Эльфийская кукла

Рискат взмахнул рукой. Над двориком повисло несколько темных колышущихся сгустков, которые быстро материализовались и превратились в фигуры четырех воинов, одетых и вооруженных на древнеегипетский манер — короткие льняные юбки, ожерелья на шее, в руках длинные копья с зазубренными наконечниками. На головах воинов были золотые закрытые шлемы в форме головы шакала, но я с ужасом понял, что и под шлемами скрываются такие же шакальи обличья. Гноллы были неподвижны, как статуи, но я мог слышать их шумное собачье дыхание.

— Отлично, — сказал я, вытерев выступивший на лбу пот. — Драка так драка. Все лучше, чем сидеть в этой клетке. Верни мне мое оружие, и можно начинать.

— Оружие? — Рискат удивленно на меня посмотрел. — Кто сказал про оружие? Никакого оружия, мальчик. Только немного пищи и воды. Твое оружие — это твоя удача. Обмани смерть, которая будет ждать тебя на каждом шагу в лабиринте. Если с первым лучом рассвета вы выберетесь из лабиринта, ты докажешь мне, Шамхуру Рискату, что ты достоин своей славы. И я первый произнесу твое имя с уважением.

— Может, заключим пари, Рискат? Я мочу твоих лакеев, выбираюсь из лабиринта, а ты возвращаешь мне куклу?

— Ты так уверен в себе? Нет, дорогой друг Алекто, судьба куклы теперь не обсуждается. Она моя. А ты всего лишь борешься за свою жизнь. Если ты откажешься от испытания, я просто отдам тебя Карен.

— Какую же награду ты мне обещаешь за победу в состязании?

— Жизнь и свободу. И еще, можешь взять себе все, что найдешь в лабиринте Ас-Кунейтры. Ну, так как, принял решение?

— Марика, что будем делать? — спросил я вампиршу.

— Я пойду за тобой куда угодно.

— Похоже, у нас никаких шансов.

— Мне надоело сидеть в клетке, Осташов. Давай определяться.

— Ладно, — я проглотил застрявший в горле ком и повернулся к Рискату. — Имей в виду, Рискат, мы выберемся из лабиринта, и я загляну к тебе на огонек, чтобы рассчитаться за все.

— Я буду ждать, — Рискат трижды хлопнул в ладоши и выкрикнул: — Тайранах барра дурро!

Темно. Страх Темноты накатил на меня с такой силой, что я закричал.

— Чего вопишь? — услышал я недовольный голос Марики, и из мрака на меня уставились два горящих зеленых глаза.

— И в самом деле, — пробормотал я. — Люмен!

"Светляк" вспыхнул, и теперь я мог оглядеться. Мы с Марикой стояли на дне какого-то огромного колодца. Кругом сплошная каменная кладка, никаких признаков выхода. Под ногами — песок, усеянный камешками и истлевшими человеческими костями. Я увидел небольшую тряпичную сумку, схватил ее. В сумке оказались тыквенная бутылка с водой и пара хлебцев.

Подняв глаза, я увидел, что колодец уходит вверх на неопределенную высоту. Из стен торчали балки, кое-где они пересекались крестом, со стен свешивались длинные плети вросших в древний камень белесых растений, похожих на лианы.

— Похоже, нам наверх, — сказала Марика.

— Ты уверена?

— Уверена.

— Слушай, я не акробат. Как тут вообще можно добраться до этих балок?

— Надо пробовать, — заявила Марика и полезла по отвесной стене наверх.

Я совсем забыл, что моя красавица — вампир. Когда-то и сам я так же лазал по отвесным стенкам на одном из уровней Инферно. Между тем Марика ловко добралась до нижних балок, встала на одну из них и сбросила сверху длинный побег лианы.

— Хватайся и лезь! — крикнула она. — Она тебя выдержит, не сомневайся.

