Улан наклонился к нему поближе и заговорил ещё более осторожно.
— Мне нужно, Кенир, чтобы ты поехал со мной в Ригу.
Илар побледнел, а в его карих глазах отразился ужас. И всё же он не отказал сразу.
Весьма довольный и этим, Улан похлопал Илара по руке.
— Ты поедешь со мной. Я имею в виду — навестить вдову Чариса Ихакобина. Я уже отправил леди Меран письмо, в котором объяснил, что мне нужно уладить кое-какие свои дела, и что мне хотелось бы своим визитом отдать дань уважения памяти её супруга. Сегодня я получил от неё ответ.
С этими словами он показал Илару письмо, написанное пурпурными чернилами на тончайшей веленевой бумаге и скреплённое печатью бледно-зелёного воска.
— Это её приглашение, хотя, должно быть, я немало удивил её, учитывая, что между мной и её покойным мужем не было особенно тёплых отношений. Впрочем, я привёз кое-какие подарки её детишкам, так что думаю, у неё сложилось обо мне достаточно благоприятное впечатление, так что она позволила мне приехать. Так вот, ты отправишься туда со мной.
Вот теперь Илар по-настоящему затрясся, и голос его срывался, когда он глухо прошептал:
— Но она же узнает меня... Меня снова продадут в рабы и подвергнут пыткам!
— О нет, на тебе будут рабская вуаль и скаланское платье. Мы укоротим тебе волосы и скажем, что ты всего лишь один из выкупленных мной рабов из Вирессы, к тому же немой, так, что и твой голос ничем тебя не выдаст.
— Но... но к чему это всё?
— Потому что мне нужны книги, Кенир.
Илар снова побледнел.
— Книги?
— Книги твоего илбана, те, что хранились в маленьком шатре, — терпеливо напомнил ему Улан.
В какой-то момент он даже испугался, что Илар этого не помнит, или что книги были лишь частью его бредовых фантазий. Однако когда тот немного пришёл в себя и взгляд его прояснился, Илар кивнул.
— Ах, да, те самые книги. Да-да.
— Мне нужно, чтобы ты опознал их.
— Но я не могу! Что скажет Илбан? Меня снова будут пороть....
— Тихо-тихо, мой мальчик, — страх опять помутил этот хрупкий разум. — Твой хозяин мертв, ты забыл это? Ты же видел как он лежал бездыханный на поле брани.
— О... О, да. И всё же... это запрещено!
— Ты обещал, что сделаешь всё, что бы... — Улана снова одолел приступ кашля.
Впервые за этот день. Илар нервно гладил его по спине, пока он, согнувшись, кашлял в свой платок. Хотя бы крови сегодня не было.
— Благодарю, милый мальчик. Всё хорошо, я в порядке, — выдавил он из себя, когда дыхание понемногу вернулось. — Как я уже сказал, ты не раз обещал мне сделать всё, что бы я ни попросил.
Илар снова сник, к нему возвратилась его рабская покорность.
— Конечно. Да. Даже ценой собственной жизни.
— Уверен, что до этого не дойдёт. Во-первых, будем надеяться, что книги всё ещё там. Если это подтвердится, ты должен будешь забрать их прежде, чем мы покинем дом. А к тому времени, как обнаружится пропажа, мы будем уже далеко и в полной безопасности.
— Когда мы едем?
— Скоро. Как раз и погода улучшилась. К тому же, знаешь ли, не исключено, что мы снова увидим твоего Серегила, да и Алека, надо полагать, ибо он мне как раз и нужен.
Настроение Илара мгновенно переменилось, его глаза засверкали, как случалось всегда, когда при нём упоминали Серегила. Безотчётный страх сменился надеждой и чем-то похожим на алчность.
Что ж, это было весьма обнадёживающим знаком, решил Улан. Если не обращать внимания на больные суставы, в долголетии есть свои преимущества. Большинство людей столь предсказуемо, что не составляет никакого труда вычислить их мотивы. И пока он мог помахивать перед носом Илара этой приманкой, поддерживая в нём надежду, можно было не сомневаться — тот сделает всё, что бы Улан ни попросил.
