— Зеркальщик это. Маленький ишо. Вот и боится всего. Не забыть бы Темнику сказать, где Зеркальщика видели, пока не подрос. А пока пущай его лежит. Не страшно.

28.

Ерошка уверенно шёл тесными коридорами, то и дело куда-то сворачивая — за какие-то стены, похожие на ширмы, в какие-то закоулки. И свет-то ему, кажется, не нужен. Время от времени Лёхин пускал луч фонарика себе на плечи — посмотреть, как там Шишики. Те сидели нахохлившись, с полуприкрытыми глазами, но, судя по всему, чувствовали в бесконечном подвале себя всё-таки гораздо комфортнее, чем хозяин. А тот вдруг вспомнил кое-что и расстроился ко всему прочему: "Как там сказал Ерошка? Ему про связующую нить рассказал подвальный? Значит, у Темника тоже её нет? Значит, он нас ещё куда-нибудь пошлёт?"

Прошло некоторое время, прежде чем Лёхин понял, что коридоры подвала его дома сменились коридорами совершенно иного места. Правда, сообразительность Лёхина здесь не при чём. Дело в том, что луч фонарика однажды мазнул по привычной глазу трубе. Лёхин хотел было пройти дальше, но что-то заставило его остановиться и подойти к этой трубе. Глазам сначала не поверил: она не была ровной или завёрнутой в изоляционные материалы. Она оказалась корявой, точнее, закутанной в какой-то корявый слой, а кое-где этот слой отошёл рваным краем. Пришлось поднапрячь воображение, чтобы увидеть в трубе — древесный корень. Дерево — здесь, внизу?..

В одном из коридоров, откуда (в чём Лёхин неохотно признался себе) человек не вышел бы без проводника, болотный дух остановился ненадолго — в задумчивости. Впереди оказалось два ответвления — и Ерошка явно вспоминал. Всё ж таки был он здесь два месяца назад. Но на месте оставался не более минуты. Встрепенулся — и потопал дальше.

Лёхин заторопился за ним, в правый коридор, перешагнув, как порог, почти утопленную в земле трубу. Или снова корень?

И — дёрнулся.

— А вы куда? — звонко спросил кто-то очень любознательный — из темноты, тоже справа. Подросток? Девушка?

Суматошно направив луч фонарика во тьму, Лёхин разглядел глухой угол, образованный бетонными переборками и треугольником утоптанной земли. И совершенную пустоту. Здесь даже труб нет.

Сначала подумалось, что голос почудился. Чтобы проверить себя, глянул на "помпошек". И удивлённо вскинул брови. Оба Шишика, чуть не падая с его плеч, тянулись рассмотреть что-то в углу. Судя по вытаращенным глазищам, голос прозвучал, но его владелец оставался невидимым даже для "помпошек".

— Лексей Григорьич, ты чего поотстал? — вернулся было ушедший вперёд Ерошка.

— Тут кто-то есть, — недоумённо ответил Лёхин, продолжая водить белым лучом по чёрной земле и серым бетонным плитам стен.

— Где?

— Здесь! — весело сказали из угла.

Ерошка ахнул, всплеснув руками. А Шишик Ник свалился, не удержавшись. Пришлось Лёхину за ним нагнуться. Едва он протянул руку к "помпошке", как та гневно пискнула и помчалась с пальцев по руке — на привычное плечо, откуда снова свесилась, чтобы хрюкнуть что-то вызывающее. Лёхин опомниться не успел, как Шишик Профи, мгновения изумлённо следивший за Ником, тоже свалился, а поднятый с земли изрядно помятым, уже не захрюкал, а зашипел на что-то в углу.

Взглядывающий то на одного, то на другого, Лёхин вдруг сообразил: до падения Шишики не видели голосистого невидимку!.. Чёрт... Тоже, что ли, упасть?

Болотный дух тянул шею — и ничего не разглядел. Но упёр руки в боки и крикнул:

— Боисси? Нет ли? А ну, вылезай, кто там ни есть! Ишь, в прятки играть вздумал!

— Я не играю, — обиженно возразил невидимка. — Просто вы торопитесь, а мне поболтать хочется. Давайте поговорим? А то мне одной здесь очень скучно.

