перечислил ещё несколько своих титулов. — Я дворянин. Вы не имеете права меня обыскивать.

— То-то я смотрю, ваша рожа мне знакома, — отозвался Олаф. — И вряд ли вы останетесь дворянином после этой ночи, любезнейший. Обыска вам, в любом случае, не избежать. Но сейчас можете сами сказать, где прячете то, чем отвели глаза страже.

Барон посмотрел на Эрику, от его взгляда ей стало не по себе — столько в нём было обречённости и неудовлетворённой страсти! Дёрнув плечом, Крейцель выплюнул:

— Шуба. Правый карман.

Из кармана чёрной норковой шубы извлекли ещё один флакон, такой же формы, как два других, но бежевый, и поставили его на стол рядом с собратом.

— И оружие, — напомнил Олаф. — Проверьте, есть у него оружие?

На стол легли пистолет и короткий фамильный кинжал с баронским гербом на ножнах.

— Где этот чёртов эскулап?! — рявкнул начальник Охранной службы.

Он разрывался между желанием поскорее убрать из королевского вагона возмутителя спокойствия — и страхом, что у того есть при себе ещё какие-нибудь колдовские штучки. Принцесса видела, что никаких штучек, кроме флаконов, скорее всего, нет, но она помалкивала.

В наступившей тишине, нарушаемой лишь перестуком колёс, стало слышно, как Ингрид и Марк пытаются выяснить у прислуги, что произошло. Король своего присутствия ничем не обнаруживал — и не обнаружит, пока не удостоверится, что опасность миновала. Эрика посмотрела на часы: без семи минут два. Если она всё понимает правильно, в вагоне вот-вот нарисуются Ваймен и Керугер.

Сопровождающие принца явились одновременно с доктором. Последний, в тулупе, наброшенном поверх пижамы, то и дело поправлял очки и вид имел заспанный и недоумённый. По Ваймену и Керугеру, сосредоточенным и аккуратно одетым, сразу было ясно, что они ещё не ложились. Коркец зашёл в принцессино купе, имперцы остались в коридоре, где уже и так было не протолкнуться.

— Что-то с её высочеством?! — испуганно спросил врач, склоняясь к Эрике.

— Со мной всё в порядке, доктор, — она первый раз за это время раскрыла рот и поняла, что тоже охрипла. Поспешно посмотрела на корзинку, откуда только что выглядывал горностай — удостоверилась, что Феликс успел скрыться. — Вас позвали, чтобы вы...

— Чтобы вы проверили этого человека на наличие у него магических предметов, — продолжил за неё Олаф, показывая на Крейцеля.

— Сию секунду!

Ни о чём не спрашивая, доктор Коркец шагнул к барону, вгляделся в него и, растопырив пальцы, принялся водить ладонями над его одеждой, стараясь уловить волшебные импульсы. Воздух будто гудел от общего напряжения. Наконец, Одарённый опустил руки и сообщил:

— Всё чисто.

— Уберите его отсюда, — с видимым облегчением приказал начальник Охранной службы. — Ещё один вопрос, доктор, — обратился он к Коркецу, когда Крейцеля увели. — Сможете разобраться, что в этих флаконах?

— Попробую, ваше превосходительство, — близоруко щурясь, молвил врач, — но мне так давно не доводилось сталкиваться с зельями...

Он подобрал с пола футляр и оставшийся флакон, к которым никто другой не рискнул притронуться, и, опустившись на стул, стал их разглядывать. Потом понюхал каждый из флаконов, разложил их по гнёздам футляра, и лицо его прояснилось.

— Хвала Серафимам, я знаю, что это такое!

— Так не тяните, рассказывайте! — пробурчал Олаф.

— Говорите, доктор! — воскликнул Аксель, успокаивающим жестом стиснув плечо Принцессы.

— Набор 'Дамский Угодник', если я ничего не путаю, — вздохнул врач. — Ещё лет тридцать назад такое можно было купить у любого хорошего мага, но теперь, сами понимаете, это большая редкость... Чаще всего в наборе было три составляющих, как в этом. Погодите... я, кажется, даже помню, как они называются! Вот, — он показал на ёмкость, которую достали из кармана у Крейцеля, — 'Слепой Привратник'. Средство для отвода глаз, правда, довольно слабое. Если брызнуть им на себя и в воздух, а потом держаться спокойно и тихо, никто не будет обращать на тебя внимания. Но если устроить шум...

— Верно, доктор, всё так и было, — подтвердила Эрика, — принц свидетель.

— Да-да... здесь и осталось меньше половины! Другие флаконы почти полные. Вот, — Коркец коснулся светло-коричневого флакона, — 'Любовное Гнёздышко'. Оно сильнее. Своего рода магическая звукоизоляция. Предназначено для того, чтобы ни один звук не вышел из того помещения, где... Господа, надеюсь, вы понимаете, что всё это предназначено для тайных свиданий? А вот, — он перешёл к последнему, самому тёмному флакону, — 'Аромат Согласия'. Полагаю, мне не требуется объяснять, зачем он нужен. Насколько мне известно, действует на женщин безотказно. Небеса отвели от вас большую беду, ваше высочество, — дрогнувшим голосом закончил доктор, сочувственно заглядывая в глаза Принцессе.

