— Есть еще один высокопоставленный шпион, — медленно произнес Мерлин. — С настолько высоким положением, что я изначально намеревался вообще не упоминать о нем, пока у вас не будет возможности оценить надежность другой информации, которую я мог бы предоставить.
— Где? О ком ты говоришь? — Грей-Харбор наклонился вперед, в его голосе снова зазвучало подозрение.
— Милорд, если я скажу вам это, это причинит вам большое огорчение.
— Я буду лучшим судьей в этом, сейджин Мерлин, — сказал граф с четким, твердым авторитетом первого советника королевства.
— Очень хорошо, милорд. — Мерлин склонил голову в легком поклоне в знак признания, а не покорности. — Боюсь, герцог Тириэн не тот человек, за которого вы его принимаете.
Грей-Харбор резко откинулся на спинку стула. На мгновение выражение его лица было просто шокированным. Затем его лицо гневно потемнело.
— Как ты смеешь говорить такое? — резко потребовал он.
— Я осмеливаюсь на многое, милорд, — категорично сказал Мерлин, его собственное выражение лица было непреклонным. — И я говорю правду. Я предупреждал, что это расстроит вас.
— Это, по крайней мере, было правдой, — отрезал Грей-Харбор. — Сильно сомневаюсь, что все остальное так и было!
— Рейджис, — начал Уэйв-Тандер, но Грей-Харбор прервал его резким взмахом руки, не сводя своих собственных разъяренных глаз с Мерлина.
— Когда король указал нам работать с вами, я очень сомневаюсь, что он хоть на мгновение заподозрил, что вы скажете нам, что его собственный кузен — предатель, — проскрежетал он.
— Уверен, что он этого не делал, — согласился Мерлин. — И я не удивлен вашим гневом, милорд. В конце концов, вы знаете герцога с тех пор, как он был мальчиком. Ваша дочь замужем за ним. И, конечно же, он занимает четвертое место в очереди на престолонаследие, и он всегда был верным сторонником короля Хааралда, как в тайном совете, так и в парламенте. Вы знаете меня меньше двух часов. Меня бы удивило, если бы вы были готовы поверить мне на слово, что человек, которого вы так долго знали и которому доверяли, на самом деле предатель. К сожалению, это не меняет правды.
— Правду? — зашипел Грей-Харбор. — Так вот из-за чего все это было? Кто послал тебя дискредитировать герцога?!
— Никто никуда не посылал меня, кроме моей собственной воли, — ответил Мерлин. — И я не стремлюсь дискредитировать никого, кроме тех, чьи собственные действия уже дискредитировали их.
— Больше ни одной лжи! Я не буду...
— Рейджис! — Уэйв-Тандер выглядел несчастным, но резкость в его голосе заставила Грей-Харбора снова обратить на него взгляд. Первый советник сверкнул глазами, и Уэйв-Тандер покачал головой.
— Рейджис, — снова сказал он, его голос был намного ближе к нормальному, — я думаю, нам нужно выслушать то, что он хочет сказать.
— Что? — Грей-Харбор недоверчиво уставился на своего товарища по совету.
— Мои собственные люди сообщили о нескольких... нарушениях, связанных с герцогом, — неловко сказал Уэйв-Тандер.
— Какого рода "нарушениях"? — недоверчиво спросил Грей-Харбор.
— Большинство из них были мелочами, — признался Уэйв-Тандер. — Компания, которую он поддерживал, несколько случаев, когда известные агенты Эмерэлда ускользали из наших рук в Хейрате, когда мы предупредили власти, чтобы они их взяли, торговые предприятия, которые оказались необычайно прибыльными для него и в которых были глубоко вовлечены интересы торговцев Эмерэлда. И тот факт, что он был лучшим клиентом Лэйхэнга по вивернам, насколько мы можем судить.