Ночью, оставшись один в своей комнате, Илар никак не мог уснуть. Они должны разыскать Серегила! Он просто обязан увидеться с ним снова!
А вслед за надеждой вернулась и прежняя одержимость. Уже не впервые он воображал себе, как они поймают Серегила и тот снова станет его рабом, и вот тогда он овладеет им, наконец-то! Как же часто ему снилось это! Но всякий раз сон оборачивался разочарованием: Серегил ускользал, оставаясь по-прежнему недосягаемым. А он всё пытался его догнать, звал его, умолял .... О чём? Он и сам не знал толком. О жалости? О том, чтобы позволил, наконец, быть с ним, просто видеть его, прикасаться к нему? Порой он сдавался, и был готов оставаться всего лишь друзьями... истинными, на сей раз, без всякого подвоха. Просыпаясь же, понимал, что у него нет абсолютно никакой надежды.
Глава 21. Звуки в ночи.
ОБ ОЩУЩЕНИИ, что за ними наблюдают, не отпускавшем со вчерашнего дня, все помалкивали. Прошлой ночью гостей у них не было, однако Алек мог поклясться, что снова заметил кое-что не вершине слева от себя, едва они устроились на ночлег. И опять -ни единого признака живой души, но ощущение чужого присутствия не покидало.
Погода здесь была ясной, однако тёмные облака и туман всё сгущались над проходом, к которому они держали путь, грозя обернуться наледью под ногами.
— Можем переждать, пока не прояснится, — предложил Серегил.
Микам внимательно пригляделся к небесам.
— Лучше попробуем продвинуться как можно дальше. На той стороне я буду чувствовать себя гораздо спокойнее.
— Тихо! Гляньте-ка, — Алек держал в руке прядку волос Себранна. Цвет снова тускнел, превратившись в смесь грязно-серого с серебристым. — Всё повторяется, и на сей раз ещё быстрей.
Серегил наклонился, и подняв голову Себранна, открыл его шею.
— Здесь тоже проступила белизна. Проклятье!
— Что будем с этим делать?— спросил Микам. — Мы могли бы связаться с Теро при помощи одного из жезлов посланий, которые дала вам Магиана.
— И как долго это будет продолжаться? — отозвался Серегил. — Чтобы добраться сюда, ему понадобится не один день, если он вообще сумеет это сделать. Что ж мы всего лишь рискнули, в надежде на лучшее.
— Так что же мы собираемся предпринять? — вмешался Алек.
— То же, что собирались сделать прежде, пока Теро не сунул свой нос. Подумаем о правдоподобном объяснении и станем двигаться дальше.
Эбрадос гнали своих коней во весь опор, стараясь наверстать упущенное время и сократить дистанцию, отделявшую их от добычи. Когда же они добрались до тропы в горах, скакать стало хоть и труднее, однако гораздо проще держать след, к тому же тут не было разбегавшихся в стороны многочисленных дорожек. И куда бы не вела эта тропа, похоже, иного пути через эти места не было. Разведчики Ризера доложили, что вокруг — ни одной живой души, хотя они и обнаружили останки какой-то деревушки неподалеку от своего пути. И даже на небольших лужайках они не увидели ни домов, ни домашней живности, ни вспаханных участков.
Найденный же случайно след от копыта с кривым гвоздем, окончательно убедил их, что они верно идут по следу.
На вторую ночь Новен обнаружила ночную стоянку беглецов. По следам копыт и отпечаткам тел на снегу было можно узнать всё, что душе угодно. А останкам потемневшего кострища было от роду день или два.
Пошарив по окрестностям, Ризер нашёл и их туалет, и другие следы — там, где они потрошили кроликов и обдирали с них шкурки.
— Хм, полукровка со своим луком не дают им остаться с пустым брюхом? — спросил Рейн, присаживаясь на корточки и пересчитывая черепа. — Что ж, он, по крайней мере, хоть ещё на что-то годен, помимо того, чтобы питать своей кровью тайан'джила.
