Осторожно, женское фэнтези - 1

Но и тут не сложилось. Причем по всем пунктам.

Пункт первый — приятные воспоминания.

Наличие воспоминаний никто не оспорил бы: правая рука ректора покоилась на перевязи. Приятного в этом не было.

— Ничего страшного, — уверил меня Оливер. — Рекомендовали ограничить движения на пару дней, вот и все.

Пункт второй — непринужденная беседа.

— Позвольте быть с вами откровенным, Элизабет, — начал ректор серьезно. — Я считаю нецелесообразным в сложившейся ситуации продолжать попытки вернуть ваши способности. Понимаю, вам тяжело, но ваша память о прежней реальности сейчас ценнее магии, и если это обусловлено вашим состоянием, возвращение дара приведет к тому, что вы забудете стертую реальность, как и мы все.

— Лишь бы от моих воспоминаний был толк, — пробормотала я.

— Будет. Мы уже установили, что сделанные вами записи, как и ваша память, не меняются. Поэтому, хочу попросить вас сделать копии некоторых полицейских отчетов.

А это уже пункт третий — планы на вечер.

— Желательно переписать их сегодня, — добавил Оливер. — Документы я взял под свою ответственность и завтра с утра должен вернуть, потому что в обед уже уезжаю.

— Уезжаете? Надолго?

— До следующего понедельника, — он поморщился, словно от зубной боли. — Вызывают в министерство. По нашему вопросу. Потому попрошу еще об одном одолжении. Я так и не узнал, в каких вы отношениях с родителями, особенно с отцом. Надеюсь, что в близких и доверительных. Но не нужно сообщать ему, что у нас тут происходит. Мы с инспектором решили, что не стоит пока докладывать наверх об изменении реальности. Поднимется шумиха, и если этот процесс управляем, тот, кто стоит за ритуалом может попытаться его ускорить. А это грозит появлением новых жертв.

— Понимаю. И благодарю за доверие.

Но о наблюдении помню. О том, что мои контакты проверяются, и ничего не стоит перехватить, прочитать, а при необходимости задержать отправленное мною домой письмо.

Видимо, Оливер тоже подумал об этом. Отвел взгляд. Срочно нужно было сменить тему, отвлечься, и бог услышал-таки мои молитвы: дверь приоткрылась, и в кабинет заглянул невесть как миновавший секретаря Саймон.

— Входите, — махнул здоровой рукой ректор.

Я улыбнулась, хотя, если подумать, забавного было мало. Присмотрелась к боевику, и улыбка стала шире: он сбрил свои нелепые усики.

— Здравствуйте, мистер Вульф, — приветствовала я его радостно. — Прекрасно выглядите.

— Спасибо, мисс Аштон, — он непроизвольно провел пальцами над верхней губой, — вы тоже.

— Вы чего-то хотели, мистер Вульф? — прервал обмен любезностями ректор.

— Я по поводу программы предварительных зачетов. Оставлял на согласование. Если есть какие-то вопросы...

— Вопросов нет. Программу я подписал и отдал мистеру Адамсу.

— Уже? Спасибо. Тогда... до свидания.

— Всего доброго, — попрощался милорд Райхон.

Когда за Саймоном закрылась дверь, обратил на меня суровый взор.

— Ваше поведение по-прежнему оставляет желать лучшего, мисс Аштон. Или вы считаете допустимым делать фривольные комплименты преподавателю?

— Я лишь отметила, что без усов ему лучше. Они ведь были ужасны, разве нет?

— Были, — признал Оливер. — Но это не повод...

Дверь снова отворилась.

— Простите, милорд, — извинился вернувшийся боевик, — но у мистера Адамса программы нет, и он не знает где она.

— Как не знает? — нахмурился ректор. — Я сам ему ее отдал. Хотя... Точно! Вы забыли согласовать ее с проректором. Я передал ее мистеру Крафту. Подождите, узнаю...

Конец фразы мы не расслышали: Оливер исчез в портале. Сейчас так же внезапно окажется рядом со столом проректора Крафта. У старика, должно быть, нервы уже ни к черту.

