Эрвин фон Эльке. Книга I. Осень Аллюстрии

— Как-то все это звучит очень уж безрадостно. — вздохнул гроссгерцог. — Я-то, старый дурак, надеялся что ваши выводы будут разниться с выкладками Главного штаба, но, увы — абсолютное с ними совпадение.

— Вы что же, Макс, выходит, вытащили меня из поместья и заставили трястись по разбитым дорогам в холодной карете лишь для того, чтобы выслушать мое мнение о ходе кампании и ее перспективах? — Мария-Габриэль сделала из бокала с вином изрядный глоток и скорчила скептическую гримасу.

— Ну, не совсем. — монарх Бранденбурга откинулся на спинку кресла. — Понимаете ли, Мике, восток Померании сейчас практически лишен войск, и если бы туда вторгся еще кто-то, кампания была бы закончена до окончательного установления холодов.

— Ну, Польшу можно сразу же отбросить — их устремления в Силезии вступают в противоречия с вашими интересами, и они, скорее, поддержат наших недругов, а вот пруссаки... — графиня призадумалась. — А что, собственно, вы можете им предложить за такое вмешательство?

— Полагаю, вполне можно было бы пожертвовать Данцигом. — пожал плечами гроссгерцог.

— Данцигом... — эхом повторила графиня за своим сюзереном и вновь сделала изрядный глоток. — Данциг, это неплохо, Фридрих Вильгельм, может, и согласиться...

— Есть, правда, одна маленькая сложность. — произнес Максимиллиан Капризный. — Наш посол в Пруссии, он, как бы это поточнее выразиться, ни рыба, ни мясо, влияния там не имеет, связями не обзавелся — дрянь у нас в Пруссии посол-то, к чему лукавить? А вы известны в самых различных кругах Европы, и, возможно, к вам в Кёнигсберге прислушаются быстрее, чем к этому недоразумению.

— Да уж прислушаются, можете не сомневаться, — язвительно отозвалась фон Эльке. — Это что же, я верно понимаю, что вы погоните старуху в Пруссию по морозу?

— Какая же вы старуха, Мике? — Гогенштаузен благодушно улыбнулся.

— Весьма свой земной облик поизносившая, — не поддалась на лесть графиня. — Ладно, Господь с вами, Макс — вы же все равно не отстанете, съезжу я туда, давно надобно было навестить Канта — старик Иммануил последние годы изрядно сдал, неизвестно, увидимся ли с ним еще, если стану откладывать поездку. Но, учтите, даже если миссия моя и будет успешной, — что и не факт вовсе, ибо это приведет к конфликту Кёнигсберга со Стокгольмом, — выступления пруссаков уже этой осенью я не обещаю. Более того, я бы на него рассчитывать и не рекомендовала.

* * *

Фельдмаршал Йоахим фон Берг распечатал депешу, махнул рукой вестовому, ее доставившему — присаживайтесь, мол, юнкер, — вставил монокль в левую глазницу и, склонившись над посланием у канделябра с тремя полусгоревшими, потрескивающими свечами, внимательно изучил написанное.

— Однако, кхе-кхе. Неожиданно, право слово, неожиданно в высшей мере. Я-то уже, грешным делом, думал, что ваша дивизия где-то по дороге потерялась, хе-хе, а оно эвон как... — командующий убрал монокль на место, открыл табакерку с нюхательным табаком, взял понюшку, с трубным звуком втянул ее в правую ноздрю, оглушительно чихнул, разметав по столу какие-то документы, и повернулся к дежурному адъютанту. — Голубчик, подайте-ка ландкарту.

Свитские торопливо, толкаясь и мешая друг другу (что неудивительно — в этот день ставка фельдмаршала расположилась в маленьком, заброшенном хуторе, практически хибаре) развернули изрядных размеров свиток и остались у стола, придерживая края топографического чертежа.

— Тэк-с, тэк-с... — фон Берг склонился над изображением, тяжело облокотившись на стол обеими руками. — Интересно выходит, судари мои, весьма и весьма интересно. Это что же у нас-то получается, а? Отклонился фон Эльке от основных сил, изрядно в сторону его унесло, да-с...

Пожилой фельдмаршал почесал пальцем переносицу, открыл рот, явно собираясь снова чихнуть, но вместо этого замер, издал фыркающий смешок и упер перст в карту.

