Призванный. Возможно, баллада

Не тратя времени на объяснения, Брайан бросает уже через плечо:

— За мной!

И устремляется вниз по ущелью.

Откосы мало-помалу становятся положе и постепенно переходят в каменистые скаты, поросшие редким корявым хвойняком. Метров через семьдесят за местом нашей предыдущей ночевки на левом склоне, ближе к подножию, замечаем большой светлый камень в форме отвернувшейся конской головы.

И тут он, главный персонаж народных загадок.

Перед ним сверху вниз вьется натоптанная парными копытами тропка.

Брайан снимает веревку с плеча и, не разворачивая, заарканивает камень.

Отходит на нужное расстояние и вынутым ножом отхватывает последнюю треть. Сматывает обрезок, вешает себе на шею и жестом подзывает пучеглазого.

— Толчковая у тебя которая? Ладно, не напрягайся, лучше прыгни. Да не в высоту, в длину. Так, левая. Теперь присядь здесь за елочкой. Не на зад, на корточки. Правое колено на землю, левое наоборот подними. Ступню немного вперед. Ладони разверни и упри по бокам. В одну линию с большими пальцами. Это положение называется "с низкого старта", запомнишь? Впрочем, не обязательно. Просто замри.

Брайан опускается рядом и в районе щиколотки привязывает тройным узлом конец веревки к задней ноге изготовившегося спринтера.

— А сейчас самое главное, — подчеркивает он голосом, — установка. Ты взрослого кабана когда-нибудь видел?

— Видел.

— На клыки внимание обратил?

— Еще бы!

— Теперь представь, догоняет он тебя и со всего маху поддевает на них. Что будет? Правильно, спать тебе придется лишь на животе. А если зубами вцепится? Полсиденья напрочь вырвет. Потом и все остальное. Да, подожди, не трясись. Героя мы из тебя делать не собираемся. Как услышишь кабаний рев, вскакивай и что есть мочи беги к завалу. Товарищи с баррикады тебя прикроют. Только варежку не разевай и не оглядывайся. Замешкаешься, никто за твою жизнь и гроша ломаного не даст. Все понял? Ну, молодец, молодец. Я в тебя верю.

Брайан похлопывает подопечного по плечу. Потом поворачивается ко второму:

— А ты поднимись на склон и выломи там слегу метра на четыре. Да не на наш, на тот. Потом приткнись где-нибудь за стволом и нишкни, пока не позову. Насторожишь еще клиента. Ты ведь ему не товарищ? Га?

— Га! — подтверждает тот.

— Давай, лапчатый, давай.

Длинношеий ушагивает на другую сторону.

Брайан проходит вдоль лежащей на земле веревки, тщательно присыпая ее трухой.

Оглядывает окрестности и прячется за конским бюстом.

Над полем будущего действия устанавливается тишина.

Лупоглазый чутко замирает в предстартовой готовности.

Брайан, изогнувшись за камнем, вяжет на конце своего обрезка петельку.

С противоположного склона доносится одинокий треск сломленной ветви.

Пора бы уже.

Сверху слышится барское чавканье, потом какая-то удивленная утробная отрыжка, и некто, явно свинячьего рода, с нарастающим тяжелым топотом и разудалым похрюком устремляется вниз по склону.

Но еще громче над распадком звучит визг натасканного на рывок спринтера, который, как и учили, стартовал без замедления, но на втором же шаге рухнул, словно подрубленный, и теперь, яростно скребя землю скрюченными пальцами, изо всех сил ползет вперед на месте.

Кабан от неожиданности рыскает на курсе, не зная, куда принять, чуть вправо или слегка влево. Все прочие варианты исключает набранная инерция.

Пока он думает головой, опущенным пятаком цепляется за натянутую лупоглазым веревку и совершает знатнейший кульбит с переворотом и приземлением плашмя на всю спину. Пропахав не менее пяти метров, застревает в своей же борозде.

Настает черед Брайана.

Движения его легки, точны и пластичны.