— Что у милорда Райхона с рукой? — нарушил Саймон повисшую с исчезновением ректора тишину.

Я собиралась сказать, что понятия не имею, но вместо этого глупо хихикнула.

— Что смешного в моем вопросе? — не понял боевик.

— Ничего, — пискнула я и зажала рот ладонью.

— О, нет, — медленно покачал головой мой бывший куратор. — Только не говорите...

— Не говорю. Молчу. Совсем.

— Ну, знаете ли...

— Знаю.

— А он?

— Нет. И не узнает. Не от меня.

— Спасибо.

"Спасибо" Саймона было не то, чтобы "спасибо", а такое обиженное "ну, спасибо", будто это я подбила ректора на тот поединок.

— Ваша программа, — Оливер вынырнул из портала и протянул боевику бумаги.

— Благодарю, — отрешенно кивнул тот.

— Я помешал разговору? — поинтересовался милорд Райхон, глядя то на Саймона, то на меня.

— Немного, — не стала скрывать я. — Я спросила мистера Вульфа, не сможет ли он проводить со мной индивидуальные тренировки. Он не против, но никак не определится с днями занятий.

— Зайдите ко мне завтра после трех, — сказал Саймон, принимая мою версию разговора. — Я посмотрю расписание и выберу время. Милорд... скорейшего выздоровления.

— Значит, ничего фривольного? — спросил Оливер после его ухода.

— Ничего, — улыбнулась я, уловив ревнивые нотки.

Почудилось, наверное. Новых вопросов не последовало, да и вообще, хоть я и пробыла у ректора до позднего вечера, мы почти не говорили. Я переписывала полицейские отчеты. Он разбирал документы, из живого раскрепощенного человека, с которым накануне я провела замечательный вечер, превратившись опять в роботоподобного главу академии.

Только когда пришло время прощаться, он стал на миг тем, вчерашним.

— Меня не будет всего неделю, Элизабет. Постарайтесь держаться подальше от неприятностей.

ГЛАВА 21

Если день накануне отъезда Оливера был днем поломанных планов, то следующее утро ознаменовалось чередой внезапно исполнившихся желаний. Надо ли говорить, что исполнялись они не самым подходящим образом?

Например, по дороге в лечебницу, я вспомнила, что, провозившись допоздна с полицейскими отчетами, не успела увидеться с медиумом Владисом. И я его увидела. Парня внесли в приемный покой на носилках: ходил, будучи в трансе, и упал с лестницы. Сотрясение мозга, пара переломов, а главное — вывих челюсти, который как минимум неделю не позволит ему говорить.

Затем я мысленно посетовала, что не успеваю подготовиться к экзамену по анатомии, и леди Пенелопа откомандировала меня в морг, где доктор Кленси проводил показательное вскрытие для первокурсников. Все бы ничего, но какую-то девицу стошнило на подол моего платья.

Пожелала отдохнуть и не думать о проблемах, и щедрое мироздание послало мне Белинду, рядом с которой думать невозможно в принципе. Летом девушка получила диплом и выхлопотала себе прохождение последипломной специализации в нашей лечебнице, тогда как все, с кем она общалась на протяжении семи лет, разъехались кто куда. Белинда осталась без друзей и подруг, в больнице за полгода ни с кем не сошлась, а во мне какого-то демона углядела родственную душу. Мне жаль было рыжую, которой и поговорить не с кем... Но если бы она говорила о чем-нибудь помимо Грина!

Вряд ли Белинда была влюблена в него или настолько преклонялась перед его гением. Скорее, она фанатела от него, как девочки-подростки в моем мире — от артистов, поп-певцов и смазливых мускулистых спортсменов. Будь мы на Земле, мисс Лемон уже создала бы фан-клуб бесподобного доктора, вытатуировала бы у себя на груди его имя и караулила под кабинетом с плакатом "Эдвард, я хочу от тебя ребенка!".

И это было бы чудесно. Потому что тогда я смотрела бы все это со стороны и посмеивалась, а не выслушивала бы слащавые сюсюканья.