Со времени учебы в школе я не лазал по канату. Да и в школе у меня с этим было туго. Обезъяней ловкостью я никогда не отличался. Но тут я вскарабкался без особых проблем, потом, правда, сообразил, что тут не обошлось без магии — все-таки на мне были перчатки Короля Воров, дававшие мне бонус ловкости. Отдышавшись, мы полезли дальше. Тут лиан было много, и я, перебираясь с одной лианы на другую, добрался до массивной балки, соединявшей стенки колодца. Встал на балку и увидел, что в противоположную стену вмазаны железные скобы, лесенкой идущие наверх.

— Вот и выход, — промурлыкала Марика. — Что стоишь, Осташов? Иди сюда.

Я посмотрел на балку — она была сантиметров двадцать шириной, и до Марики было метра три. Лиан под рукой не было, ухватиться было не за что. Я с ужасом понял, что ни за что не перейду по этой балке на ту сторону.

— Чего стоишь? — буркнула Марика.

— Я не могу, — сказал я, стараясь не глядеть вниз. — Голова кружится.

— Ох, Осташов, умеешь ты развлечь девушку! — Марика быстро стянула с себя кожаную курточку, оставшись в символическом бюстгалтере. — Переведу тебя за ручку. Лови!

Я поймал рукав куртки с четвертого раза. Марика держала второй рукав, и я не был уверен, что девушка удержит меня, если я сорвусь с балки — но все-таки пошел вперед.

— Ах! — вздохнула Марика, когда я оказался в ее объятиях. — Не самое лучшее место для интима, ты не находишь?

— Ты бы удержала меня, если бы я свалился?

— Конечно, ты же мое сокровище, — Марика наградила меня долгим страстным поцелуем. Правда, пресекла попытку запустить пальцы ей под бюстгалтер. — Пошли дальше. Здесь холодно.

Марика надела куртку, и мы полезли дальше. Забраться по скобам наверх было делом пары минут, и скоро мы выбрались из колодца в большую пещеру с песчаным дном. Здесь начинался вырубленный в скале тоннель с креплениями из массивных деревянных свай. Дерево было источено червем, и выглядели эти крепления очень ненадежно.

— Дай глотнуть, — Марика взяла у меня флягу, напилась, довольно охнула. — Интересно, что там впереди.

— Ничего хорошего, я думаю.

— Слушай, хочу тебя спросить. Эта Карен... Что у тебя с ней было?

— Ничего. И слава Богу. Я ей помог в одном деле, а она... Знал бы, своими руками удавил.

— У тебя будет такая возможность. Идем?

Тоннель был коротким — метров тридцать, не больше. Он привел нас к каменной двери, на поверхности которой были вырезаны письмена, напоминающие древнеегипетские.

— "Входящий пусть очистит сердце перед изображением богов", — прочел я. — И что это значит?

— Сейчас узнаем, — Марика толкнула дверь, и она открылась.

За дверью оказалось что-то вроде маленького заупокойного храма. Вырубленный в скале зал имел изящную колоннаду вдоль стен, а в промежутках между колоннами стояли полуразрушенные статуи из желтого и белого песчаника. Воздух был сухой, пахло горячим камнем. Зрелище было прикольное, я почему-то сразу вспомнил фильмы про Индиану Джонса.

— Марика, — сказал я, когда мы углубились в зал, — надо быть очень осторожным. Тут могут быть ловушки.

— Что ты предлагаешь?

— Методику сталкеров, — я начал собирать в сумку камни, которых на полу зала валялось в избытке.

— Разумно, — похвалила Марика. — Ты сильно поумнел со дня нашего знакомства.

Когда сумка наполнилась, мы пошли дальше. У выхода из зала стояли две статуи — одна изображала нагую женщину в высоком шлеме с рогами, вторая мужчину в мантии и с посохом в руке. На голове у мужчины была корона, похожая на перевернутое ведро.

— Почему женщин всегда изображают голыми, а мужиков одетыми, а, Осташов? — спросила Марика, глядя на статуи.

— Наверное, потому, что на голых женщин интереснее смотреть, — сказал я. — Помнишь слова на двери? Надо думать, эта парочка какие-то боги. Что означает "очистить сердце"?

— Может, нужно что-нибудь сказать?

— Погоди, — мне на глаза попалось блюдо для приношений, стоявшее на маленьком алтаре как раз между статуями. — Думаю, нужно что-нибудь им пожертвовать.