— Не будь смешным, — холодно сказал Грей-Харбор. — Герцог — мой зять, напоминаю вам — пристрастился к охоте. Его вивернарий с вивернами — самый большой и дорогой во всем королевстве! Конечно, он "лучший клиент" Лэйхэнга! Ради бога, Бинжэймин! Мы все время знали, что прикрытие Лэйхэнга было выбрано специально для того, чтобы дать ему доступ к таким людям, как Калвин! Если ты собираешься обвинять его на этом основании, тебе придется обвинить половину дворян в Чарисе!
— Вот почему я еще ни в чем его не обвинял, — довольно резко сказал Уэйв-Тандер. — Я сказал, что это мелочи, и никто не собирается обвинять кого-то в положении герцога в измене на основании таких надуманных доказательств. Не тогда, когда он так близок к короне, и когда он так открыто и решительно поддерживал короля так долго. Но это не меняет сообщений, которые я получил, и это не обязательно делает сейджина Мерлина лжецом. В чем — барон посмотрел Грей-Харбору прямо в глаза — ты его обвиняешь.
— Разве он только что не обвинил герцога в гораздо худшем? — огрызнулся в ответ Грей-Харбор.
— Да, он это сделал, — сказал Уэйв-Тандер, его голос был еще более ровным, чем у Мерлина. — А что, если он прав?
— Сама идея абсурдна!
— Что не значит, что это не может быть правдой, — непоколебимо сказал Уэйв-Тандер. — Это моя зона ответственности, Рейджис. Я не хочу, чтобы сейджин Мерлин был прав насчет герцога, но я несу ответственность за рассмотрение возможности того, что он может быть прав. И это твоя ответственность — позволить мне сделать мою работу и выяснить это.
Грей-Харбор пристально смотрел на него несколько напряженных секунд. Затем он снова посмотрел на Мерлина, и его темные глаза были полны горечи и ярости.
— Очень хорошо, — процедил он сквозь зубы. — Делай свою работу, Бинжэймин. И когда ты докажешь, что в этом нет ни единого слова правды, сделай свое дело и расследуй этого человека тоже! Что касается меня, боюсь, в данный момент у меня есть другие обязанности.
Он встал, сердито поклонился Уэйв-Тандеру и вышел из комнаты, даже не взглянув в сторону Мерлина.
.IX.
Кабинет барона Уэйв-Тандера, Теллесберг
— Боюсь, это выглядит так, как будто там... может быть, что-то есть, милорд.
Бинжэймин Рейс откинулся на спинку стула с несчастным выражением лица. Сэр Рижард Сифармер, его заместитель, выглядел таким же несчастным. Сэр Рижард нес главную ответственность за контрразведывательные операции Уэйв-Тандера (хотя это тоже был термин, который еще не был изобретен заново на Сэйфхолде). Он был самым доверенным подчиненным Уэйв-Тандера, как благодаря его лояльности, так и его суждениям, и он также был очень умным человеком. Уэйв-Тандер не сообщил ему личность обвинителя герцога, но барон был уверен, что Сифармер вычислил его. У сэра Рижарда, однако, было полжизни опыта в том, чтобы не задавать вопросов о вещах, которые он не должен был знать, и Уэйв-Тандер полностью доверял его благоразумию.
На данный момент Сифармер был также человеком, который только что провел последние два дня, перебирая каждую крупицу информации, которая у них была о герцоге Тириэне. Учитывая его ранг и обязанности, герцог не раз тесно сотрудничал с Уэйв-Тандером — и Сифармером. Тириэн был в курсе многих важнейших стратегий королевства, посвящен в большинство секретов короля, как личных, так и политических, и он был там буквально десятилетиями. Что, поскольку Сифармер был столь же опытен, сколь и умен, означало, что он точно понимал, к чему может привести этот конкретный карман с червями.
— Мне не нравится признавать это по нескольким причинам, — продолжил Сифармер через мгновение. — Во-первых, конечно, из-за того, насколько грязным это может обернуться, и из-за того, насколько это повредит его величеству. Но я почти в равной степени недоволен тем фактом, что без этой новой информации — откуда бы она ни поступила, — послушно добавил он, — мы, вероятно, никогда бы не поняли, что может быть что-то серьезное, на что стоит обратить внимание в первую очередь.