— А вот же! — не без удовольствия произнес он, ухватил линейку и циркуль, после чего измерил на бумаге какие-то расстояния, мурлыкая что-то себе под нос. — Да, определенно, определенно так и есть. Хм, юнкер, э-э-э...

— Менгегульден, герр фельдмаршал. — отозвался юноша, едва ли старше пятнадцати лет, облаченный в форму конных егерей, который и доставил депешу в ставку.

— Эко, уж не родня ли вы нашему министру финансов?

— Я его сын, — ответил молодой человек, после чего, видя некоторое недоумение на лицах присутствующих, добавил. — Внебрачный.

— Тогда, кхе-кхе, ясно, отчего вы не в гвардии, да-с... Впрочем, я отвлекся. Вы, позвольте полюбопытствовать, как, оперативной обстановкой по дивизии владеете? Или из строевых будете?

— Владею, герр фельдмаршал. Я был порученцем у эрцгерцога, и при генерале фон Эльке состою в том же качестве, — кивнул юноша.

— Прелестно, подойдите-ка сюда, — командующий поманил юношу к себе. — Ландкарту читаете, я надеюсь?

— Разумеется. — кивнул тот.

— Тогда поясните-ка мне диспозицию на момент вашего отъезда. Отметьте, насколько растянулась дивизия и в каком порядке следуете.

Молодой человек взглянул на карту, после чего коротко и по существу, без лишних подробностей, изложил порядок движения колонны и расстояния.

— Превосходно, — похвалил его фон Берг. — Голубчик, не хотелось бы гнать вас в ночь, но выбора иного не имею — мы немного подкорректируем план грядущей баталии с Кабюшо. Глядите, вот это — замок Нюсс, старинная полузаброшенная фортеция где, по данным нашей разведки, расположился неприятель числом до полутора бригад. Солдаты у померанцев там необстрелянные, артиллерии почитай что нет, но позиция хорошая, крепкая, и полностью перекрывает вот эту вот — палец фельдмаршала прочертил короткий отрезок по карте, — дорогу. Так вот, скачите, милый мой, в дивизию и передайте фон Эльке, что сроку ему даю к замку выйти — ровно три дня, а утром четвертого, на рассвете, пусть уж и приступ начинает. Отвлекающий маневр, скажете, на нем. А к обеду ужо и мы основными силами с фрунта ударим, так-то.

— Яволь, — козырнул Менгегульден и поспешил исполнить приказ командующего.

Тот же, в свою очередь, опустился на стул, сложил руки на животе и прикрыл глаза.

— На завтра совещание назначьте, — не обращаясь ни к кому конкретно, но с полной уверенностью в том, что распоряжение будет исполнено, произнес фон Берг. — Что-то еще есть на сегодня важное?

— Боюсь что да, герр фельдмаршал, — отозвался тот самый штабной генерал, что оформлял Радеку патент на полуполковника. — Ваш ордонанс-офицер при гроссгерцогине, полковник Хавкейе прислал рапорт...

— Ну что вы тянете? — поморщился фон Берг, когда пауза в речи генерала нарушила любые мыслимые приличия, открыл глаза, и, заметив некоторое замешательство на лице докладчика, поморщился. — Господа, оставьте нас со Шмейхлером наедине, прошу вас.

Офицеры, как до того и юнкер Менгегульден, исполнили распоряжение со всей возможной ретивостью.

— Ну-с, и в чем дело? — недовольным тоном спросил командующий армией, оставшись с генералом тет-а-тет. — Что, этот родовитый бездарь и там ни с чем не справляется? Господи, ну большую синекуру я себе даже представить не в состоянии!

— Нет. — Шмейхлер смущенно кашлянул. — У Ее Светлейшего Сиятельства нареканий к полковнику нет, с нашей стороны тоже, однако... Вот.

Штабист извлек из-за пазухи пакет.

— Не имею ни малейшего желания читать его бредятину. — кисло отозвался фельдмаршал. — Что там?

— Рапорт о недопустимом превышении арцтмаршалом своих служебных полномочий.

Йоахим фон Берг с кряхтением выпрямился на стуле, достал еще понюшку нюхательного табака из табакерки, втянул ее через обе ноздри, от души прочихался и вновь откинулся на спинку.

— Проклятый кретин. — резюмировал он. — Ладно, давайте подробнее.

— Полковник Хавкейе докладывает, что выявил, как он полагает, вопиющий случай нарушения в порядке награждения. Ее Светлейшее Сиятельство, делая обход раненых, сняла с груди ленту ордена Полярной Звезды и повязала ее на юнкера фон Айса, что равносильно высочайшему награждению...