— А может быть и не только на это, — хохотнул в ответ Тегил. — Видел я, как они там устроили свои лежанки: один в сторонке, а двое рядышком. И гляньте-ка сюда!
Он заставил их вернуться к цепочке следов на снегу, по которой было видно, что один уходил куда-то, в одиночку, в сторону леса.
— Самый тяжёлый из них...тирфейе...судя по глубине следов. Тот, кто ночует один, надо полагать.
— Лучше знать всё, если дело дойдёт до драки, — ответил Ризер.
— Гляньте, что я нашёл! — воскликнул Рейн, когда все возвратились к очагу.
Он нагнулся и подобрал длинное белое перо с несколькими серыми полосками.
— Перо белой совы. Точно такой же, какую я видел прошлой ночью.
Ризер едва удостоил его взглядом.
— Если обрезать ствол, может выйти неплохое перо чтобы писать письма.
— Это птица Матери, — сказал мальчику Турмай. — Сбереги его, оно принесет тебе удачу.
— А что скажете вот про это? — Сона присела возле кострища и взяла с земли прядь волос. Темных, с подпалёнными кончиками.
— То, что они обрезали свои волосы, — отозвалась Новен. — Что тут такого?
— Нет, ты только понюхай их, Капитан!
Ризер взял у неё прядку и поднёс к носу. Запах был сладковатым, как от цветка, с легким оттенком магии, которую Ризер не смог опознать. А ещё среди тёмных волосков было несколько серебристых.
— Они пытаются скрыть его, но, похоже, не слишком успешно.
С наступлением темноты разбили большой костер и устроились вокруг него, чтобы доесть остатки косули, убитой Новен с её метким луком, а также догрызть репу, украденную с одной из ферм несколько дней назад.
Поев, Турмай уселся на своей лежанке и принялся играть. Все уже привыкли к этой странной музыке. А Ризеру даже стало интересно, какие ещё невероятные звуки сможет извлечь колдун.
Быть может именно это и заставило его отвлечься, так что он оказался совершенно не готовым к появлению полудюжины человечков, вдруг высыпавших в круг света от костра. Первой мыслью Ризера было то, что они кажется, безоружны. Второй — что один из них так же, как и Турмай имеет при себе такой же у'лу, а на его лице и руках — такие же колдовские метки, как у Турмая.
Они были одеты в свободные кожаные туники, украшенные зубами животных, а их черные гривы были ещё и длиннее и косматее, чем у Турмая. Турмай же, поднявшись и поклонившись человечку с у'лу, выглядел ничуть не менее удивленным, чем сам Ризер. Чужак поклонился ему в ответ и сказал что-то на языке, сильно напоминавшем язык рета'ноев. Скорее всего, это он и был, потому что Турмай улыбнулся в ответ и заговорил с тем же труднопроизносимы акцентом.
Они немного побеседовали и осмотрели у'лу друг друга, и только потом Турмай начал переводить остальным.
— Это — народ рета'ноев! — сказал он, улыбаясь во всю ширь. — Их предки осели в местных горах, после того как их прогнали с моря. Их местный колдун, Наба, знал, что я должен прийти.
Второй колдун поднял и показал Ризеру свой у'лу. Как и инструмент Турмая, тот был изукрашен кольцами рисунков и резьбы, среди которых был такой же отпечаток черной ладони, хотя и находился чуть в ином месте на древке у'лу.
— То, каким образом спускается по кольцам у'лу узор ладони, предсказывает, что ожидает колдун, — Пояснил Турмай. — Мой указал мне на долгое путешествие. Набе же предсказал встречу с чужестранцем, который окажется не чужаком. Он говорит, что речь шла обо мне, человеке его же крови, пришедшем издалека.
— Чего же им нужно от нас?— спросил Ризер, несмотря на совершенно очевидную радость Турмая, не избавившийся от своих подозрений.
— Они услышали мою игру и спустились за мной. Остальные же их не волнуют. За исключением вашего тайан'джила. Это уже второй тайан'джил, встреченный ими.
— Они видели чужаков?