После такого бодрого утра к Саймону я шла с опаской и старалась ничего не загадывать. Возможно, именно ввиду отсутствия у меня определенных ожиданий встреча не сорвалась и не обернулась курьезом. Если забыть о том, что я явилась в платье. Но, может, я и не собиралась тренироваться в первый же день? Мы ведь еще не обговорили условий и не согласовали расписание.

Не знаю, следили ли за мной, но главное, чтобы не подслушивали. Сидят себе на скамейке в тренажерном зале преподаватель и студентка, обсуждают будущие занятия.

— Я была вчера у мисс Милс, — призналась я. — Подумала, что если ритуал изменения реальности разработан драконами, она может о нем знать. Прямо, конечно, не спросила...

— А стоило, — нахмурился боевик. — Не мисс Милс, естественно, а меня. Считаете, вам легче что-либо узнать у нее, чем мне?

Признаю, сглупила.

— Поговорю с ней, — пообещал Саймон в ответ на мой виноватый взгляд. — Вы правы, в академии нет лучшего специалиста по драконам. Но я не хочу посвящать мать в то, что у нас тут творится, поэтому нужно подумать, как спросить, чтобы она ничего не заподозрила.

Как и в предыдущие встречи, говорить нам, в принципе, было не о чем.

— Расскажите о Германе, — попросила я.

— Зачем?

— Он — следующий. Если мы не успеем ничего предпринять, его забудут.

— А вы...

— А я — нет.

Рассказ у боевика вышел недлинным и по-мужски скупым на эмоции. Герман был студентом его матери. Одаренным студентом. Профессор Милс готовила для парня отдельную программу и нередко занималась с ним дома. Так они с Саймоном и познакомились. У молодого преподавателя было немного друзей, в этом его история напоминала историю Белинды: приятели по студенчеству разъехались, а с коллегами, за которыми недавно бегал с зачеткой, непросто перейти на новый уровень общения. А Герман, помимо драконов, единорогов и химер, интересовался боевыми искусствами. Потом нашлись и другие общие увлечения...

— Теперь ваша очередь, Элизабет. Как вышло, что вы помните то, чего не помнят остальные?

— Дело в том, что я тоже пострадала от искажения. Потеряла способности. Дар остался, но управлять им я не в состоянии...

Помня, как восприняли это признание Оливер и друзья, я готовилась к очередной "проверке", но Саймон лишь участливо покачал головой.

— Это и есть ваш личный интерес? — спросил он. — Хотите остановить изменения и вернуть способности?

— Считаете, это мелко?

— Это честно. И понятно. Мне представить страшно, каково это — жить без дара. А вы прекрасно держитесь.

— И в Огненный Череп прошла без труда, — усмехнулась я, поддерживая имидж оптимистки. — Кстати, я серьёзно хочу тренироваться. Собираюсь взять реванш у Кошки.

— Приходите завтра, — улыбнулся в ответ Саймон. — Не знаю, успею ли к тому времени выяснить что-либо по изменяющимся реальностям, но час-полтора для занятий выделю. Только оденьтесь должным образом, а то ваш сопровождающий неверно истолкует смысл наших встреч. Или верно, что тоже нежелательно.

— Сопровождающий? — я с трудом удержалась, чтобы не начать озираться, хоть и знала, что в зале кроме нас никого нет. — Где?

— Ходит под окнами. На нем заклинание, позволяющее не бросаться в глаза. Не невидимка, просто неприметный человечек. Тот, кто к вам его приставил, знает о ваших проблемах: магов такими чарами не обмануть.

Все-таки меня охраняли. Но я и не собиралась нарушать данное Оливеру обещание не влипать в неприятности до его возвращения. Вот вернется, тогда и посмотрим.