— На кой бы черт ей это потребовалось? — кисло спросил фельдмаршал.

— Юноша получил перелом ключицы в деле под Кляйнеегерсдорфом, она использовала ее как перевязь для руки.

— Фон Айс... Не тот, в случае гибели которого гроссгерцог обещал с меня голову снять? Ну, которому еще фон Шиллинг свои счастливые эполеты отдал по приказу эрцгерцога?

— Точно так, именно он. Молодой человек проявил себя в бою, представлен к корнету.

— Так молодец. А Хавкейе что не так? Завидует награде из рук нашей госпожи?

— Это, я полагаю, в первую руку, но формально он указывает, что гражданское лицо, даже и монаршьих кровей, присваивать орден по статуту не может, а в тот момент положение об Арцтваффе еще не было подписано.

— Отпишите идиоту, что Эвелина Датская уже который год как лейб-гвардии полковник от кавалерии. — фыркнул фельдмаршал. — Да, и мальчика, как поправится, переведите сюда, в ставку. Гроссгерцог угрозы попусту не разбрасывает.

* * *

Йохан Ольферт Фишер, высокий, уже далеко не молодой, но все еще по-юношески стройный мужчина с орлиным носом, стоял на шканцах линкора "Даннборг" широко расставив ноги и пристально вглядываясь через подзорную трубу в приближающиеся с веста корабли.

— Погляди ж ты, — вымолвил он, отрываясь от окуляра, — под всеми парусами идут, не боятся мачты поломать.

Капитан флагмана, Карл Вильгельм Йессен, также опустил зрительную трубу и повернулся к своему командиру.

— Если не ошибаюсь, коммодор, самый большой из кораблей — это фрегат "Наяден", его с бригами "Люген", "Адмирал Йоль", "Киль", "Самсёэ" и "Лолланд" должны были отправить крейсировать у Карлскруне.

— Не сходится. — флегматично отозвался Фишер. — Это шесть вымпелов, а я явственно наблюдаю семь. Хотя...

Командующий датской эскадрой вновь прильнул к подзорной трубе. — Да, определенно, это наш посыльный шлюп, "Педер Вессель".

— Однако, вы ведь отправляли его с депешами в Копенгаген. — заметил Йессен.

— Значит, он туда не доплыл. — флегматично отозвался коммодор. — Что-то помешало. Я, сказать по чести, даже догадываюсь — что.

— Вижу паруса! — словно подтверждая слова Фишера, донесся крик из "вороньего гнезда". — Много парусов на вест и норд-вест-вест!

— Сёдерманланд. — с мрачной уверенностью произнес командир "Даннборга".

— Да. — с какой-то даже беспечностью кивнул коммодор. — Это, несомненно, он. Прикажите трубить боевую тревогу и сигнализируйте по эскадре — "Выдвигаемся навстречу неприятелю".

* * *

— Э`гвин, голубчик, и все же это очень нехо`гошо с вашей сто`гоны, избавляться от меня именно тогда, когда намечается такая славная д`гака. — майор фон Лёве со скепсисом глядел на марширующих мимо него и генерала фон Эльке мушкетеров. — Нешто п`гистало гва`гдии т`гуса п`газновать?

— Понимаю вашу обиду, друг мой, — ответил Эрвин. — Понимаю, но не могу принять таких претензий. По сути, ваша миссия будет как бы и не поважнее моей.

— Ну конечно! — фыркнул Юстас. — Вы будете бить поме`ганскую сволочь, а я изоб`гажать что-то опасное на штеттинском т`гакте. Всю жизнь мечтал!

— Оставьте вы уже это фанфаронство. — вздохнул генерал. — Ведь прекрасно понимаете, что при штурме замка от кавалерии проку будет мало...

— Меж тем конных егерей вы берете с собой. — ввернул лейбгвардии-майор.

— Егерей и спешить можно. — не моргнув глазом, парировал фон Эльке. — Они от этого стрелять хуже не станут. Прекратите уже дуться, дружище — быть может, от успешности рейда "Серых соколов" весь исход боя будет зависеть? Вот только представьте себя на месте маршала Кабюшо — вы заняли позицию, готовитесь ее удерживать, и тут вам докладывают, что у самой столицы заметили части бранденбуржской гвардии. Что вы предположите? Да все что угодно, включая обход с тыла частью нашей армии! Снимете вы хотя бы бригаду, чтобы парировать возможную угрозу?