— А что у нас есть?

— Ничего. Только вода и хлеб.

— Негусто. Что будем делать?

— Давай предложим богам хлебец. Они, я так понимаю, ничего не ели уже несколько тысячелетий.

Я достал один из хлебцев и положил на блюдо. И тут случилось то, чего я не ожидал. Внутри горы что-то загрохотало, и справа от нас, в стене открылся низкий проход, в который, по всей видимости, нам следовало идти.

— Получилось! — обрадовалась Марика. — А этот выход, значит, ложный. Хитро придумано.

— Пошли, не будем терять времени, — я взял девушку за руку, и мы вошли в проход.

Меня охватило какое-то странное лихорадочное возбуждение. Сто пудов, что именно так чувствуют себя всякие археологи и искатели сокровищ, попавшие в какую-нибудь древнюю гробницу. Радоваться, в сущности, было нечему, мы только начали нашу битву. Но пока у нас с Марикой все получалось, и это было здорово.

— Момент, — сказала Марика, когда мы миновали проход и вышли в новый зал. — Надо пометить вход. Кто знает, может нам придется возвращаться той же дорогой.

Она провела пальцем по камню, оставляя какой-то светящийся замысловатый знак. Свечение быстро погасло, и знак исчез, но я понял, что дело сделано.

— Без тебя я бы реально пропал, — сказал я Марике.

— А ты в этом сомневался, зайка? — хмыкнула вампирша. — Смотри, тут какие-то зверюги!

Зал был огромный, видимо, это была парадная часть поминального храма, в который мы попали. Нам предстояло пройти между двумя рядами установленных на каменных пьедесталах искусно высеченных крылатых сфинксов с женскими головами. Статуи отлично сохранились, и зрелище было внушительное.

— Не нравится мне тут, — шепнула Марика, когда мы пошли по аллее между сфинксами. — Чувствую сильную магию.

Я стянул перчатку и глянул на перстень. Камень светился красным огоньком, но это могла быть реакция на магию Марики. Впрочем, мои сомнения через секунду исчезли совершенно.

Аллея вела прямо к выходу, а у выхода стоял еще один крылатый сфинкс — на этот раз с мужской головой. Так вот, я увидел, как статуя ожила. Каменный сфинкс поднялся на лапы, расправил крылья, в глазах статуи зажглись алые огоньки. Послышалось глухое рычание.

— Назад! — крикнул я.

Сфинкс спрыгнул с пьедестала и пошел прямо на нас, припадая к земле — ну прямо тебе, крадущийся к добыче лев. Ясен пень, намерения у стража подземелья были самые недружественные. Может, решил, что мы собираемся приставать к его каменным подружкам? Марика вскрикнула, видимо, каменная тварь ее испугала. Сфинкс на секунду остановился, начал бить длинным хвостом по плитам пола. А я...

А я увидел неподалеку от себя большую глыбу, видимо когда-то упавшую со свода храма. Попробовать, что ли, штучки, которым меня научил Доппельмобер?

Глыба послушно поднялась в воздух и я, наслаждаясь своим могуществом, послал ее прямо в голову ожившего сфинкса. Раздался грохот, глыба разлетелась в пыль — и голова ожившего монстра тоже. Эффект превзошел все мои ожидания.

— Ветер Инферно! — Марика посмотрела на меня влюбленными глазами. — И где это, милый, ты научился таким штукам?

— Ты же сама сказала, что я сильно поумнел со времени нашего знакомства, — сказал я не без гордости. — Путь открыт, мадемуазель. Не желаете ли продолжить путешествие?

— Как же я тебя люблю, Осташов! — вздохнула Марика, взяла меня под руку, и мы походкой гуляющих влюбленных прошли мимо поверженного стража к выходу из зала.

* * *

* * *

* * *

*

В последующие два часа ничего особенного с нами не просходило. Мы бродили по огромному заупокойному храму, новых попыток напасть на нас местные демонские силы не предпринимали. Попутно мы обнаружили очень важную подсказку — на стене одного из залов был изображен план всего погребального комплекса Ас-Кунейтры с названиями залов. Так мы узнали, что вход в мемориальную пирамиду Канефута — так звали великого царя, построившего этот лабиринт, — находится в Зале Плачущих Масок.