— А почему ты здесь одна? — почти машинально переспросил Лёхин. У него уже глаза заболели от пристального вглядывания в темноту, прорезанную лишь световой тенью от фонарика.

— А меня с собой никто не берёт.

Лёхин не успел среагировать на странный ответ. Болотный дух, разъярившись, что неизвестный невидим и для него, завопил:

— И правильно делает, что не берёт! Чего брать?! Воздух?! Ам...

Лёхин резко перевёл луч фонарика на болотника. Тот валялся на полу, размахивая руками в попытках встать. Немного повозившись, Ерошка кряхтя поднялся и только воздел кулачишки, только гневно раззявил рот, дрожа встопорщенной бородой, как снова шамкнул, да так и замер с вознесёнными к потолку руками.

"Всё!" — мрачно решил Лёхин. Фонарик он, нагнувшись, отложил в сторону — лучом на невидимку, а сам быстро принял стойку для отжимания. Раз — согнул руки в локтях, приближая тело к земле. Два — выпрямил руки. Взгляд скользнул по направлению луча.

Сначала он подумал, что это матрёшка. Потом — неваляшка. Потом — юла. Но чем дальше всматривался, тем больше недоумевал. Круглое девчоночье лицо улыбалось ему со странного, постоянно вращающегося маленького смерча, куда вплелись две косы и платье, кажется красного цвета. Возможно, даже с узорами, которые нельзя рассмотреть в бешеном верчении юбки. А может, не юбки. Может, сарафана.

Вскоре Лёхин не выдержал. Попытки рассмотреть тело неизвестной привели к быстрой усталости глаз. Пришлось приглядеться к лицу. Очень детское и очень взрослое. Не сообразить точнее. Из-за того что лицо круглое? Наверное. Остальное — как в сказочных рисунках: брови дугами, большеглазая, задорный носишко, рот, который не умеет не смеяться. И вся эта красотища человеку по колено.

Руки затекли. Лёхин сел.

— Здравствуйте, уважаемая. Меня зовут Алексей Григорьич.

— Здрасьте. А я знаю, как тебя зовут.

— Прекрасно. А как зовут тебя?

— Зовут зовуткой, а величают уткой, — хихикнуло странное создание.

То, что странная незнакомка его знает, неудивительно: когда болотный дух вернулся за отставшим, как он полагал, человеком, он назвал Лёхина по имени-отчеству.

— Вертушкой её зовут, — проворчал Ерошка, тоже безуспешно стараясь разглядеть в непрерывном движении очертания фигуры.

— Близко, — улыбчиво сказала красотища. — Вертушинкой звать. Люди добрые, возьмите меня с собой.

— Да на кой ты нам? — удивился болотный дух.

— Так вы ж добрые!

И опять Лёхину, как вчера, пришлось признать правоту встреченной красотищи: да, мы добрые — значит, взять Вертушинку с собой!

— А не возьмём? — поинтересовался болотник.

— И не надо, — легко сказала Вертушинка. — Сама пойду.

Кукольное лицо исчезло в смерче, обхватившем теперь не только её тело, но и голову, после чего маленький вихрь играючи обогнул человека и болотника и легко ввинтился в нужный коридор. Растерянный Ерошка пожевал ус, попавший в рот, потом выплюнул его и пожал плечами.

— Идём, Лексей Григорьич. Что уж теперь сделаешь?

Уже идя вслед за двумя проводниками, Лёхин пытался сообразить, что собой представляет Вертушинка и как она сообразила, куда им надо. Может, она видит на более тонком уровне и успела прочитать следы болотного духа, вот и поняла, куда надо идти? Или она обладает даром предвидения и точно знает, куда им надо?

— А где вы живёте? — спросил смерч, вернувшись к человеку.

— Наверху.

— А наверх возьмёте меня?

— Ты ж самостоятельная, — невольно улыбнувшись, сказал Лёхин. — Почему бы тебе самой не выйти? Или что-то мешает?

— Я стесняюсь! — нагло заявила странная девица-юла. — В незнакомом месте всегда страшно. А вот со знакомыми выйти — другое дело.