Он выскальзывает из-за бюста неизвестного коня и набрасывает изготовленную петельку ухарю на хрюкальник, прихватывает оный семью быстрыми обмотами, стопорит узелком и уводит веревку к передним, а затем и задним ногам, фиксируя их попарно-намертво.

Оглядывает результат.

Болой, не болой, а посидеть на поверженном противнике можно.

Он так и поступает.

Писанное маслом полотно непременно вошло бы в бессмертную сокровищницу, потому как должно же и от человечества что-нибудь остаться.

Однако хватит красоваться.

Брайан поднимается и приближается к увлекшемуся спринтеру, который, похоже, настроился переходить в стайеры. Наклоняется и похлопывает по спине:

— Все-все, тормози, ты его уже сделал.

Затем высвистывает длинношеего с выломленной жердью. Пропустив последнюю меж спутанных ног бывшего лихого свина, ныне пребывающего в прострации, велит бойцам впрягаться и тащить добычу к завалу. Сам следует обочь.

Бойцы под тяжестью шатаются и продвигаются по извилистой. Кабан, которого активно мотает на слеге, приходит в себя и начинает визжать сквозь зубы.

Поздно, братец, раньше нужно было мудрости набираться.

Повадилось кувшинное рыло в калашный ряд — там ему и лежать.

За поворотом показывается баррикада. От нее тут же отделяется фигура старшего привратника.

— Стой! — орет он, размахивая руками. — Заворачивай обратно! Сейчас Гугня заявится, потребует, чтоб в особую кладовую несли. Нам и хрящика не достанется. Давай в соседний распадок к ручью. Освежевать, и на склон к нашему кострищу.

Заметно повеселевшие бойцы выписывают дугу и пускаются в обратный путь. Правый гард напоследок гладит упитанный бок.

— Черт, три года кабанятину только издалека нюхал. Вот удружил так удружил, — продолжает суетиться он. — А я-то каков с заданием! Не то что некоторые. Ящерицы им двухвостые, видите ли, не по нутру, птицы объедками кидаются. Нет бы о деле!

С баррикады доносится предупредительный свист.

Привратник оглядывается.

— Пойдем, прется ужо. Сейчас гугнить примется.

Направляемся к завалу.

— Хороший ты парень, — говорит вполголоса гард, — а стараешься зря. Все равно он что-нибудь придумает. Не одно, так другое. Не жалуют тут вашего брата. Еще ни разу через проход не пустили. Только я тебе ничего не говорил, ты сам догадался. Лады?

Гугня встречает нас перед завалом.

— Чего это вы? — вопрошает он в нос.

— Задание проверяли, — честно отвечает старший привратник.

— Ну и как?

— Опять справился. А оно последнее было.

— Значит, я вовремя, — надувается Гугня. — Ну и что тебе еще подкинуть?

Брайан пожимает плечами, дескать, все едино.

— А, вот, шаман поминал, бражник ему нужон, для вдохновения. Знаешь, кто такой бражник?

— Чешуекрылый, однако.

Гугня настораживается:

— Дошлый что ли?

— Дошлый, пришлый, ушлый, — усмехается Брайан. — Стихи какие-то.

И в самом деле, целая поэма в одной строке.

Переводим взгляд на старшего привратника, занявшего свое место. Тот вовсю подмигивает правым глазом. Может, и не только от тика.

Киваем и двигаем прочь.

— Но чтоб рисунок был четкий и крылья нетрепанные! — кричит в спину Гугня.

Не оборачиваясь, делаем ручкой.

Мелодично переливаются колокольчики навигатора.

ЛИЧНОСТЬ

ЗДОРОВЬЕ:

98 хитов

НАВЫКИ/УМЕНИЯ:

общение +

Благодарить, очевидно, следует кабана.

Светлая тебе память, щетинистое рыло.

Не доходя до конского камня, лезем на правый склон и устремляемся поперек распадков. В пятом по счету, сворачиваем опять вправо и направляемся в верховья.

Как и в прошлый раз, утыкаемся в стену.

С разгону одолеваем треть подъема, потом карабкаемся. Выбираемся на гребень перемычки.