Следующие два дня прошли спокойно и, если не считать тренировок, бесполезно. Саймон ничего интересного не узнал, Рысь, на которого в связи с его практикой в полиции я возлагала большие надежды, также не радовал новостями. А к исходу второго дня выяснилось, что Сибил уже не помнит о Чарли Лосте даже того, что я рассказывала им с Мэг после разговора с ректором и Крейгом. Мэг тоже позабыла о той беседе, но я решила, что это к лучшему: если я не хотела вовлечь подруг в новые проблемы, не стоило мешать им забывать о старых.

Не зная, что еще можно предпринять, я занялась тем единственным, что было мне по силам: подготовкой к экзаменам. Леди Пенелопа брала меня с собой только на обход, а остальное время я сидела в кабинете с учебниками, от которых меня минимум трижды за день отвлекала Белинда очередным рассказом о своем обожаемом докторе. Ее болезнь прогрессировала, а я только начала изучать медицину и подсказать действенное лекарство не могла. Иногда хотелось ее стукнуть, но если кому от этого и полегчало бы, то только мне.

На третий день я пришла в лечебницу раньше обычного, но весь персонал уже стоял на ушах. Во-первых, ночью в нескольких милях от академии сошел с рельсов поезд. К счастью, никто не погиб, но несколько пассажиров травмировалось, и их привезли к нам. Сильно пострадал маленький мальчик — лет семи, как сказала мне дежурная сестра, — им занимался Грин, и к моему приходу операция еще не закончилась. Во-вторых, собственно поэтому я пошла к дежурной за ключом, у миссис Перли начались роды. Близняшки выбрали не лучшее время, чтобы появиться на свет, но я надеялась, что они достаточно окрепли после разделения, и леди Пенелопа примет их без участия Грина.

Сама я ничем не могла помочь. Сидела в обнимку с учебником, который даже не открывала, и, пусть не умела молиться по-настоящему, мысленно просила одного знакомого бога, чтобы все было хорошо, и с миссис Перли, и с ее девочками, и с пострадавшим в аварии мальчиком.

Не знаю, сколько времени прошло, когда в кабинет, давясь слезами, влетела Белинда. Увидев ее, я схватилась за сердце:

— Что? Кто?

— Доктор Грин, — провыла она, уткнувшись мокрым носом мне в плечо.

Первой мыслью было: "Все-таки не выдержал". Работал на износ, следовало ожидать, что этим кончится...

— Кофе, — всхлипнула рыжая. — Чашку разби-и-и-ил...

Ей повезло, что я недолюбливала Грина и потрясение от ее первых слов не было для меня слишком сильным.

— Сахар не положила? — уточнила я, вздохнув.

— Положила-а-а... Два кусочка. А надо три... Откуда я знала? Он раньше всегда два кла-ал...

Видимо, после использования магии повышается потребность в углеводах. Или доктор искал повод разбить чашку. Может, Белинда и его достала своим сюсюканьем?

— Я не знала, — причитала она. — А он теперь без кофе... Бедненький...

— Что с мальчиком?

— С каким? — рыжая захлопала мокрыми ресницами.

Уф... Хорошо, что у меня в руках чашки нет!

— С тем, которого он оперировал.

— Все хорошо. А думали, не выживет, — Белинда поймала привычную волну и воодушевленно вцепилась мне в рукав. — Представляешь, все сказали, что шансов нет. Никаких. А он... Он — волшебник, да?

— Дипломированный маг-целитель. Широкой специализации.

— Очень широкой, — согласилась рыжая с придыханием. — А я ему даже кофе не сделала-а-а... — завыла она снова.

Я отодвинула ее в сторонку и прошла в комнату для отдыха. Зажгла спиртовку.

Заслужил. За мальчика.

В готовый кофе демонстративно бросила три кусочка сахара, по одному вынимая из сахарницы щипцами, поставила чашку на поднос и кивнула Белинде:

— Иди, осчастливь своего гения.

Она попятилась и замотала головой.

— Нет. Он...

— Душка? — подсказала я.

— Он меня видеть не хочет... Может, ты отнесешь?

— Я?

— Ага, — закивала она, не отводя от меня щенячьего взгляда.

— А если он и в меня чашкой швырнет?

— Ты что! В людей он ничего не кидает. Он же не совсем того...