— А мы разве... — начал Лёхин и смолк. Всё правильно. Он представился — она выдавила из себя имя. Знакомые. Ничего не поделаешь. — А... Куда ты хочешь выйти?

— Ты ж знакомый. К тебе пойдём! Гостить!

Лёхин раскрыл рот возразить. И закрыл. У него Елисей есть. Пусть с нахалкой и разбирается. Так что — выбросить все мысли о дамочке и думать о деле... Он невольно покосился на плечи. На плечах пусто. Странно. Но пока переводил взгляд от одного плеча к другому, глаз что-то зацепило. Ага, вот они где — в кармане. "Помпошки" вперились друг другу в глаза и явно делились какой-то информацией.

Лёхи хотел было пожаловаться им на Вертушинку — так, чтобы прервать их приватную беседу, но мысленно махнул рукой. Ладно. Переживём. И стал думать, как быть, если на ночь глядя придётся опять куда-нибудь идти.

Додумать не успел. Крутой поворот и не менее крутая тропа заставили внимательно смотреть под ноги. Летевший впереди вихорёк закружил на месте и весело сообщил:

— Вон река! А зачем вам сюда надо?

— По делам.

— Здесь пусто и неинтересно. Какие могут быть дела в пустом месте?

— Какие-нибудь! — рассердился Лёхин. Он уже приметил: да, впереди настоящая пустыня, которая перечёркивается линией бесконечного в стороны берега и водой, а дальше — опять еле видный берег. Да, пустынно. Но ведь Вертушинку никто не звал, так что пусть не возникает... Добегая с тропы к берегу он наконец увидел старое дерево, лежащее на берегу, разлапив обломанные сучья. Дерево ушло под серый песок, а поскольку было близко к воде, наверняка подгнивало.

— Вот! — радостно сказал Ерошка. — Здеся мы и сидели в прошлый раз. Выпускай огоньки, Лексей Григорьич. Им здеся приволье.

На ходу Лёхин отковырнул крышку майонезного ведёрка. Болотные огоньки высыпали наружу с визгом и писком — и восхищённо замерли при виде дерева. Один сук вдруг шевельнулся и оказался сидящей фигурой — с бородой, в широкополой шляпе, как у Леших-палисадничих. И Лёхин, с тревогой присматривавшийся к берегу, облегчённо вздохнул: он всё-таки боялся, что подвального на месте не будет.

Огоньки стремительной кометой рванули к дереву и обсыпали его. Вертушинка немедленно полетела вслед, хохоча так, словно играла с огоньками в догонялки. Впрочем, так и получилось. Лёхин аж зажмурился — такой фейерверк устроили на недавно скучном берегу вихорёк с болотными огоньками. Ерошка что-то пробормотал себе под нос, а подвальный даже привстал с дерева.

Минуту спустя у Лёхина появилось устойчивое впечатление, что он с Ерошкой и Темником попал в детский сад. Правда, это не помешало им сесть и поговорить о насущном. "Детки" не мешали.

Ознакомив подвального с событиями наверху (увы, без новостей с представителями паранормального мира не приступишь к главному — по опыту знал Лёхин), ему рассказали и про связующую нить. И тут Темник, основной отличительной особенностью был широкий и толстый носище и проницательные тёмные глаза из-под густых бровей, сказал именно то, чего опасался Лёхин:

— Ну что ж... Нить та и впрямь есть. Только не сидит она на месте, а гуляет вовсю. Последний раз про неё слышал то, что живёт, мол, она на старом кладбище городском.

— Подождите! — непочтительно от изумления перебил Лёхин. — Так эта нить не предмет, а живое существо?

— А как же? Живая, как есть живая. А гулёна та ещё. Искать её можно до-олго. На месте сидеть не любит. А на кладбище жила — там птиц много. Птиц она любит. — Темник выговаривал слова медленно и несколько монотонно, но Лёхину нравилось, как говорит подвальный. Удивительным спокойствием веяло от него. Наверное, созерцание серых волн подземной реки повлияло.

Лёхин встал.

— Что ж, не буду мешать. Ерошка, пошли. Мы узнали всё, что нам надо.

Болотный дух виновато посмотрел на человека.