— Полагаю, на самом деле это не слишком удивительно, — вздохнул Уэйв-Тандер. Он ущипнул себя за переносицу, лысеющий череп поблескивал в солнечном свете, льющемся через окно позади него, и покачал головой. — Никто не хочет быть первым, кто укажет пальцем на второго по рангу дворянина королевства, Рижард. И никто не хочет верить, что кто-то, стоящий так высоко в очереди на престолонаследие, вообще может быть предателем.
— Это случалось и в других местах, — мрачно заметил Сифармер. — Я должен был иметь в виду, что это может произойти и здесь, милорд.
— Ты должен был, я должен был. — Уэйв-Тандер махнул рукой. — Никто из нас этого не сделал. И теперь, когда мы это сделали, я не хочу, чтобы мы делали поспешные выводы о чувстве вины, потому что нам кажется, что мы должны были быть подозрительными с самого начала.
— Замечание принято, милорд.
Сифармер кивнул, и Уэйв-Тандер потянулся, чтобы поиграть с пресс-папье на своем столе, пока он обдумывал информацию своего подчиненного.
Сам Уэйв-Тандер был доказательством того, насколько открыто благородство королевства Чарис по сравнению с большинством других королевств Сэйфхолда, и он — и король Хааралд — верили в использование лучших доступных талантов, независимо от того, насколько голубой (или не голубой) может быть кровь этого таланта. Эта политика хорошо служила им на протяжении многих лет, но у нее были и свои недостатки. И одна из них заключалась в том, что, какой бы открытой ни была аристократия Чариса, люди обычного происхождения все еще не решались обвинять знатных людей в проступках.
Отчасти это было результатом врожденного уважения, веры в то, что определенные люди просто должны быть вне подозрений. Это, как был уверен Уэйв-Тандер, была та категория, к которой Сифармер (как и сам Уэйв-Тандер) мысленно отнес Калвина Армака, герцога Тириэна. В конце концов, нынешний герцог был единственным живым сыном единственного дяди короля. Хотя его отец, Арин, был младшим братом Хааралда VI, на самом деле он был на несколько лет старше Хааралда, поскольку Арин, как и сам Калвин, женился рано. Они с Хааралдом воспитывались скорее как братья, чем как кузены, и он был крестным отцом Кэйлеба, а также его двоюродным дядей.
Он также был констеблем Хейраты, ключевого города-крепости на острове Тириэн. Хейрата, возможно, была второй или третьей по значимости военно-морской базой всего королевства, расположенной так, чтобы доминировать над северной половиной залива Хауэлл, а ее констебль традиционно считался старшим военным офицером Чариса после самого верховного адмирала Лок-Айленда. Мало того, Тириэн был одним из лидеров королевской партии в палате лордов, непоколебимым сторонником политики короля Хааралда, одним из самых доверенных дипломатических представителей короля и зятем первого советника королевства. Конечно, из всех возможных людей он просто не мог быть предателем!
Но, как только что заметил Сифармер, это случалось и в других местах. Вот тут-то и мог вступить в игру тот факт, что многие из лучших следователей Уэйв-Тандера были простолюдинами. Вполне возможно, что кто-то, кто сам был благородного происхождения, был бы более склонен лелеять подозрения в отношении собрата-аристократа. Более того, однако, он, возможно, с большей вероятностью рискнул бы высказать любые подозрения, которые он лелеял в отношении такого могущественного потенциального врага. Даже в Чарисе простолюдин, наживший врага среди высшей аристократии, вряд ли мог потом преуспеть, и то же самое относилось к его семье.