— Они говорят, трое всадников проследовали по этой тропе, с ними — белый ребёнок. Впрочем, он был скрыт примерно той же магией, что и ваш. Для них Хазадриен — "белый человек".
Он снова поговорил с Набой, затем опять обернулся к Ризеру.
— Он говорит, что белый ребенок — порождение зла. Наба очень сильный колдун, но даже он не решился подойти к нему близко. Он говорит, что отчётливо ощущал запах крови, исходящий от всех троих. И от малыша тоже. Он говорит, наш тайан'джил не пахнет смертью, и он рад этому, и особенно, раз я вместе с вами. Если бы он учуял подобное от меня, он был бы вынужден атаковать.
— Что ж, выходит, нам повезло, — Ризер не зря волновался прежде, не могут ли рета'нои убивать своим колдовством, к тому же об этой их силе ходило немало историй.
Он обвел взглядом лужайку, рассматривая остальных. Кто знает, сколько ещё этих колдунов скрывается здесь повсюду в кромешной тьме.
— Спроси, как давно он их видел.
Турмай снова обратился к Набе.
— День назад.
— Передай ему мою благодарность. И спроси, не разделят ли он и его люди нашу трапезу.
Предложение было принято и рета'нои в свою очередь предложили им свои котомки с провизией. `Фейе было отлично известно, как сильно можно обидеть рета'ноев отказом принять их пищу, а потому им пришлось, сохраняя приличную мину, жевать терпкие ягоды, закусывая ими "душистое" вяленое мясо, преподнесенное незваными гостями.
Когда с общим пиршеством было покончено, Турмай и Наба вдвоём заиграли на своих у'лу. Вибрирующие, лающие, гудящие звуки волынки, отражаясь в вершинах гор, наполнили поляну жутковатым эхом.
— А что, если это услышат те, за кем мы охотимся? — спросил Кальен. — Звуки-то слышно далеко в горах.
Ризер вгляделся в темноту, а потом обернулся к нему со своей столь редкой тонкогубой улыбкой.
— Пускай слышат.
Рядом с ними пристроился Рейн, теребя в пальцах своё совиное пёрышко.
— Я вот всё думаю, почему они не треснули?
— Что не треснуло? — не понял Ризер.
— Да эти их трубы? Моя тётка — яшел Белан. Так вот, она рассказывала мне, что когда с колдуном происходит то, что предначертано — ну, на что указывает этот отпечаток руки — инструмент ломается. Однако горн Набы не треснул, хотя он и повстречался с Турмаем. Слышите? Он в полном порядке.
Ризер глянул на у'лу с ещё большим интересом, чем обычно.
— Эти метки пересекают много колец. Так может быть, должно случиться не только что-то одно.
— А. Наверное, так оно и есть. Я спрошу её, когда мы вернёмся.
— Почему бы не задать этот вопрос Турмаю?— спросила Новен.
Колдун прервал свою игру.
— Ризер прав. Судьба слагается из множества линий.
И с этими словами он продолжил свою странную песню.
— Во имя Билайри, что это? — Алек, кормивший Себранна, поднял голову и прислушался.
— Понятия не имею,— отозвался Серегил, прервав свою возню с лежанкой, устроенной на голом камне на пригорке. Едва уловимый звук, доносившийся издали, был не похож ни на что, слышанное ими прежде.
На закате они достигли верхней точки тропы и были вынуждены разбить лагерь, не разжигая костра и посреди обступившего их тумана. Взошедшая луна окрасила туман серебром, а света её хватило, чтобы дать обзор на несколько ярдов вокруг.
Промозглость — гораздо хуже, чем холод, проникала сквозь шерстяные одеяла и оставляла влагу на любом не закрытом участке кожи. Зубы Серегила отстукивали дробь, и он не мог дождаться, когда Алек залезет под одеяло, чтобы крепко его обнять и хоть немного об него согреться, когда с ночным ветерком до них долетел этот странный звук. Позабыв про все неудобства, он в недоумении слушал, как звук то стихает, то возвышается вновь.
— Животные не могут издавать такие звуки, — сказал Микам. — Быть может, это дракон?