Продолжающееся дальше ущелье можно пройти по левому берегу, теснинное озеро подступает там к склону не вплотную, оставляя узкую полосу щебнистого пляжа. Но туда нужно еще попасть. Скат старинной дамбы под нами почти отвесен и только в самом низу переходит в крутую покатость сыпучего берега, втыкающегося в воду под углом едва ли в сорок пять градусов.

Спускаемся на картузный козырек, придерживаясь левой рукой за плоский скол, слегка наклоняемся, чтобы видеть откос целиком, и мысленно прописываем маршрут. Так, крохотный уступчик там, выпирающий камешек сям. Но начинать нисхождение, кажется, следует чуть левее. Надо выбираться обратно на гребень.

Подтягиваемся на левой руке.

Пластина выветрившегося слоистого камня надламывается в напряженной ладони. Пробалансировав долгую секунду, понимаем, что проекция нашего центра тяжести не успела вернуться в пределы площади опоры. Сантиметра два-три, но не дотянула. И это уже непоправимо. Принципиально, потому что физический закон. Сознание слегка плывет в каком-то нирванном отрешении, снимает с себя ответственность за происходящее и отстраняется на позицию стороннего наблюдения. Управление берет спинной мозг.

Вместо бесплодного махания руками тело резко разворачивается и бросается головой вниз, не дожидаясь, когда отваливающую дугу падения отнесет чрез меры от вертикальной плоскости склона. В конце оборота приземляется ногами на крохотный карнизик, амортизирует, сколько успевает, и переходит во второй кувырок. На следующем уступе ухитряется еще и вцепиться рукой в какой-то кустик, выдирает его, конечно же, с корнем, но, ныряя дальше, теряет не менее полуметра в секунду ускорения. Где-то в середине стремительно разматывающегося каскада напоминает о себе сознание очень уместным сожалеющим размышлением на тему того, как классно смотрелось бы все это снятое в рапиде. Действительно, отчего ж было загодя не расставить камеры?

Последнюю четверть склона, уже с выраженным положительным углом и густо крытую мелким крошевом, одолеваем колобковым манером, с разгону вкатываясь в свинцовые воды ущельного озера. Выскакиваем над поверхностью и тут же заныриваем обратно, спасаясь от каменного града. Выждав минуту, осторожно поднимаем голову. Все потревоженные детали пейзажа нашли себе новое устойчивое положение и перемещаться больше вроде бы не намерены.

Выползаем на крутой берег, продолжая исподлобья контролировать склон. Снизу он выглядит даже повнушительней, чем сверху. Метров тридцать пять, не менее. Прямой прыжок неизбежно закончился бы переломом обеих ног и, очень вероятно, позвоночника. Что называется, в лепешку, а то и всмятку. Да и в нашем случае, лишний вращательный моментик в любую сторону, и порвало бы на камнях в клочья. Не переключись сознание вовремя на созерцание, не миновать того или иного исхода.

Везунчик ты, Брайан.

Колокольчики взыгравшего навигатора предваряют сообщение о том, что мы не угадали.

ЛИЧНОСТЬ

СПОСОБНОСТИ:

2. Ловкость 4

ЗДОРОВЬЕ:

100 хитов

Ситуационный модификатор: 3.

Персональный модификатор: 3.888(8).

Ситуационное соответствие: 1.296(296)

Но это, пожалуй, и лучше. Есть надежда, что сумеем повторить, когда понадобится.

Высокие ботинки шнурованы плотно, и внутрь влага не успела просочиться, а вот с остального ручьем течет. Снимаем по порядку куртку, майку, и, не разуваясь, штаны. Выжимаем и вешаем на плечи. Загорать на этом пляже не очень комфортно, того и гляди съедешь обратно в воду. Оскальзываясь на осыпи, добираемся до левого продольного берега. Но и здесь не задерживаемся. Выравниваемся и двигаем дальше.

За поворотом ущелья открывается вид на размыкающий выход во внутреннюю котловину. Озеро заканчивается как раз перед ним. В створе проема дымит костерок, вокруг которого расположены несколько фигур в расслабленных позах. В нашу сторону никто, кажется, лицом не повернут. Если сейчас не шумнуть, непременно решат, что подкрадываемся.