— Поэтичное название, — сказала Марика. — Этот Канефут был человеком утонченным.

— И очень сентиментальным. Вот, смотри, здесь написано, что из Зала Плачущих Масок путь ведет в гробницу тещи царя Канефута, царицы Ранебы.

— Ну и что?

— Как-то с трудом представляю себе парня, который построил гробницу для собственной тещи. Разве только на радостях, что она, наконец-то, преставилась... Идем?

Зал Плачущих Масок оказался маленьким и очень красивым. Стены здесь были выкрашены в синие и золотистые тона и украшены резными розетками, внутри которых блестели золотые маски. Из глаз масок выкатывались капельки воды и падали в чаши из резного порфира, на каждой из которых было высечено имя — видимо, имена упокоенных в этой гробнице знатных родственников царя Канефута. Маски плакали по усопшим хозяевам гробницы уже не одно тысячелетие. Выход из зала был перекрыт золоченой ажурной решеткой, но мне удалось довольно быстро открыть замок при помощи шпильки, которая нашлась у Марики. Из зала мы попали на лестницу, ведущую под землю, и вскоре оказались у входа в гробницу царицы Ранебы.

В гробницу вел широкий коридор с неизменной колоннадой в виде стеблей папируса — прямо тебе древнеегипетские мотивы! Вход в гробницу был перекрыт кирпичной кладкой, но я без труда развалил ее, зарядив в нее увесистым валуном, причем даже к магии не пришлось прибегать.

Да, видать, крепко царь Канефут уважал свою тещу! Золота в гробнице было немерено. Даже роспись на стенах была сделана золотой краской. Марика в восторге разглядывала наваленные на столиках вдоль стен драгоценные украшения, а я тем временем обследовал гробницу на предмет какого-нибудь оружия или подсказок, куда нам идти дальше. Ни того, ни другого в усыпальнице августейшей тещи не было — только разная женская дребедень, начиная с полированных золотых зеркал и заканчивая благовониями в резных флаконах. Я заметил, что Марика засунула в карманы куртки несколько приглянувшихся ей драгоценных бирюлек, а потом переключилась на склянки, расставленные на крышке внушительных размеров сундука.

— Фу! — поморщилась она, понюхав содержимое глиняного кувшинчика. — А эта дрянь тут зачем?

— Дрянь? — Я взял у нее кувшинчик, потянул носом. — Э, да это же нефть! Очень ценная находка, лапочка.

— Почему это?

— Потому что она хорошо горит. Посмотри, нет ли тут еще таких кувшинчиков.

Марика отыскала еще один кувшинчик с нефтью — видимо, горное масло использовали для бальзамирования. Попутно удалось найти длинную веревку из ротангового волокна. Полезная вещь, может пригодиться в подземельях. Марика сложила все это добро в одну из корзинок, выбросив из нее золотые и бронзовые украшения. Я попытался открыть каменный саркофаг царицы, но силенок не хватило. Крышка была ну очень тяжелой. Впрочем, я и не рассчитывал, что в саркофаге может оказаться что-нибудь полезное. Вряд ли в захоронении женщины окажется оружие или доспехи. Надо было идти дальше.

Из погребальной камеры царицы Ранебы мы с Марикой выбрались в величественный зал с огромными колоннами из красного гранита. Здесь повсюду стояли статуи мужчин, женщин и даже детей. Я понял, что мы очутились в мемориальном зале, где находятся скульптурные изображения всех захороненных в пирамиде покойничков. Глаза у статуй были сделаны очень искусно, и мне, признаться, стало не по себе под их взглядами. Впрочем, статуи и не думали оживать, и мы спокойно добрались до нового зала. И вот здесь я понял, что нашей безмятежной прогулке по некрополю пришел конец.

Этот зал оказался местом, где хоронили придворных — я так понял, это их статуи стояли в соседнем зале. Едва мы переступили порог, как раздался шорох сдвигаемых каменных плит и злобное шипение, словно в зале зашевелились невидимые змеи.