— Ты уж, Лексей Григорьич, не серчай, да тока останусь я здесь. Болотным огонькам здеся воля, пусть поиграются, а я уж посижу-прослежу за ними да с Темником побалакаю о том о сём. Не обижайся, Лексей Григорьич. А уж Вертушинка проведёт тебя назад, до дому. Али вон Шишики помогут.

Вихорёк разогнался вокруг дерева — и завизжавшие от восторга болотные огоньки веером разлетелись от маленького, но сильного смерча. Лёхин глянул на "помпошек": те раскрыв пасти, смотрели на огоньки. Кажется, завидовали.

Человек распрощался с духами и принялся подниматься по крутой тропке. Ноги обвеяло прохладным ветерком — и впереди очутилась Вертушинка.

— Куда это ты без меня? Заблудишься!

— Не заблужусь. Шишики выведут, — невольно улыбаясь её категоричному тону, ответил Лёхин. — Да и тропа тут одна. Посвети фонариком — и выйти нетрудно.

— Значит, ты просто решил сбежать без меня! — решительно заявил вихорёк и закрутился на месте, поднимая пыль с тропы. — Но я всё равно с тобой пойду! Не отгонишь!

— Никто тебя не собирается гнать, — пробормотал Лёхин, еле удерживаясь от смеха: представил крутые разборки между домовым и Вертушинкой.

— А ты и правда бывал в Камень-городе?

— Бывал.

— Расскажи-расскажи-расскажи! — Вертушинка поехала кругами то в одну сторону, то в другую — будто маленький человечек на мотоцикле показывал класс. — Тогда замолчу.

— Ну, ладно. Каменный город очень красивый. Там все дома из камня. А ещё там был мастер, который здорово вырезал по камню. Я сам не видел его изделий, но очень хочется посмотреть на них.

— А почему не видел?

— Я только недавно узнал про него...

За разговором Лёхин и не заметил, как вышел в знакомые коридоры своего подвала. В душе он поблагодарил Вертушинку, что своим любопытством скрасила путь. Но вслух говорить не стал: и так прилипала, а потом, после его признания, прилипнет ещё больше. Честно говоря, он немного устал от её вопросов. Дотошной оказалась. А про себя так и промолчала, хотя Лёхин пару раз и попытался выспросить, кто ж она такая.

Итак, на обратном пути он ещё и заскочил в сарай оставить там плитки, откуда выскочил с не меньшим энтузиазмом после высыпанных на него вопросов: "Ой, а это твой сарай? Мало ли что ты открываешь своим ключом, а вдруг чужой ограбить решил! Ой, а зачем тебе здесь лопата? А почему ты высыпаешь плитки сюда, когда можно сложить здесь? Ух ты, это кадка, да? А что ты в ней солишь — огурцы? А мыши здесь не съедят огурцы? А почему? Невкусные, да?.." Шишики закатывали глаза, а Лёхин вытирал пот со лба: после каждого вопроса Вертушинка делала паузу, дожидаясь его реплики, а если он не отвечал, повторяла вопрос до тех пор, пока не получала ответа. И ещё он тихо радовался, что минут через пятнадцать он сбудет настырную спутницу Елисею!..

В "предбаннике" подвала, перед входной дверью, в свете фонарика мелькнули какие-то тени. Лёхин насторожился.

— Лексей Григорьич, не пугайся, мы это с Глебом Семёновичем, — прогудело купцово привидение. — Линь Тай на улице дежурит. Вы выходите осторожно. Ентот Альберт приезжал, крысюков через защиту дома провёл. Ждут тебя, на скамейке сидят. Оружие-то при вас?

— При мне. Спасибо за предупреждение, Дормидонт Силыч, — тихо сказал Лёхин, отставляя под стену с подвальным окошком пустое ведро.

— Мож, за Вечей сбегать? — тревожно осведомилось привидение.

— И рекомендую немедленно вытащить оружие, — спокойно сказал бывший агент КГБ. — Настроены крысюки крайне воинственно.

— Вот как, — пробормотал Лёхин, расстёгивая куртку и доставая чехол с мечом-складенцом. — За Вечей не бегайте. Сам справлюсь. На улице темно уже, да? Лишних бы свидетелей не надо.