Это было потенциальное слепое пятно, на которое Уэйв-Тандеру придется обратить больше внимания в будущем, потому что, хотя он только что предостерег Сифармера от поспешных выводов, сам барон чувствовал растущую уверенность в виновности герцога. Мерлин Этроуз предоставил слишком много другой информации, достоверность которой можно было проверить. И до сих пор все, что он им сказал — и что агенты Уэйв-Тандера смогли проверить — оказалось точным.
Всегда существовала отдаленная вероятность того, что подозрения Грей-Харбора о том, что все это было частью какого-то тщательно продуманного, запутанного заговора с целью подорвать веру короны в герцога, были верны. Те самые факторы, которые поставили Тириэна "вне подозрений", сделали его жизненно важным для королевства и его безопасности. Если на самом деле он был таким лояльным, каким все его всегда считали, то дискредитировать его — возможно, даже подтолкнуть к бунту в качестве единственной защиты от ложных обвинений — было бы огромным достижением для любого из многочисленных врагов Чариса.
Но Уэйв-Тандер ни на мгновение в это не поверил. И если бы Грей-Харбор был хоть немного менее тесно связан с Тириэном, — подозревал барон, — первый советник тоже бы в это не поверил.
К сожалению, граф был так тесно связан с герцогом. И еще был небольшой вопрос о том факте, что Тириэн также был двоюродным братом короля Хааралда, и что и король, и наследный принц питали к нему глубокую привязанность.
— Мы должны действовать здесь очень осторожно, Рижард, — наконец сказал барон. Сифармер не ответил, но его лицо выражало такое решительное согласие, что губы Уэйв-Тандера дрогнули. Очевидно, это было одно из самых ненужных предупреждений, которые он когда-либо делал.
— Есть ли у вас какие-нибудь мысли о том, как лучше всего подойти к этой проблеме? — продолжил он.
— Это зависит от ответа на довольно деликатный вопрос, милорд.
— Уверен, что это так, — сухо сказал Уэйв-Тандер. — И нет, я не думаю, что мы хотим рассказывать об этом королю, пока не будем более уверены, что ему действительно есть что сказать. Ему будет очень больно, если в этом есть хоть капля правды. И он будет злиться, что бы ни случилось, даже если все это окажется ложной тревогой. Но если мы расскажем ему об этом до того, как будем уверены, это, скорее всего... отрицательно скажется на секретности нашего расследования. Его величество — один из самых хитрых людей, которых я знаю, но я не уверен, насколько хорошо он смог бы притворяться, если бы считал герцога предателем.
И, — он предпочел не добавлять вслух, — пока мы держим только между нами, что я санкционировал расследование без ведома или одобрения его величества, у него будет кого бросить кракенам, если выяснится, что герцог все-таки невиновен.
Уэйв-Тандер не находил размышления о такой возможности особенно ободряющими, но это было связано с его работой. И если герцог на самом деле невиновен, его важность для королевства сделает умиротворение его возможной ярости из-за того, что его ошибочно заподозрили, первоочередной задачей для короля Хааралда.
— Это ограничивает возможности, милорд, — почтительно заметил Сифармер. Он не жаловался, очевидно, он следовал по той же логической цепочке, — а просто обдумывал практические последствия. — Собственные стражники герцога очень, очень хороши, и они хорошо знакомы с тем, как мы действуем. Они должны быть знакомы — они помогали нам делать это достаточно часто! Поэтому, если мы попытаемся устроить что-нибудь вроде проникновения одного из наших людей в его дом, у нас больше шансов предупредить его о том, что мы что-то подозреваем, чем добиться успеха.
— И мы также не можем получить доступ к его частной переписке, — согласился Уэйв-Тандер.
Публичная переписка герцога, связанная с должностями, которые он занимал по королевскому назначению, например, с его должностью констебля Хейраты, была другим вопросом. Барон был уверен, что сможет получить к ней доступ без особых трудностей. И он был совершенно уверен, что после того, как он это сделает, это не принесет ему абсолютно никакой пользы. Конечно, он сделал бы это в любом случае, на всякий случай, но он был бы удивлен, если бы из этого что-нибудь вышло.