'Не столько Небеса, сколько Феликс с Акселем!' — мысленно возразила она, но вслух этого, естественно, не сказала, только плотнее прижала к себе одеяло.

— Благодарю вас, Коркец, — начальник Охранной службы коротко кивнул. — Я должен доложить его величеству. Я очень виноват перед вами, ваше высочество. Магическая природа грозившей вам опасности меня не извиняет.

Он почтительно склонил голову перед Эрикой и Акселем, развернулся и, поманив за собой доктора, двинулся в купе Короля. Ваймен и Керугер озадаченно переглянулись и пошли следом. Раздумывают, рассказывать ли об анонимке, поняла девушка. Сама она, хорошо припрятав карточку, рассудила, что сохранит её в секрете. Если соглядатаи промолчат, секрет придётся раскрыть — правда, пока не ясно, как это сделать, чтобы не вызывать лишних вопросов. А если расскажут, исчезновение записки никого не удивит — решат, что её забрал тот же человек, который её подбросил. В крайнем случае, если Олафу понадобятся вещественные доказательства, Феликс вернёт карточку обратно в шкатулку.

Горностай вылез из-под кровати и выразительно посмотрел на дверь.

— Хочешь послушать, что говорят? — одними губами спросила Принцесса.

'Да'.

— Иди, любимый. Не думаю, что на меня сегодня ещё кто-нибудь нападёт, — улыбнулась она кривой болезненной улыбкой.

* * *

К разговору на повышенных тонах в купе его величества Феликс особо не прислушивался. Обернувшись мышью — самой маленькой мышкой-полевкой, какую смог придумать! — он сидел у двери и ждал, когда выйдет начальник Охранной службы, коего собирался использовать не только как источник информации, но и как транспортное средство. Главной своей задачей Многоликий считал подслушать, о чём барон Крейцель расскажет на допросе.

А для этого следовало попасть туда, где будет происходить допрос — скорее всего, в конец поезда. На ходу перебираться из вагон в вагон в обличье мелкого зверя почти наверняка означало вывалиться наружу в какой-нибудь зазор и, в лучшем случае, отстать от миссии, а в худшем — погибнуть под колёсами. Ни то, ни другое в планы Феликса, естественно, не входило. Он присмотрел себе отличное местечко за широким голенищем подбитого мехом сапога Олафа. Дело оставалось за малым: незаметно туда забраться.

Единственное, в чём следовало убедиться немедленно — так это в том, что Ваймен и Керугер признаются в получении анонимки. Они, похоже, собирались признаться — иначе не пошли бы сейчас к Королю. Могут, конечно, струсить в последний момент — наверняка ведь понимают, что чуть было не стали косвенной причиной несчастья. Придётся тогда изобретать какой-нибудь хитрый способ, чтобы записка всё же попала в руки начальника охраны.

Но имперцы, к счастью, оказались не из трусливых. Как только за дверью зазвучал слегка виноватый голос старшего из них, Многоликий превратился в слух. И узнал, что записку подбросили на стол в купе как раз в то время, когда вельможи сопровождали принца Акселя в прогулке по Зентаку. Ни единого подозрения, чьих это рук дело, у них не было. Нет, сказал старший из них, предъявить записку невозможно, поскольку она исчезла. На вопрос, почему они скрыли находку от Короля и стражи, Ваймен и Керугер, не опускаясь до лжи, ответили гробовым молчанием.

Первым купе монарха покинул доктор — Феликс едва успел спрятаться от его глаз за край узорчатой ковровой дорожки. За доктором с непроницаемыми лицами прошествовали имперцы. Олаф вышел последним.

— Зайди ко мне, когда закончишь, — велел ему Скагер, очевидно, имея в виду допрос.

Начальник Охранной службы молча поклонился. Кровь отхлынула от его лица, он уже не выглядел, как человек, которого вот-вот хватит удар, но видно было, что Король всыпал ему, как мальчишке. Позволив Олафу отойти на пару шагов, Многоликий догнал его, вцепился в меховую оторочку вдоль заднего шва на голенище, проворно вскарабкался наверх и юркнул в облюбованную норку.

Полноценного каземата в королевском поезде предусмотрено не было. Барона Крейцеля отвели в последний вагон, в маленькое помещение без окон, больше похожее на пустой чулан, чем на тюремную камеру. Запиралось оно не замком, а перекладиной на внешней стороне двери — перекладиной, впрочем, толстой и, на первый взгляд, весьма надёжной.

Узник сидел на деревянном ящике, поставленном на попа, и вид имел не только подавленный, но и помятый. Под левым глазом, расплываясь на всю щёку, красовался фингал, нижняя губа была разбита. Или барон предпринял отчаянную попытку сбежать, или кто-то из стражников выместил на нём злость за то, что впустил его в поезд. Растерзанные руки, скованные теперь не сзади, а спереди, всё ещё слегка кровоточили.

Феликс и сам не знал, почему накинулся на Крейцеля с такой яростью. По-видимому, 'Слепой Привратник' на рецепторы горностая подействовал не так, как на человеческие. Барон ещё копошился в коридоре, а оборотень уже каждой клеточкой чувствовал опасность, и когда дверь открылась, всё случилось само собой. Как бы то ни было, Многоликий отдавал себе отчёт, что именно этот приступ ярости и спас Принцессу.