— Это вполне ве`гоятно, — нехотя признал фон Лёве. — Но мне это все `гавно не по душе. Слишком из`гядный к`гюк выходит, как бы не опоздать.

— А вы уж будьте добры, расстарайтесь, и окажитесь во вражеских тылах вовремя, Юстас. Я очень на вас надеюсь.

Глава XXII

Отъезд эрцгерцога Эдвина из монастыря решено было организовать как можно менее заметно, чтобы сам он поменьше переживал из-за того, что "все увидят, как он бросает своих солдат". Мафальда посоветовала это Эвелине — как всегда, таким образом, чтобы та решила, что додумалась до такого сама — а Эвелина, в свою очередь, предложила фон Швётцеру выехать ближе к вечеру, когда большинство монахов, медиков и помогающих им фрейлин либо были заняты обходом пациентов, либо ужинали в трапезной. В результате покидающего госпиталь наследника престола могли увидеть лишь пара-тройка случайно оказавшихся в монастырском дворе людей. Однако сам он все равно был страшно недоволен — проходившая мимо кельи, которую он занимал, фон Шиф издалека услышала его голос:

— Не надо мне никаких одеял! Нечего меня закутывать, как ребенка!

"С кем это он там препирается? — заинтересовалась первая фрейлина. — С Эвелиной молодой человек таким тоном говорить не решится — значит, видимо, с кем-то из наших дам?"

Женский голос, послышавшийся в ответ, подтвердил ее догадку:

— Ваше высочество, что вы имеете против одеяла? Ваши доблестные солдаты укрываются здесь точно такими же!

Мафальда узнала Миранду, получившую утром звание капитана и, судя по ее решительному тону, уже освоившуюся в новом статусе.

— Да что ж это такое, мне теперь что, всегда женщины будут указывать, что делать?! — новых аргументов против того, чтобы укутаться в дороге Эдвин не нашел, и поэтому сменил тему. — Может, теперь у нас вообще женщины будут всем править и все решать?!

"Вообще-то мы и так всегда все решаем", — усмехнулась про себя фон Шиф и заглянула в приоткрытую дверь кельи.

Пасынок Эвелины, уже одетый, стоял возле кровати, с суровым видом поглядывая на замершую перед ним, со скатанным в валик одеялом в руках, миниатюрную Миранду.

— Капитан, вам нужна помощь? — обратилась к ней первая фрейлина, уже готовая снова начать словесную битву с наследником.

— Нет, госпожа майор, я справляюсь! — с уверенным и радостным видом отрапортовала Миранда и снова повернулась к Эдвину. — Его высочество уже готов ехать, и я как раз говорила о том, что в дороге ему нельзя замерзнуть. А он поблагодарил меня за то, что я приготовила ему этот плед.

— Совершенно верно, — кивнул наследник с кислым выражением лица. — А теперь нам пора идти. Раз уж все так хотят, чтобы я поскорее убрался отсюда.

С этими словами он вышел из кельи. Миранда с одеялом поспешила за ним, на ходу кивнув Мафальде, которая проводила их обоих настороженным взглядом. Его высочество, как и прежде, держался так, словно с ним ничего не случилось и он был совершенно здоров, но его бледное осунувшееся лицо и лихорадочно блестящие глаза говорили о том, что у него все еще был сильный жар. "Ничего, он молодой, крепкий, поболеет немного и поправится!" — отогнала фрейлина-майор тревожные мысли и тоже вышла из кельи. В конце коридора слышались голоса Эдвина и Миранды, которые опять из-за чего-то спорили. Тонкий голосок фрейлины-лейтенанта звучал не так громко, как бас наследника престола, но на редкость твердо и решительно. Чего бы ни требовал от нее на этот раз упрямый эрцгерцог, уступать она явно не собиралась. И это Миранда — кроткая и застенчивая, раньше почти всегда остававшаяся в тени других фрейлин! "Надо же, как на нас может повлиять получение офицерского звания", — улыбнулась про себя Мафальда, но потом вдруг поймала себя на мысли, что Миранда как будто бы и раньше, с первого же дня, как они приехали в монастырь, стала вести себя намного смелее и увереннее. Да и не она одна, пришла первой фрейлине в голову новая мысль. Другие придворные дамы, кажется, тоже держались теперь более решительно. Взять хоть Катарину, проболтавшуюся о своем намечающемся романе с фон Шиллингом.