Чего бы насвистать в такт шагам? Собственного марша мы до сих пор, к стыду, не сложили. Использовать мелодию, кою узурпировал пульсирующий рогом, опасно, больно уж она завораживающа. Чего доброго вгонит в глубокий боевой транс, а массовая резня под корень пока не в наших планах. Остается мотивчик про драку, которую — фу! Если еще придать ему частушечную напевность, то получиться в самый раз.

Сидящие у костра поднимают головы.

Один, в бесформенной хламиде, вскакивает, вытягивает шею и со всех босых ног бросается к нам с нечленораздельным, но явно ликующим ревом.

Ба! Да это же наш славный ратный товарищ, неустрашимый змееборец, дурачина несусветная!

Широко раскидываем руки и с адекватным приветственным криком устремляемся прямо к нему, тоже не выбирая дороги.

Встреча происходит на каменистой отмели.

С размаху троекратно обнимаемся крест-накрест, звучно колотим друг друга по спинам, радостно гыгыкаем, потом, припомнив совместный поход на затаившихся в Логу гадов, зловеще укаем, а напоследок, сцепив руки и поднимая тучи брызг, исполняем ансамблем хороводный вариант знаменитой плясовой, с добавлением брыкающихся коленец из летки-енки.

От костра на нас в полном безмолвии взирают дурачковы соплеменники в заметно возросшем количестве.

Наконец, стоящий впереди всех седой старик, коего изначально там точно не было, ударяет опущенным бубном по ноге и надтреснутым голосом выкрикивает:

— Ладно, пусть вместе и испытываются!

Словно в унисон откликается навигатор.

ЛИЧНОСТЬ

СПОСОБНОСТИ:

8. Удача 4

ЗДОРОВЬЕ:

102 хита

Ситуационный модификатор: 3.

Персональный модификатор: 4.

Ситуационное соответствие: 1.333(3).

Общее отношение: опасливое.

Карма: непрошенный

Все правильно, нам и должно везти, известное дело.

Старик оглядывает собравшихся, почтительно склоняющих головы, и добавляет:

— Ведите обоих в священный чум!

Затем поворачивается и, выпрямив спину, покидает сцену.

Ряды остающихся раздаются, образуя коридор, и не спешат его замкнуть.

Славный собрат слегка подталкивает нас плечом. Коли просят...

Вступаем в подготовленный проход, который смыкается за нашей спиной, и всей этой сложной многоногой фигурой движемся вперед.

Не очень долго. Минут через десять живая "U" подводит нас к полукруглой глухой загородке, составленной из заостренных кольев, у подножия отвесной каменной стены и заталкивает внутрь, где кособочится наспех сооруженный шалаш с двумя брошенными охапками лапника. Узкую щель, через кою нас загнали, тут же заделывают снаружи.

Дурачина опускается на одно ложе и произносит речь:

— Ням-ням мэ-а, хры-хры угу!

Засим отворачивается и засовывает под щеку сложенные ладони.

Где-то поодаль раздается стук топора.

Обходим забор по внутреннему периметру, не обнаружив ни единой щели, сквозь которую можно было бы высмотреть что-либо осмысленное. Аккуратно уцепившись меж вершинных заострений, начинаем осторожно подтягиваться, и тут же получаем снаружи палкой по пальцам.

Вот уроды, бдят!

Топор за забором не унимается. Чего они там мастерить взялись? Не эшафот ли для камлания с закланием?

Но навигатор только что возвестил об удаче, а склонности к юмору у него вроде нет. Да и собрат наш спокоен, как удав, развалился себе и дрыхнет.

Похоже, сегодня больше нечего делать, пора отключаться.

Глава XII

Утро начинается с массированных индейских воплей снаружи, и через частокол перелетает скрученный жгут, шлепается посреди загородки, разворачивает свои полтора метра и встает на хвост. И тут же принимается спесиво надуваться верхней частью.